Тьма уйдёт

В некотором царстве, предремучем государстве жил-был Карачун. Вместо головы носил плетёный из бересты сосуд с горлышком, тухтырём называемый, брюхо имел резиновое, корягами сосновыми вместо рук и ног пользовался.

   «Приятный муррчина!» - так о нём, глубоко вздыхая и скрежеща начищенными хвойным дёгтем  зубами, отзывались незамужние дочки Бабы Яги, когда-то красные девицы ягабовны.

  При важном деле состоял их прелестник. После летнего солнцеворота день начинает убывать, темени становится больше. И откуда она только бёрётся? Никогда не задумывались?

   Карачуна это дело. Заглатывает он свет белый в макушечное отверстие, переваривает  в пузе,  выпускает из тухтырного горлышка мрак.
    К осени звереет аппетитом, срёцькивает до половины запасов света, зимой почти весь охомякивает, к весне теряет силы, в конце мая – начале июня в отпуск уходит.

  Младшую ягабовну Ягармой звали.  В юные по меркам нечисти шестнадцать веков прошла она огни свирепые, воды мутнейшие и трубы разносортные, преуспела изрядно в хитрости и коварстве.

    Свободных от брака мужчин высокого положения в нечистом ведомстве, кроме Карачуна не осталось. Мелочь разная вроде бесов – муринов не в счёт. Принцессе яговой хотелось куш посолиднее сорвать. Сёстры её лишь глазки закатывать да хрипло дышать в присутствии повелителя тьмы умели. Не понимал намёков важняк стоеросовый.  Ягарма иначе решила действовать. Весны дождалась.

    - Ваше императорское темнейшество, - обратилась  она к храпящему на солнцепёке Карачуну, - дозвольте убогой слово молвить.
 
  Храп усилился. Не смутилась заговорщица, вспомнила уроки мамаши, и потекли в ушные отверстия чудища реки словесной чепухи о величии их владельца, чрезвычайных достоинствах, мужественности, неотразимости, красоте внутренней, сверхгениальности и прочий женский бред, на который охотно клюют мужики.

   Порции лести попали в глубины тухтыря, достигли единственной соломенной извилины, приятно щекотали её внутренние ворсинки.  Незнакомые прежде сладостные ощущения Карачуну хотелось испытывать вновь и вновь. Незаменимым их поставщиком стала Ягарма.

   План козноватой ягабовны начал осуществляться.

  Заосеннилось однако. Прибавилось работы у пожирателя света. Ягарма меж тем больной прикинулась, слух по  царству пустила о неизлечимой хвори, приключившейся будто бы от неразделённой любви к Карачуну, помереть обещала, если не женится тот на ней.

   Добилась хитрюга кивка Темнейшего, свадьбу в день его праздника решили сыграть.

   Паукам заказали фату и платье для невесты сплести. Она же начала подготовку  очередного, главного этапа многоходовой  хитрости. Давно задуманной.

   В семейном архиве попалась ей однажды рукопись с названием «Тьма навеки», написанная отцом матушки, видным теоретиком яговых наук Ягишем Яговлевичем Яговым. От корки до корки проштудировала внучка дедов труд, каждое слово запомнила и, чтобы никому больше знания чаромутные не достались, схрумкала их в полнолуние. Даже водой не запила.

  Тогда и решила: - Почётно быть супругой светоглотателя, а единоличной царицей тьмы куда как лучше.  

   Всем хорош план деда Ягиша, да одним местом слаб -  людей для участия в деле тайном необходимо привлечь. Не доверяла им Ягарма. Ради заманчивой цели на что не пойдёшь, пришлось человеконелюбке заняться поисками обиженных на жизнь людишек. Именно такие требовались по древнему сценарию.

                                           ***

  Наступил день зимнего солнцеворота, он же праздник Карачуна.  С утра его слуги  - волки и медведи-шатуны метели раздули, бураны огромные намели.

   На лесной поляне всё готово к торжествам.  В её центре сухая ёлка воткнута вершиной в почерневший, от собранной в окрестных деревнях печной сажи, снег. Два ледяных трона,  усыпанных пеплом и золой, отливают мраком на пригорке.  На широком (с добрую избу) спит раздувшийся от переедания Карачун.   К другому проследовала невеста в тёмном платье и чёрной фате от фирмы «Паук и К».  

 Обряд венчания проводили расфуфыренная по моде каменного века, босая Яга Ягишна, а также одетый по случаю праздника в серо-зелёные  лохмотья и огромные лапти дедушка Леший.
 
  Опытные распорядители глупых вопросов молодым не задавали, несколько раз стукнули батогами по головам новобрачных, предусмотрительно защищённых чугунками,  вороны дружным карканьем отозвались на гулкие звуки, волки песнь величальную спели, медведи рычанием заверили свадебный акт.  И всё.

  Расходится надо бы гостям, супругов наедине оставить, да вдруг неожиданно для присутствующих слово Ягарма взяла.

    - Судари и сударыни, господа, товарищи, прочая нечисть!  Мы, августейшие темнейшества повелеваем: Со дня нынешнего тьма объявляется вечной!

  Ропот послышался на поляне. Баба Яга от изумления клюку проглотила, стояла разинув беззубый рот, воздух глотала. Леший, сбросив парадные одежды, в осину превратился, трясло бедолагу от негодования: - Против законов вечных восстала ягабовна, быть беде.

  Мамаша Ягова наконец справилась с волнением, выплюнула клюку и, направив её острый конец в грудь непутёвой дочки, возопила: -  Куды ты паполза соснаварёная, полохоло пошибленное со своими-то пакшами?  Нешто можно свет отменить? Не позорь наш род перед зятем и другими праведниками нечистыми, засунь глупость свою куда подальше.

   Не смутилась Ягарма, улыбнулась презрительно: - Долгонько терпела я ваши глупости, маман, умишком убогим вашим жила, кончилось ваша власть надо мной,  требую беспрекословного подчинения.

    Покачала седой головушкой Баба Яга: - Тьфу на тебя! Дурой ты была, дурой уважаемому господину Карачуну и досталась.

   Прыгнула Ягишна в ступолёт и стартовала в неизвестном направлении.

  Ягарма Карачунова по радио объявила:   - Вурдалаков, зверей, других любителей человечьей плоти и крови прошу воздержаться от полезных в иные дни привычек. …Запускайте людишек!

 При  тусклом свете звёзд на поляну пожаловали: Архаровец с Базанихой, Багуль с Басалаихой, Балантряс с Бахвалкой, Бах с Беспелюхой, Беспут с Беспоряхой, Бестыжа с Бестолочью, Брезга с Валявкой, Бродня с Варакушей, Брюхан с Брякотухой, Вездея с Вахлаком, Вертоглаз с Вертехой, Волынщик с Вралюхой, Грязава с Вьюхой, Грымза с Жихоней, Замотай с Капостницей, Заугольник с Коргой, Изгальник с Зазубой, Кастун с Корзой, Косоручье с Крохоборкой,  Кулёма  с Маракушей, Мамона с Мордоворотом, Мезгара с Наяном, Находальник с Неряхой, Недогад с Нудой, Неслух с Несуразьем, Недоумок с Озой, Обмёныш с Охальницей, Отрёпыш с Переводницей, Охомяка с Носырей, Пакостун с Перетрясухой, Подхалим с Понявой, Потаскун с Пройдохой, Прокуда с Пролазой, Разбузан с Пустомелей, Размужичье с Прощелыгой, Разнуздай с Самоволкой, Скаред с Самондравкой, Стрекотун с Халявой, Стыднословец с Шляндой, Хыс со Шкодой, Шпан с Яризной.

   В человечьей жизни люди эти носили придуманные имена, шельм нечисть метит настоящими.

    Самозваная царица команду отдала: - Встали, грешники в круг около ёлки! На карачки опустились! Доворох будете водить, задами вперёд пятиться. Да с криком громким: «Тьма, навеки приди!».

  Подчинились зачарованные. С воплями по чёрным сугробам двинулись. Пыль от сажи к небу поднялась, мрак беспросветный наступил.

  Девять дней и ночей ползали чумазые подневольцы, голоса потеряли, шипеть уж не могли. Лишившихся сил Ягарма  понюгальцем ременчатым по спинам охаживала. Не помогала и эта лечебная припарка.

   Тишина опустилась на землю. Первая звёздочка блеснула в тёмном небе. За ней вторая, третья. Откуда-то голосок звонкий раздался:   - Дедушка, бабуля, подичали и хватит! За столом все собрались, вас ждём!  Следом ещё голоса чистые. И ещё.

    Хлопья снега медленно опускались на поляну, вскоре покрылась она белым ковром. Вынырнувшая из-за туч луна осветила закуржавленные инеем деревья, спящих в мягком пуху Карачуна, свернувшихся калачиками у его ног волков и медведей.

  И было утро. Солнечное, светлое. И день, сменившийся вечером, перетёкшим в ночь.  Новое утро пришло.

  Мрак и свет рядом живут. Не понять одно без другого.