Не пей с драконом, целее будешь

     Небольшой и совсем еще молодой дракончик сидел на пенёчке возле входа в свою пещеру и задумчиво чесал пятку. Вокруг него валялись исписанные и скомканные листы бумаги, добавляющие в и так вышедший за пределы пещеры беспорядок дополнительные штрихи. Если окинуть беглым взглядом окрестности и заглянуть в саму пещеру, то первой мыслью будет, что вчера вечером здесь побывал Мамай со своим войском верхом на мамонтах — никак не меньше! Некогда зеленый и ровно подстриженный лужок на склоне горы жестоко вытоптан, словно то самое стадо мамонтов ночью устроило здесь пастбище, пока всадники куролесили рядом. Старый дуб, растущий неподалеку, отчего-то корнями теперь смотрит в небо, а макушкой в землю закопан. За ним чернеет закопченная скала, где все трофейные доспехи, что некогда украшали драконью пещеру, оказались вплавленными в камень в самых неожиданных и... «живописных» позах, а рядом, хлопая на ветру потрепанными страницами, валялась прожженная в нескольких местах «Камасутра» — источник вдохновения неизвестных ваятелей. Щиты и мечи, а также все столовые приборы и цепи покачивались, позвякивая, на ветру недалече — на том самом дубе, корни которого они теперь украшали, навевая мысли о новогодней ёлке и зиме. Раскиданные вокруг дерева перья из выпотрошенных перин и «слепленный» из трех оставшихся целыми подушек снеговик не оставляли никаких сомнений — у Мамая и Ко вчера был Новый год, вот и веселился народ, водя с мамонтами хороводы вокруг импровизированной ёлки.

     Но настоящий создатель сего хаоса и разрушения на творящийся вокруг бардак совсем не обращал внимания, будучи полностью поглощенным процессом письма. Он старательно выводил буквы уже на новом чистом листочке, однако капризная ручка отказывалась нормально писать, упрямо оставляя на бумаге вместо точек кляксы. И мордочка дракона от носа и до двух витых рожек на лбу перепачкалась чернилами, как и передние лапки и теперь уже пятка, которую он до этого чесал. Рядом на нагретом солнцем камне нежилась змейка и ехидно посматривала на чумазого Кошу.

     — Не найдёш-шь, — лениво прошипела она.

     Дракончик, отложив ручку, обиженно посмотрел на свою соседку и показал язык.

     — Найду! Вот, — продемонстрировал он исписанный листок бумаги, — даже объявление написал!

     — Чуш-шь, — махнула хвостом змейка, — никто ис-скать не будет.

     — Будет! Награду даже утвердил, — нахмурился дракон.

     — Да? Банку варенья и кило конфет? — засмеялась его соседка. — Пойми, не вс-се сладкоеш-шки, как ты. Не найдёш-шь.

     Дракончик не выдержал и вскочил с пенёчка, возмущенно пыхтя и выпуская из носа облачко дыма.

     — Да если бы не ты со своей настоечкой!.. Вот скажи, на кой ляд мне ров у пещеры? — Махнул он лапкой, указывая на солидную яму, что шла от самого выхода и терялась где-то в кустах.

     — Какой ров? — удивилась змейка. — Ты внимательно прис-смотрис-сь. Видиш-шь, там в кус-стах нош-шки от ванны торчат? Это одному дракону захотелос-сь с-слалом ус-строить. И плевать, что с-сейчас лето, а ванна не с-сани. Еще и меня туда с-запихнул, с-сволочь!

     — Прости, — угрюмо пробормотал Коша, почесывая хвост и искоса посматривая на две отметины на нём от змеиных зубов: прокусить чешую она не прокусила, но поцарапала. А дракон наконец-то понял, за что его так обласкали. Видимо, змейке тогда ну очень не понравилась эта затея с катанием в ванне вниз по склону. — А что еще вчера было?

     — Много чего, — раздраженно шикнула змея, оглядывая весь погром, что учудили они. — Вот с-скажи, почему вмес-сто того, чтобы успокоитьс-ся, ты начал ТАК буянить?

     — Успокоиться? — настороженно переспросил дракончик. — А что за наливку ты мне принесла?

     — Какую наливку?! Балда! Это ус-спокоительное было! Ты вчера с-сам ш-жаловалс-ся на нервы. — Глаза змейки полыхали возмущением и гневом. Еще бы! Если бы она знала, что этот ненормальный дракон поплывет с нескольких капель обычного успокоительного, то ни за что бы не принесла эту злосчастную бутылку. Ей самой впору отсчитывать капли валерьянки и запивать их пустырником — столько всего от него натерпелась. Виновник же всех вечерних и ночных буйств смущенно переминался с лапы на лапу, неправдоподобно изображая раскаяние.

     — А все же, где моя вторая тапочка? — задал он волнующий его всё утро вопрос и выставил вперед заднюю лапу, сверкая голой пяткой в синих от чернил разводах.

     — А я с-знаю? — устало махнула хвостом змейка. — У рыцаря с-спрос-си.

     — Какого рыцаря? — удивленно захлопал глазами дракончик.

     — У того с-самого, что рано утром с-спать не давал и трубил в с-свой пис-склявый до ужас-са рог. Аж с-зубы с-сводило... — Поморщилась змея, вспоминая тот ужасный скрежет, что вырывался из медного рыцарского рожка. — Вот ты, морда пьяная, поленивш-шись вс-стать и подпалить этого ущербного, ничего лучш-ше не придумал, как с-запулить в него с-своей тапкой, вс-зревев перед этим, что от такого воя, голова не то что рас-скалываетс-ся на кус-сочки, а буквально взрываетс-ся.

     Дракончик внимательно осмотрел склон горы, но так и не увидел валявшейся на нём тапки или пришибленного ею рыцаря.

     — Но её здесь нет! — обиженно воскликнул он. — Не сама же она ушла?

     — Нет, — раздраженно буркнула змея и сползла с камня. — Подумай с-своей бедовой головой с-сам.

     — Ты куда? Подожди. — Коша подскочил к самому входу в расщелину, в которой жила змейка, и ухватил её за кончик хвоста. — О чём подумать?

     — А о том, — выдернулась она из лап дракона, — что было на улице довольно темно, и этот неудачник, не рас-собрав, что в него полетело, с-спёр твою тапку! — Взмах хвостом и самый его кончик указывает на ту лапу, на которой надета оставшаяся меховая тапочка, выполненная в виде большой головы дракона, очень правдоподобной и реалистичной. Зубы и те выточены из слоновой кости, вместо глаз — полудрагоценные камни и стекло. Удивительно тонкая работа мастера! При лунном свете в зрачках загорался «потусторонний» огонёк — многие, кто видел, заикались потом, а дракончику нравилось: прикольно же. Это один их общий знакомый, зная любовь Коши ко всему необычному, решил ему подарить на день рождения вот такую диковинку. — И вис-сит теперь твоя тапочка у какого-то короля в кабинете, прибитая над камином. С-скажи с-спасибо, что не твоя голова там. Не будь этот дурак так благороден и не труби он в с-свой рог, давно бес-з неё ты уже был бы. — Щёлкнула она его по лбу и уползла.

     Дракон ничего не сказал ей, он даже щелчка не заметил. Коша с огромными глазами стоял и задумчиво чесал нос, в его похмельной голове всё никак не укладывалось, как же так может быть, чтобы тапку и на стену вешать... это же тапка!


Конец.