Он

Он лежал в одиночной палате, полностью оббитой войлоком. Кровать была привинчена к полу, и даже дверь, окошко которой открывалось три раза в день, было настолько маленьким, что в него можно было просунуть только тарелку супа. Но Он не замечал всех тех неудобств, с которыми жил более пяти лет.
Он никогда не упоминал своих родственников, не называл своего имени – здесь оно не имело значения. Впрочем, к нему никто за эти годы так и не пришёл. В больнице медперсонал так и называл его Он.
Он знал всех врачей этой больницы, всех медбратьев, всех санитаров. Но ни с одним не обмолвился и словом за всё время пребывания.
Своим самым большим сокровищем Он считал пожелтевший лист бумаги, где ровным почерком было что-то написано. И хранил заветный листочек с такой трепетностью, как будто там была написана его судьба.
Ещё давным-давно Он сложил вчетверо бумагу, да так ровно, что края листочка аккуратно были подогнаны друг к другу.
Медперсонал понимал это и не требовал отдать листок. Несколько раз санитары пытались уговорить его прочесть, что там написано. Однако всякий раз Он отворачивался, прятал на своей груди бумажку и молчал.
Но сегодня был необычный день. Почему-то с самого утра пришёл не дежурный санитар, а молодая медсестра. Он не ожидал такого. И даже попытался сказать что-то. Но получилось плохо, поэтому сестричка не обратила на это никакого внимания, сделала положенный укол и ушла.
На следующий день она появилась снова. И всё повторилось, как и вчера. Только на этот раз Он протянул ей ровно сложенный листочек бумаги. Девушка пожала плечами и ушла.
На третий день медсестра пришла, как в предыдущие дни. Он ждал её. К этому моменту Он аккуратно развернул лист пожелтевшей бумаги и вложил ей в руки.
- Вы хотите, чтобы я прочитала, что там написано? – спросила она?
В ответ был только кивок. Но Он кивнул так, как будто вся его жизнь зависела от этого.
Девушка взяла из рук старика бумажку и бегло пробежалась глазами. «Я не могу это прочесть Вам, - сказала она. Но Он так смотрел на неё, что сердце её переполнилось страданием к одинокому и всеми брошенному старику.
И сестричка начала читать: «Папа, прости нас за такой поступок. Но мы не могли поступить иначе. Нам стало слишком тяжело жить с тобой в одном доме. Ты уже отжил своё, а мы ещё молодые. Нам хочется пожить. Эта больница самая престижная в округе. Тебе там будет хорошо, поверь. О тебе будут заботиться. Ты будешь гулять на свежем воздухе, играть в настольные игры. Общаться со сверстниками и смотреть телевизор свои любимые передачи. Обещаю». В конце письма стояла подпись «Лорд Назвийль Паттергрин».