Она стояла у дороги и с болью в душе смотрела, как мимо неё бесконечно едут и идут люди со своим нехитрым скарбом. Старики, мужчины, дети, женщины с младенцами на руках. Беженцы! Как это было знакомо ей самой. Не раз и она вот также с детьми на руках уходила от нашествия врагов. Так случилось, что родной город расположен на столбовой дороге и через него века устремляются на восток захватчики, чтобы через некоторое время возвращаться обратно несолоно хлебавши. Сколько их, желающих поживиться, приняла в свои воды Березина.
И вот опять на родную землю вторгаются новые враги. Но на этот раз она не побежит, слишком стара, да и хочется сберечь для своих детей родительский дом. Ах, дети, дети! Разлетелись по большой стране — не сыщешь. Одна радость — изредка поехать в гости к сынам или дочерям. Ах, как завидовали соседки: «Повезло тебе, Танька! Девки — бесприданницы, а каких мужьёв отхватили! На выбор! И сыны при деле! Счастливая ты и удачливая!»
Ох уж эти бабы! Было бы чему завидовать. Всяко в жизни пришлось. Только успевай от бед отворачиваться. Но и то правда: зятья у неё знатные. Военные, да и не простые: командиры! Один другого краше. Но вот для них и наступили лихие времена. Как сумеют выстоять, да и живы ли будут? И как там её младшенький — в дальних краях? Моряк, как и мечтал. Невольные слёзы навернулись на глаза: как там дочери и внуки-внучки? Удастся ли им спастись от ворогов? Уж очень близко от границы живут. А и весточки от них теперь и не дождаться. Вот и молится за всех: и за своих, и за чужих.
Там — на границе война. Над головами летают страшные невиданные самолёты. Гром не от грозы и всё ближе. И туда — навстречу врагу спешат, едут и идут войска, уже запылённые, сосредоточенные и неулыбчивые. А ей и остаётся осенять их крёстным знамением и пожеланием не погибнуть в бою.
А война всё ближе. Иссяк поток беженцев. На некоторое время — напряжённая тишина, и - грохот машин, танков, и толпы горланящих и каркающих чужих солдат. Страх наполняет сердце, и ненависть к этим ненасытным ворогам.
Ей вроде как-то повезло. В других домах поселили солдатню, многих вообще выгнали на улицу, к ней подселили офицерика. Белобрысый, долговязый, в очках — Ганс, но тихий и вроде не нахальный. Занял большую комнату, с удобствами, пришлось готовить, хотя очень хотелось и отравить. Но куда деваться, постепенно привыкла. Быстро полетели дни, лето закончилось, осень канула, и наступила суровая зима. Жилец иногда как мог успокаивал:
« Матка, не бойся, вот скоро Москву возьмём — будет карашо! - «Хрен вам, а не Москву! Много таких бывало, а Москва как стояла так и будет стоять!» А в ответ: «Не карашо, матка! Не говорить так! СС слышать, плёхо будет!» и жестом показал, как именно плохо. Не раз и не два велись такие разговоры, но немчура то ли не так уж плох, то ли жалел старуху, но не донёс.
А она хоть и верила, и надеялась, но тоже страшилась: не за себя, за своих родных, да и за страну. Как обидно было: только жизнь наладилась, и вот беда. Долгими зимними вечерами молилась и молилась, что ещё могла? А земля полнилась слухами. Ими и жили. Правда — не правда, но зимою стало известно: не взяли Москву, побили немчуру. Вроде великого праздника — ликование! И жилец подтвердил: так и есть, но война же только началась.
Да, война никому не в радость. Тревогою наполнен город. Немцы лютовали: расстреливали и вешали, партизан искали повсюду. Летом прошёл слух: в лесу людей расстреляли, и многих заживо землёй засыпали. Стон стоял великий. А про партизан молчок, да и что говорить — лес велик, необъятен.
Так и тянулись дни. Оставалось только молиться: и за детей и внуков, за сынов и зятьев, чтобы живы были, и за солдатиков, что воюют за великую страну. А уж что страна велика — не сомневалась. Вспоминалось, как ездила в гости к старшенькой через Москву. Надивилась тогда и столице, чудеса да и только. И дорога была дальней — чего только не повидала. А там — горы высокие и жара, и вода журчит по улицам, и животные невиданные. А люди хоть и странные на вид, но приветливы.
А незадолго до этой войны в Ленинград к дочерям ездила. И город красив, как в сказке, и море, и корабли, и моряков не перечесть. И поехала бы ещё куда, страна велика, да вот война все планы спутала.
Мелькали дни, месяцы, снова зима суровая. Одна радость — в собор пойти, свечки поставить во здравие, молиться и молиться, бить поклоны за спасение страны. И вроде как и намолила: пришли вести непонятные.
Забегали немцы как тараканы, в тревоге и печали: что-то случилось для них нехорошее. Как уж просочились новости — неведомо, но появилось новое слово: Сталинград. Что там и как произошло — никто толком и сказать не мог, только ясно было, что «плёхо» немчуре и перелом в войне, а значит, и надежда.
А выживать надо. Приходилось и приторговывать- своими овощами с огорода, да соленьями. А продавала не столько за марки, сколько за советские деньги.
«Тю, Танька, ты шо - сказилась? За бумажки пустые продаешь? Глянь, что дееться? Где те советы нынче? Да и вернутся ли — сила -то какая? А жить - выживать как?» - А она только усмехалась и вечерами ласково разглаживала помятые рублики да припрятывала в тайном месте. Не просто верила, а точно знала, что всё вернётся на круги своя, как не раз уже и бывало. Сколько на своём веку повидала да перенесла.
Хоть и тяжко, и страшно было жить, но пришла пора, и новая беда: зашубатилась немчура, ещё пуще озверела, стала людей в Германию угонять, особенно молодых. Ясно было, что конец близок. И настал страшный день, когда объявили — всем из домов выйти на площадь. А зачем — сомневаться не стала. Помогла смекалка: закрыла ставни, на дверь повесила огромный замок, сама в дальнее окошко залезла и в погреб. Слышала, как ходили и колотили и в дверь, и в окна, но ушли. Когда наступила тишина, тихонечко выглянула и в ужас пришла. Немцев не видать, а над городом хуже грозы: пушки гремят. И заполыхали дома. А как дом старухе отстоять. И воды столько не наберёшь. Что осталось: взяла в руки икону с богородицей да и ходила вокруг с молитвой. Помогла ли богородица или нет, только на дом пламя не перекинулось.
И радость несказанная: вошли наши! Шли солдатики усталые и запылённые, но бодрые и весёлые. И встречали их со слезами и с цветами, и кто с чем мог. И хоть понимали, что до победы было ещё далеко, но возвратилась в город мирная жизнь.
Много позже, когда и своих родных повидала, все беды и тревоги как-то растворились в небытии, но остались в памяти, да и в рассказах внукам и внучкам.
