Без имени

Без имени.
  Хочешь – не хочешь, а надо было выдвигаться на дачу за картошкой. От последней гуманитарной помощи ещё кое-что оставалось, но следующую не спешили давать и деньги закончились совсем. Впереди отчётливо маячила голодуха.
  На дорогах стреляли во всё, что движется на колёсах. Оба моста на трассе до Верхнеторецкого взорвали. Стоял конец января и оттепель с мокрым гололёдом. Идти надо было 17 километров от Донецка, волоча за собой по трассе пустую тележку, и обратно, - полную. Если, не по трассе, - то, чёрт его знает, сколько. Ходили слухи, что поля заминированы.
  Он добрался и не взорвался, видел по дороге сгоревшую бронетехнику и гражданские автомобили.
  Ключи от калитки ему не понадобились. Забор, вместе с калиткой, был повален, рядом на дороге зияла воронка от снаряда. Оконные стёкла в доме вылетели, шифер с крыши лежал в огороде кучей хлама.
  После шести часов ходьбы по раскисшей пашне с наледями не стаявшего снега и тележкой в поводу, он едва держался на ногах. Но, достал из гаража инструмент, доски, заготовленные для ремонта гаражной крыши, и забил окна. Потом вошёл в дом и упал на промороженный диван. О том, чтобы сегодня возвращаться в Донецк, нечего было и думать. О ночёвке следовало подумать. В комнате было холоднее, чем снаружи, - кирпичные стены и бетон плит перекрытия держали температуру прежних морозов. Печь была, и печная труба устояла под ударной волной. Топлива не было.
  Он сполз с дивана, взял пилу, тележку и побрёл по дрова.
  Сразу за дачным посёлком простиралась пашня, с трёх сторон ограниченная лесополосой. Туда он, обычно, ходил напилить валежника, когда кончался уголь. Но, сейчас было не обычно. Он еле тянул ноги по грязи. Судя по разрушениям в посёлке, здесь кто-то оборонялся, а кто-то атаковал с поля. Каждым шагом можно было наступить на какую-нибудь взрывучую гадость, упрятанную в земле. Имелся вариант чуть получше. Через пашню шёл пологий, невспаханный овраг. Там, по крайней мере, было легче идти, хотя и вряд ли безопасней. Овраг выходил к двум купам деревьев посреди поля. Говорили, что там был когда-то скотомогильник. Поэтому, трактористы опахивали это место стороной.
  Он тащился с тележкой, опустив голову, со свисшими с кончика носа очками, и чуть не наступил на тело в камуфляже.  Судя по очертанию бедра и видимой части лица, - это была женщина. Она лежала на правом боку, подтянув колени к груди и сжав на груди руки, как будто мёрзла. Кисти рук, серая щека и мочка уха, неприкрытая вязаной шапочкой, были изгрызены какими-то животными. Рядом лежал автомат, уже тронутый ржавчиной.
  Он стоял над ней с гулко бьющимся сердцем. Понимал, что надо бы поискать документы и жетон. Не мог себя заставить, понимал, что будет запах.
  Заставил. Взял за плечо, перевернул на спину. Это была совсем молодая девчонка, лет девятнадцати. Её колени так и остались подтянутыми к груди, застыла. На камуфляжных штанах в паху была прореха. Он ощутил вспышку совершенно дикого стыда. Снова уложил её набок. Не надо документов. Пусть неправильно, но пусть так, он просто не мог шарить по её карманам.
  Потом он проделал обратный путь, принёс лопату. Уже начал копать и остановился. Не место ей было на скотомогильнике. И посреди поля нельзя, когда-нибудь будут пахать, заденут.
  Его городская тележка не была приспособлена для перевозки мёртвых. Он поднял тело на руки и пошёл через поле к лесополосе. Ему было 57 лет, его ноги вязли в грязи, он задыхался. Жизнь прожить, не поле перейти. Посреди поля он упал на колени и заплакал. Девушку он из рук не выпустил, так и баюкал, прижимая к груди. На хрена нужна такая жизнь?
  Он встал и донёс. Ненадолго оставил её одну, надо было сходить за лопатой.
  Нашёл среди деревьев лесополосы подходящее место, начал копать. Земля была мягкой, но попадалось много корней, их приходилось рубить, больше метра он не смог прокопать. Уложил девушку в землю, как в утробу матери. На её униформе не было никаких опознавательных знаков. Он снова вернулся, принёс автомат и уложил его рядом. Она была – боец, если в раю для бойцов кто-то есть, так пусть её опознает.
  Потом он насыпал могильный холмик. Подумал, и сровнял его с землёй.
  Потом он пошёл через поле к своей тележке, - дальше влачить свою жизнь.