Утро пришло с головной болью. Диагноз: «после вчерашнего». И потому в пивную. Там лечились мужики страны советов. Награда в виде ёмкости с пенной жидкостью доставалась терпеливым, отстоявшим очередь к стойке, за которой священнодействовала пышнотелая дама неопределённого возраста, лихо управлявшая как аппаратом по разливу-недоливу, так и разномастной толпой жаждущих.
Долговязый мужчина в коротких, болтающихся на худых ногах брюках и рубашке апаш, с двумя кружками пива в синеющих наколками руках, остановился у нашего стола. Чёрная повязка на правом глазу придавала ему сходство с картинным пиратом. Серьгу заменяла огромная тёмная родинка под левым ухом. Седой ёршик редких, жестких волос дополнял портрет грозного корсара. Мой компаньон - завсегдатай местного пивного общества, поприветствовав его кивком головы, представил с ощутимым в голосе уважением: - Коля-моряк.
Выпили, закурили. Смысл возвращался в жизнь. Коктейль из пива и водки, или ёрш по- народному, сделал возможным общение.К новому знакомцу обратился с вопросом вежливости: - Вы, Николай, где плавали?
Лицо моряка побагровело, лишь через несколько секунд он выдавил хриплым голосом: - Дерьмо плавает. Я ходил.
- Простите сухопутного за глупость. Так по каким морям вы ходили?
Лик собеседника обрёл прежний, угрюмый вид и он, отхлебнув из пузатой ёмкости, повёл рассказ.
- В год смерти усатого вождя начинал я быком на жабодаве. То есть простым матросом на судне «река-море». Пять лет давил болото - ходил по спокойной воде. Следующий пятерик прыгал осликом на канистре. Или по-вашему - матросом второго класса на танкере. Попал на северА, устроился маслопупом на бронетёмкин поносец. По сухопутному, значит, мотористом на судно ледового класса. В МурмАнске включил машину времени, забухал одним словом. Списали с судна. Завербовался во Владик. Ходил на Бармалее, то есть БМРТ, или большом морозильном траулере. Загудел и там. Списали подчистую. Потом золотишко мыл на Алдане и даже оленей в тундре пас. Поработаю, деньжат огребу и на юга. А там пьянки, девки. Два года минуло, был проездом в Москве – ехал в Сочи. Стукнули по кумполу, обобрали до нитки. Ни денег, ни документов. И теперь я бич. Или, как шутят умники: "бывший интеллигентный человек". Вот и вся жизнь.
Разлили в кружки содержимое ещё одного "мерзавчика", выпили, закурили. Мой товарищ стряхнул кончиком длинного, тёмного пальца пепел с конца папиросы в свой кубок, выпил полученную смесь, икнул, извинился и отправился за угол. Каждому - своё. Во мне проснулся философ, моряк родным стал, потому и спросил задушевно:
- Скажи, Коля, а что в море-то тебя тянуло,ведь на суше люди нормальные живут?
Глубоко вздохнул пират, задумался: - Дурость, наверное? В море уходишь и душа начинает ныть. Терзаешь себя: «Что на берегу не сидится?». Говоришь себе: «В этот рейс схожу и брошу море к чёртовой матери!». Сойдёшь на берег, погудишь немного и опять тоска заедает. Всё раздражает. О жратве и то надо думать. А на посудине всё по распорядку. Вахту отстоял и в нору – кубрик, то есть. Ежели барыга и колопупер, по-сухопутному, артельщик и кок, путёвые, то кормёжка не хуже, чем в портовом кабаке. Книжки умные читаешь, фильмы смотришь. Про газ, водку то есть, и не думаешь даже. А на винных широтах – тропиках, ещё и по триста грамм вина разбодяженного дают. Чем не жизнь? Поболтаешься в море и опять думы тоскливые одолевают. Я-то семьи не завёл, а женатые чуть с ума не сходят. Анекдоты о гулящих бабах травят да про себя думают: «не из таких ли моя-то?» Бывало, от мыслей подобных и за борт некоторые прыгали. В общем, маета одна. А всё душа мается. Нет ей нигде покою. Всё чего-то ищет, требует. Напьёшься на берегу, подерёшься, кричит она утром на пьяное тело: «Что ж ты гад делаешь-то со мной? Совсем совесть пропил!» В зеркало смотреть стыдно. Нет, думаешь, надо от греха подальше, в море убираться. А там опять тоска. Пустота в душе ничем не заполнена. Вот душа от пустоты и болит. Мечется. Ноет.
- Да, плохо иметь душу, многие от неё избавились. А ты, Колян, нормально жить не пробовал? Ну там деньги копить, завести семью, дом купить?
Блеснула слеза в единственном глазу собеседника, рукой махнул: - Мысли такие правильные в море приходят да на берегу их забываешь. Заливаешь тоску, пустоту душевную винищем и себя обманываешь: «Жизнь, мол, впереди. Успею и дом построить и семью». Всё готовишься к жизни. А она бац и пробежала мимо! И ведь много таких, как я. Да, может, все наши расейские алкаши. Чего-то от жизни ждут особенного, на другое и не согласны. Думают, наверное: «если я создан по образу и подобию божьему, то и предназначение моё должно быть каким-то другим. Высоким. А ежели этого нет, то зачем жить, как все?». Вот и ссорятся божья душа с грязным телом.
Замолчал моряк. Допил мутную жидкость, кивнул на прощание. И ушёл сгорбившись, широко ставя длинные ноги в стороны. Словно тверди земной не доверял.
