Пятая история Суня Хокинга

   Когда мы с ней впервые приехали в тот город и вышли на привокзальную площадь, там стоял такой маленький песик, еще подросток, на тонких, настороженных лапках и очень внимательно нас рассматривал. Нам понравился его взгляд, мы тоже остановились, и между людьми и собакой установилась и потекла медленная минута взаимного всматривания. Он избегал быть пристальным, чтобы не обозначать агрессию, и касался меня и моей девушки как бы соскальзывающей кистью внимания. Мы заметили, что он изучает область пространства, которую мы занимали бы, если бы встали, широко расставив ноги и раскинув руки в стороны, как на рисунке витрувианского человека да Винчи, иллюстрирующем золотое сечение. День был солнечный, и значительную часть внимания он также уделил двум нашим теням. Какие умные у него глаза, сказала моя девушка. Действительно, в них читалось спокойствие и равновесие, словно он предвидел наши действия и с интересом ожидал подтверждения своему очевидному интеллектуальному превосходству. Его разум просто присутствовал во всем вокруг, но, как таковой, был выключен за ненадобностью: если потребуется, он запустит его, как гаджет, быстро произведет необходимую работу и снова остановит. Хищные животные, сказал я, умеют наблюдать мысли других существ, это позволяет им быть эффективными во время охоты. И, наверное, самим не становится жертвой, добавила моя подруга, только вот чего это именно на нас он так уставился? Я пожал плечами. На площадь повернул автобус, и собака использовала жест прощания. И отправилась по своим делам. В жесте сочетались - наклон головы, помахивание хвостом, а также небольшое движение ушами и даже что-то вроде улыбки. Хороший песик, сказала моя девушка. А я подумал, что в ее реактивном инстинкте было заметно меньше разума, чем в собачьем. Видимо потому, что эволюционно щенок, который крутится возле вокзала, гораздо старше студентки второго курса сектора общей психолингвистики Института языкознания Академии Наук.

о о о о

   Он не прекращал поиски всю свою короткую жизнь. Каждый день он приходил на вокзальную площадь и ждал, что тот человек снова пройдет мимо. Вечером и в начале ночи он охотился: обегал городские помойки и некоторые скверы, где местные жители оставляют еду для бездомных собак и кошек. Потом он ненадолго уходил на окраину, к лесу, потому что собака, чтобы не опуститься, должна чувствовать свою связь с прошлым, с настоящей природой. Там, где гаревая дорожка парка переходила в тропинку, а кусты сирени и липы сменял подлесок и сосны, искусственный запах города рвался и пропадал, и из-под лап начинал проступать темный и прохладный земной дух. Он бежал, читая ночную реальность, как многоуровневую книгу. Каждая такая прогулка делала его взрослее и тише, радостней и полнее. Потом он недолго спал в траве. На рассвете он, свежий и обновленный, вставал, отряхивался от росы и возвращался в город. К вокзалу.
   Луна успела поменяться, наверное, четыре или пять раз, когда впервые появился тот человек. Мимо него успела прожить глубокая и горькая река людей, их лиц, запахов и ладоней, а иногда их летающих камней или бутылок. В его сестру стреляли из пневматики; она, взвизгивая, приняла на себя восемь маленьких металлических шариков и уползла умирать к железнодорожным путям - там они родились, там пахло матерью, креозотом, угольной печкой и дизелем. Большинство людей были совсем не опасны: слишком заняты своей собственной внутренней тяжелой болью, которую они проносили мимо, улыбаясь, чтобы не плакать. Но тот человек был какой-то иной. Он точно был человеком, потому что он тоже издавал слабый запах крови.
   Он сразу же выделился из толпы, которая валила, отягощенная кладью, с подошедшего поезда. Он был какой-то особый, чем-то неуловимым не похожий на остальных. За спиной у него был маленький рюкзачок, его руки были свободны, и он шел не спеша, внимательно оглядывая площадь. Потом его взгляд встретился со взглядом собаки. Пес внезапно испытал какое-то хищническое небезразличие. По телу пробежал сладкий, зовущий ток. Человек улыбнулся. И кивнул ему. Пес аккуратно приблизился, виляя хвостом. Человек присел на корточки, но не спешил гладить его, как сделали бы другие, кто не желал ему зла. Он просто и ясно смотрел на него. Щенку показалось, что этот человек уже знает его целиком, вплоть до каждой прожитой им секунды. При этом чувства человека были сложны и высоки, и лишены острых краев и беспокойства. А ты способный, дружище, сказал человек. Жаль, я не могу забрать тебя прямо сейчас с собой. У меня мало времени. Знаешь, что? Давай сделаем так. Заодно проверим тебя как следует. Я приеду сюда еще раз. Не знаю когда, наверное, скоро. А ты жди меня. Если ты будешь здесь, когда я приеду, отлично. Считай, тебе повезло. Твоя жизнь изменится.
   После этого он мягко и медленно провел ладонью по его холке. Собака закрыла глаза - ее словно наполнил прохладный и неземной ветер. Этот ветер был важнее всего на свете. За него легко и радостно было бы, например, умереть. За ним хотелось бежать вечно, потому что он дул туда, где ничего нет.
   Человек встал и пошел, и пес знал, что сейчас они должны на время расстаться. За временем проследит человек. А я, подумал пес, буду следить за собой. А потом они встретятся снова. Надо только научиться правильно ждать.