Танец в Буживале

- Люблю я Вас! Больше жизни люблю! – шептал я, крепко прижимая ее к себе. – И нужна мне только Вы, я люблю только Вас одну!

Мой голос был страстным и влюбленным, я шептал ей эти слова, сам не помня себя. Мне хотелось быть откровенным, сказать ей всё, что я чувствовал. Но даже это мимолетное признание в танце не смогло удержать ее рядом со мной.

По красоте и грациозности она не уступала самым ослепительным барышням, даже больше, она превосходила каждую из них. Ее внешность завораживала меня сочетанием простоты, чувствующейся во взгляде, с потрясающим меня аристократизмом. Когда она впервые обратилась ко мне, и я услышал ее голос, я осознал, что она именно та. Как же долго я ее искал, и как же страстно я теперь любил ее! Это изящество в ее словах, этот тонкий проницательный юмор, эта крепость ее духа… я мог говорить с ней на тысячи тем, слушать ее, запоем погружаясь в образность ее мыслей, и в красоту ее тела. Она не создана была для меня, она достойна чего-то большего, того, кто может дать ей такую яркую жизнь, о которой я только подозреваю. И рядом сейчас должен быть элегантный чистый мужчина, который будет с трепетом брать и целовать ее запястье. Тот, кто будет покупать ей яркие одеяния, кто будет заботиться о ней, а не гадкий утенок в совершенно забавной шляпе!

Но то чувство, родившись однажды, заставило меня встать со своего стула и подойти к ней. Какой же у нее звонкий и проникновенный смех! А эти пунцовые губы! А эти брови, которые бы я с таким упоением целовал утром, пока она спит! А ее носик, он же так изящен и кукольно очарователен! Ее руки, я целовал бы их без устали, лобзал бы ее шелковистую кожу и обнимал это прелестное создание со всей страстью, которая отныне кипит во мне!

Она обернулась ко мне и подала мне руку. Ее улыбка, ее смех, они возбуждают во мне что-то доселе неизведанное, некое сочетание страсти и откровения… Я хочу быть с ней. И я буду с ней, пусть на мгновение, пусть на долю секунды, но я смогу обладать ею. И пусть это будет не в действительности, пусть это случится в танце!

Она видит мой страстный взгляд, мои чувства читаются в зрачках, и вдруг отводит глаза, она смущена, чуть порозовевшая кожа рассказывает мне целую историю ее чувств. Я знаю, что это не совсем прилично так смотреть на женщину, и не пристало ей отвечать на мои откровенные взгляды, но… она улыбнулась в ответ. Как же много теперь значит для меня ее улыбка. Подав мне руку, она встала из-за стола и приблизилась ко мне. «Я хочу тебя обнимать, хочу любить тебя губами и глазами, осязать тебя ладонями и понимать, что ты настоящая, что ты есть и есть у меня» - пронеслось в моей голове. Но как мог бы я сказать что-то подобное, я бы смутил ее!
- Потанцуем? – чуть улыбнувшись, предложил я, на что она с охотой согласилась.

Откуда-то заиграла музыка, довольно захватывающая, и мы стали кружиться в танце. Я сжимал ее руку и понимал, что больше всего мне хотелось бы держать ее всегда, я ощущал ее запах, такой утонченно-завлекающий, запах женщины достаточно повзрослевшей и познавшей вкус этой жизни, но при этом такой молоденькой и такой очаровательной. Хотелось обнять ее и целовать ее шею, но вряд ли мне удалось бы это. Как только я приблизился к ней, она отвела взгляд и чуть отстранилась. На ее лице возникла улыбка смущения, такая, какой нам никогда не понять, ведь мужчины не могут понять этой таинственности в женщине, когда она что-то скрывает. Что же скрывает она, думал я, рисуя ее брови и ее глаза.

Я обнимал ее за талию и видел только ее губы, розоватые сомкнутые губы. Отчего люди так любят целоваться? Отчего влечет именно поцелуй, прикосновение губ, чуть раскрытые уста, запах и язык… Почему мне хочется ее целовать столь страстно, сколь и нежно?

Она отстранилась от меня. И взглядом я дал ей понять, что возмущен этим фактом до глубины души! Ведь она позволила мне обнять ее, разглядеть ее красочное розовое платье, почувствовать ее запах и даже сделать пару комплиментов ее красивой красной шляпке. И тут она отстранилась… Что скрывают ее опущенные к земле глаза, что таят ее таинственно-лукавые губы, к чему она так отстраняется, когда видит, как я будто коршун навис над ней? Ведь я хотел поцеловать ее, не более, я хотел сделать первый шаг к чувствам, которые меня посетили с той первой переписки…

Музыка перестала играть. Она обернулась ко мне и стала открыто вглядываться в мои глаза. Как же откровенно они в этот момент говорили со мной. Я прочитал в них печаль, неизбежность и смирение, прочитал боль и нерешительность, и отвержение. Она смотрела открыто и прямо, и будто говорила мне: «Как же это жестоко! Но ведь ничего изменить нельзя. Всё так, как должно быть, и есть он, и я буду с ним». Но ее губы остались печально-сомкнуты.

Она не произнесла ни слова, только опустила глаза и зарделась, будто смущаясь своим собственным мыслям. Да, ей хотелось ответить мне, она думала потом ночами о том, как позволила бы мне целовать ее, снимать с нее розовое платье, целовать ее шею и грудь, любить ее и быть вместе. И когда она поворачивалась на другую сторону кровати, она представляла, и она мечтала, а на красивых с хитрицой глазах появлялись соленые маленькие слезы. Ей хотелось быть счастливой, вот и всё!

Как и мне теперь. Выкуривая очередную сигарету, я вспоминаю ее цветастое розовое платье и красную шляпку. И это сочетание цветов никогда не поблекнет, ведь она была так молода в моих воспоминаниях, и так страстен был тогда я. Если бы она позволила мне в тот миг, когда играла музыка, просто прикоснуться губами к ее щеке, просто поцеловать ее красные пунцовые губки, то, возможно, сейчас бы она была со мной.
«Какой же я дурак!» - воскликнул я и добавил немного больше красной краски в ее губки и в шляпку на картине. Затем вытер кисть и окунул ее в черную краску. «Если бы мы оказались с тобой вместе в Буживале…» - прошептал я и совсем сгустил черный цвет моего пиджака на холсте.