1.11 Домой
Для командира полка разговор с тестем закончился так: через год его переведут в Германию, командовать дивизией. Там он получит генерала, после этого звезды на его погоны посыпятся со скоростью горного камнепада. Много лет спустя я встречался с Михаилом Ивановичем в Монино, куда его назначили заместителем начальника Военно-Воздушной Академии, на праздничном банкете по случаю 23 февраля. Он подошёл ко мне в перерыве, с чувством пожал руку, и при всех рассказал, что обязан своими генеральскими погонами, в том числе и мне, неизвестному тогда старшему лейтенанту Ржевскому. ЦК и руководство министерства обороны при разборе инцидента со сбитым американским самолётом, очень впечатлило то, как бравый старлей на учебном истребителе гонял над морем здоровенный разведчик без снарядов и без топлива. Большое начальство решило: если там какой-то старлей на такие подвиги способен, то, что тогда может сделать целый полк!
А я и не знал, что о моих «подвигах» известно так высоко! Тесть ни словом не обмолвился об этом, хотя, как я потом у него узнал, он сам, лично докладывал этот случай руководству страны! Пока меня хвалили, Валька сияла так, словно это она виновница торжества и источала улыбки направо и налево! А я напомнил, что со мной на борту был ещё комэска, Пётр Степанович, но Михаил Иванович похоже меня не услышал.
А для меня разговор с тестем тоже имел далеко идущие последствия. Через месяц меня назначили командиром звена, а через полгода перевели под Москву, на аэродром Саргасовка. Валька очень обрадовалась переводу. Раз сто перечитала моё предписание о переводе, смотрела его на просвет, не подделка ли, нюхала и чуть ли не на зуб пробовала! Все не могла поверить в своё счастье! Раз по десять на дню спрашивала меня: «а вдруг это чья-то злая шутка?». Папе позвонить она побоялась. Я, откровенно говоря, переживал, вдруг люди подумают, что я перевожусь из-за того, что наш полк разгоняют. Командир полка пришёл на помощь: и меня прикрыл, и народ успокоил. А то уже начались косые взгляды и разные кривотолки.
Вещей у нас почти не было. Ну не тащить же с собой старые тумбочки и солдатские табуретки? На нашу «бомботарную» кровать сразу нашлось много желающих. Валька даже озадачилась: кому же её подарить? Потом решила отдать Маше! Почему объяснять не стала: хочу Маше, и все! За день до отлёта с Шутурупа мы с Валей решили попрощаться с островом. Забрались на сопку и долго смотрели вдаль. Серый, беспокойный океан с шумом обрушивался на берег. За нами курились вулканы, в тайге ревел голодный медведь, сотни чаек с криком и драками кружились над водой и ловили рыбу. С океана дул пронизывающий ветер и ползли низкие черные облака. Вдалеке, сражаясь с усиливающейся волной, пенил воду сторожевик. Шумели деревья, беспокойно летали лесные птицы. Я много раз видел эту картину, но сейчас я старался рассмотреть и запомнить все мельчайшие подробности, я чувствовал, что мне сюда больше не вернуться. Вдруг стало жалко отсюда уезжать. Я посмотрел на Валю и увидел, что у неё глаза полны слез. Она что невнятно сказала про ветер, прижалась ко мне и уже не скрываясь, заплакала. Тогда она показалась мне такой близкой и родной, какой ещё никогда не была! Я простил ей все! И стервозный характер, и детей, и вечно подгоревшую еду, и забывчивость, и необязательность! Все! Валя была самой чистой, нежной и ласковой. Такой, как в юности. Мы столько вместе пережили и испытали здесь, что теперь нас не оторвать друг от друга!
Вечером на «взлётке» нашего барака поставили столы и устроили нам прощальный ужин. Мы с Валей были очень растроганы, обычно так никого не провожают. Дамы надели вечерние платья, кавалеры были в парадной форме, при орденах и медалях. За нас поднимали много тостов, особенно благодарили за то, что наш полк не расформировали. Все были уверенны, что это именно наша с Валей заслуга! Замполит долго, нудно и многословно напутствовал меня и призывал не уронить честь нашего полка на новом месте службы. Командир полка коротко поздравил и как настоящий фокусник, вынул из неоткуда, и вручил мне погоны капитана! Пожал руку, и сказал, что приказ на меня пришёл ещё месяц назад, но он решил его придержать, все равно я по всем переводным документам - старлей, а переделывать их долго. Обмыли мои звёздочки. Раз пять. Потом были танцы. В углу хрипел старый патефон, несколько песен сыграл сводный оркестр баянистов полковой самодеятельности. С Валей захотели потанцевать все, во главе с командиром полка, она никому не отказала, она купалась в лучах славы и мужского внимания! А со мной пожелали потанцевать все женщины полка, начиная с Маши, продолжая Машей и заканчивая Машей. Она никого ко мне не подпустила! Только одна Вера с моей помощью прорвалась через Машкины преграды! Но танцевать ей было неудобно - Вера снова, уже в третий раз, была беременна.
Наутро мы загрузились в самолёт до Сахалина, а там попутным бортом до Москвы, аэродром Чкаловский.
А я и не знал, что о моих «подвигах» известно так высоко! Тесть ни словом не обмолвился об этом, хотя, как я потом у него узнал, он сам, лично докладывал этот случай руководству страны! Пока меня хвалили, Валька сияла так, словно это она виновница торжества и источала улыбки направо и налево! А я напомнил, что со мной на борту был ещё комэска, Пётр Степанович, но Михаил Иванович похоже меня не услышал.
А для меня разговор с тестем тоже имел далеко идущие последствия. Через месяц меня назначили командиром звена, а через полгода перевели под Москву, на аэродром Саргасовка. Валька очень обрадовалась переводу. Раз сто перечитала моё предписание о переводе, смотрела его на просвет, не подделка ли, нюхала и чуть ли не на зуб пробовала! Все не могла поверить в своё счастье! Раз по десять на дню спрашивала меня: «а вдруг это чья-то злая шутка?». Папе позвонить она побоялась. Я, откровенно говоря, переживал, вдруг люди подумают, что я перевожусь из-за того, что наш полк разгоняют. Командир полка пришёл на помощь: и меня прикрыл, и народ успокоил. А то уже начались косые взгляды и разные кривотолки.
Вещей у нас почти не было. Ну не тащить же с собой старые тумбочки и солдатские табуретки? На нашу «бомботарную» кровать сразу нашлось много желающих. Валька даже озадачилась: кому же её подарить? Потом решила отдать Маше! Почему объяснять не стала: хочу Маше, и все! За день до отлёта с Шутурупа мы с Валей решили попрощаться с островом. Забрались на сопку и долго смотрели вдаль. Серый, беспокойный океан с шумом обрушивался на берег. За нами курились вулканы, в тайге ревел голодный медведь, сотни чаек с криком и драками кружились над водой и ловили рыбу. С океана дул пронизывающий ветер и ползли низкие черные облака. Вдалеке, сражаясь с усиливающейся волной, пенил воду сторожевик. Шумели деревья, беспокойно летали лесные птицы. Я много раз видел эту картину, но сейчас я старался рассмотреть и запомнить все мельчайшие подробности, я чувствовал, что мне сюда больше не вернуться. Вдруг стало жалко отсюда уезжать. Я посмотрел на Валю и увидел, что у неё глаза полны слез. Она что невнятно сказала про ветер, прижалась ко мне и уже не скрываясь, заплакала. Тогда она показалась мне такой близкой и родной, какой ещё никогда не была! Я простил ей все! И стервозный характер, и детей, и вечно подгоревшую еду, и забывчивость, и необязательность! Все! Валя была самой чистой, нежной и ласковой. Такой, как в юности. Мы столько вместе пережили и испытали здесь, что теперь нас не оторвать друг от друга!
Вечером на «взлётке» нашего барака поставили столы и устроили нам прощальный ужин. Мы с Валей были очень растроганы, обычно так никого не провожают. Дамы надели вечерние платья, кавалеры были в парадной форме, при орденах и медалях. За нас поднимали много тостов, особенно благодарили за то, что наш полк не расформировали. Все были уверенны, что это именно наша с Валей заслуга! Замполит долго, нудно и многословно напутствовал меня и призывал не уронить честь нашего полка на новом месте службы. Командир полка коротко поздравил и как настоящий фокусник, вынул из неоткуда, и вручил мне погоны капитана! Пожал руку, и сказал, что приказ на меня пришёл ещё месяц назад, но он решил его придержать, все равно я по всем переводным документам - старлей, а переделывать их долго. Обмыли мои звёздочки. Раз пять. Потом были танцы. В углу хрипел старый патефон, несколько песен сыграл сводный оркестр баянистов полковой самодеятельности. С Валей захотели потанцевать все, во главе с командиром полка, она никому не отказала, она купалась в лучах славы и мужского внимания! А со мной пожелали потанцевать все женщины полка, начиная с Маши, продолжая Машей и заканчивая Машей. Она никого ко мне не подпустила! Только одна Вера с моей помощью прорвалась через Машкины преграды! Но танцевать ей было неудобно - Вера снова, уже в третий раз, была беременна.
Наутро мы загрузились в самолёт до Сахалина, а там попутным бортом до Москвы, аэродром Чкаловский.
1.11.1 Саргасовка
[justify] Перевели меня с повышением, с командира звена на замкомандира эскадрильи. С одной стороны, это очень хорошо - по службе серьёзное продвижение. С другой - плохо. 35-й гвардейский истребительный авиаполк в Саргасовке встретил меня совсем недружелюбно. Кругом тотальное сокращение, людей увольняют без пенсии, в никуда, а тут я такой, весь блатной, из забытой Богом дыры заявился. Пришлось всем доказывать, что я сам, и без, как тогда выражались, «волосатой руки», чего-то стою. Старого замкомэску они очень уважали, и меня всегда сравнивали с ним. Мои проблемы ещё более усугубились, когда местное население познакомилось с высокомерной и надменной Валькой.
В городке нам почти сразу дали служебную однокомнатную квартиру, даже с мебелью! Мебель была уже старая, поношенная и с инвентарными номерами, но это лучше, чем ничего! Своей мебели мы не нажили. Валька сначала с энтузиазмом бросилась обустраивать квартиру, но запал у неё быстро прошёл. Зато появились новые дела и старые подружки.
Хоть аэродром Саргасовка и находится под Москвой, но до него ехать на электричке почти два часа, а потом ещё пешком почти полтора километра, каждый день не наездишься. Валька поездила так с месяц, и начала мне жаловаться, что стала сильно уставать.
- Сиди дома. Займись каким-нибудь полезным делом. Зачем каждый день в Москву катать?
- Ты, что, не понимаешь? - вскинула руки Валька, - там же мама! Я по ней очень соскучилась!
- Можно подумать, ты с ней целый день рядом сидишь.
Валька уже хотела что-то съязвить, но резко передумала, и уже примирительным тоном:
- Ну не всегда, иногда с подружками встречаюсь. Если не веришь, можешь у мамы спросить. Она подтвердит.
Валькина реакция на мою реплику меня озадачила. С чего бы это она стала так сильно оправдываться? Не в её характере вообще оправдываться! Что-то здесь не чисто.
- Валя, что тебе вчера гинеколог сказал?
- Сказал, что нужно делать операцию. Спираль выросла так, что её не вынуть.
Это я уже много раз слышал. И даже проверял - знающие люди сказали, что такая возможность существует, но это не проблема - вся операция на полчаса. Тут Валька похоже говорит правду.
- И когда тебе назначили операцию?
- Ещё не скоро, к тому врачу, который будет меня оперировать, огромная очередь. Правда.
Очередная сказка. Что все москвички стали массово спирали вынимать? Да папа быстро нашёл бы ей нужного врача и безо всякой очереди. Но он почему-то подозрительно молчит. Раньше он только о внуках говорил, а теперь вдруг замолчал. Все это очень смахивает на заговор.
- А что, других врачей в деревне Москва нет? Там что, всего один акушерско-фельдшерский пункт с единственной бабкой-повитухой? И все селянки идут к ней?
Валька недовольно поджала губы:
- Нет, не один! Но мне нужен только этот врач.
Ладно. Этот разговор может продолжаться бесконечно. Валька вроде как старается и что-то пытается сделать. Хорошо, подожду ещё. Она, наверно, боится операции, не буду нагнетать её страхи. Пусть сама с духом соберётся.
На следующий день Валя снова поехала в Москву «маму навестить». А я пошёл на ночные полёты. Возвращаюсь ночью - жены дома нет! Такого ещё никогда не было! Она всегда ночевала дома. Может что-то случилось? Побежал на другой конец гарнизона, к телефону-автомату, позвонить её родителям.
Хоть и было три часа ночи, но тёща сразу взяла трубку. На мой вопрос «где Валя» она отчеканила:
- Ночует у подруги.
По её словам, подругу я не знаю, и телефона у неё нет. Ну дела! Судя по тому, что тёща среди ночи мне ответила сразу, она ждала моего звонка и подготовилась. Не верю ни одному её слову! Она явно Вальку прикрывает.
На следующее утро вернулась Валька. Раздражённо рассказала мне про ночёвку у подруги и сразу легла спать.
Я пошёл на службу, а когда вернулся, то увидел на кухонном столе записку. Валька торопливым почерком писала, что уезжает к родителям на дачу, и ночевать не вернётся. Ну, чувствую: началось!
Пошёл звонить тёще. Трубку взяла Галя:
- Хозяева уехали на дачу, - сказала она раздражённо.
- А ты, что с ними не поехала? Они что, там сами себе готовить будут?
- Не знаю. Мне не разрешают говорить по этому телефону, - сказала она и положила трубку.
Так я и знал! Валька может мне и не изменяет, но я ей уже не нужен и не интересен. Быстро, всего-то как три месяца сюда приехали. Жаль... Чувствую, не будет у меня ни детей, не жены. После этого Валька стала возвращаться сначала пару раз в неделю, потом раз в неделю, а дальше ещё реже - раз в месяц. Плела мне какие-то сказки про маму, папу, дачу, подруг, врачей, ещё чего-то, но я ей не верил. Вранье это все! От первого до последнего слова!
Один раз похвасталась - рассказала, что её взяли в журнал «Огонёк» корреспондентом отдела культуры. И теперь она должна посещать разные выставки и музеи, и писать об этом на страницах журнала. С утра она бежит на выставку, встречается и беседует с интересными людьми, а вечером бежит обратно в редакцию, писать и сдавать материал. Имени бегом! Ни разу не видел, чтобы Валька бегала.
- Ты знаешь, какие у нас строгие редакторы? Настоящие звери. Я, один раз, статью пять раз переписывала! И всегда нужно уложиться в очень жёсткие сроки! Если не успел, то статья не попадёт в ближайший номер.
Я сделала сочувственное лицо.
- И так каждый день? Наверно очень тяжело?
Валька всплеснула руками.
- Конечно тяжело! Но я справлюсь, - улыбнулась она, - я же у тебя сильная!
- Валь, а зачем вы каждый день сдаёте материалы, если журнал выходит один раз в месяц?
Валька хотела обойти по кривой этот мутный эпизод и замолчала на мгновение, обдумывая ответ, но вдруг взорвалась:
- Черт! - закричала она, - я так и знала, что ты мне не поверишь! Я думала, ты порадуешься за жену! Все! Я поехала к маме! Она одна меня понимает!
- Давай-давай! Флаг тебе в руки и попутного ветра в спину!
Вот так всегда - лучший способ избежать неудобных вопросов - наорать и обвинить меня во всех грехах! Потом, для контроля, я все-таки купил пару номеров «Огонька». Как и ожидалось, никаких Валькиных статеек там не было. Потом Валька призналась, что её взяли внештатником, и она