Дышат боги на поверхность Земли, выдувая узоры. Узоры появляются и исчезают, как цветы-однодневки, не оставляя после себя следа…
Одним из них был Тибальт. В момент расцвета его душа, преисполнившись томлением, приблизилась к Анне…
Анна была женщиной выдающихся форм, покойной и тихой, как Мона Лиза на известной картине…
Тибальт приходил к ней молчать. Точнее, молчали его уста, а сердце говорило непрерывно. Сердце его говорило слезами, каждая капля которых была подобна сверхновой, вспыхивающей в глубинах вселенной. Он, естественно, говорил о любви. Больше говорить он ни о чем не умел. На кружке, которую он подарил Анне в первую встречу, были начертаны знаки, которые лишь под внимательным взглядом томящегося духа складывались в нечто прекрасное — в стройную стройных картину мироздания… Галактики и туманности водили в ней хороводы. Планеты и звезды двигались по орбитам, траектории которых определяли гравитация и личная воля…
Душа Анны была подобна снежному полю, бескрайнему и безжизненному. Ни единого движения на нем не наблюдалось. Пение тибальтового сердца казалось Анне однообразным жужжанием без всплесков и перерывов. Это жужжание ее убаюкивало, и она засыпала, не закрывая глаз, отчего казалось, что она входила в сферу изначального созерцания…
Тибальт мог смотреть на нее бесконечно. Где бы он ни находился, его сердце всегда было повернуто к Анне. Анна же томилась по материнству. Величина ее груди свидетельствовала о том, что она была способна выкормить не одного малыша…
Однажды мистический Борей занес ее в сельскую местность, где она вышла замуж за местного животновода. В течение трех последующих лет она родила ему две пары близнецов, которые были похожи друг на друга, как биллиардные шары…
Тибальт в это время совершал долгий и томительный переход из точки прошлого в точку сияния. На апогее прилагаемого усилия он вдруг увидел, как серо-тканное бытие библейского мира расползается под напором соцветия радуг. И дивный оркестр зазвучал вдруг подле него, и пение сердца Тибальта вплелось в него гармонично, словно от века туда предназначалось...
Ему казалось, будто он подымается ввысь, но происходящее с ним не имело ничего общего с географией. Это был мистический переход. Он втягивался в свободу вдохом любви. Он исчезал и появлялся, познавая смерть и жизнь одновременно. Он уходил — уходил, чтобы войти в познание Вечности…
Через много лет животновод, убеленный сединами, обнаружил на антресолях странную кружку. Едва Анна ее увидела, как лицо ее, обычно спокойное и доброжелательное, исказилось. Радужки ее глаз налились тяжелой синевой, костяшки пальцев стали белыми, как пустота…
— Разбей ее к черту!! — выкрикнула она, и это было первое движение ее покойной гармоничной души………………
Одним из них был Тибальт. В момент расцвета его душа, преисполнившись томлением, приблизилась к Анне…
Анна была женщиной выдающихся форм, покойной и тихой, как Мона Лиза на известной картине…
Тибальт приходил к ней молчать. Точнее, молчали его уста, а сердце говорило непрерывно. Сердце его говорило слезами, каждая капля которых была подобна сверхновой, вспыхивающей в глубинах вселенной. Он, естественно, говорил о любви. Больше говорить он ни о чем не умел. На кружке, которую он подарил Анне в первую встречу, были начертаны знаки, которые лишь под внимательным взглядом томящегося духа складывались в нечто прекрасное — в стройную стройных картину мироздания… Галактики и туманности водили в ней хороводы. Планеты и звезды двигались по орбитам, траектории которых определяли гравитация и личная воля…
Душа Анны была подобна снежному полю, бескрайнему и безжизненному. Ни единого движения на нем не наблюдалось. Пение тибальтового сердца казалось Анне однообразным жужжанием без всплесков и перерывов. Это жужжание ее убаюкивало, и она засыпала, не закрывая глаз, отчего казалось, что она входила в сферу изначального созерцания…
Тибальт мог смотреть на нее бесконечно. Где бы он ни находился, его сердце всегда было повернуто к Анне. Анна же томилась по материнству. Величина ее груди свидетельствовала о том, что она была способна выкормить не одного малыша…
Однажды мистический Борей занес ее в сельскую местность, где она вышла замуж за местного животновода. В течение трех последующих лет она родила ему две пары близнецов, которые были похожи друг на друга, как биллиардные шары…
Тибальт в это время совершал долгий и томительный переход из точки прошлого в точку сияния. На апогее прилагаемого усилия он вдруг увидел, как серо-тканное бытие библейского мира расползается под напором соцветия радуг. И дивный оркестр зазвучал вдруг подле него, и пение сердца Тибальта вплелось в него гармонично, словно от века туда предназначалось...
Ему казалось, будто он подымается ввысь, но происходящее с ним не имело ничего общего с географией. Это был мистический переход. Он втягивался в свободу вдохом любви. Он исчезал и появлялся, познавая смерть и жизнь одновременно. Он уходил — уходил, чтобы войти в познание Вечности…
Через много лет животновод, убеленный сединами, обнаружил на антресолях странную кружку. Едва Анна ее увидела, как лицо ее, обычно спокойное и доброжелательное, исказилось. Радужки ее глаз налились тяжелой синевой, костяшки пальцев стали белыми, как пустота…
— Разбей ее к черту!! — выкрикнула она, и это было первое движение ее покойной гармоничной души………………
8. 10. 2008 г.
Межвидовое смешение, возможное в допотопные времена, да и сейчас (лошаки, лигры, снежные человечки) встречающееся, приводит к вырождению вида. Скорее, благо, что один из богов, Тибальт, не опустился до статуса человека. Тем более, что богинь хватает. С уважением. 
