Вы знаете, что такое чай для казаха? Нет? Ну, так я вам скажу. Чай для казаха – это ВСЁ! С чая начинается любая трапеза, чаем она и заканчивается. Если жена хозяина наливает вам чаю на самое донышко пиалы – вы желанный гость в доме и вам нальют ещё много раз. Если она налила полную пиалу – пейте и уходите. Вам здесь не рады.
Толян, перед выездом в горный эпидотряд, закупал ящик этих волшебных, упакованных в пятидесятиграммовые пачки листочков. В ящике было 300 пачек, а пачка индийского чая второго сорта, стоила тогда, если не ошибаюсь, 37 копеек. Где, спросите вы, в те времена тотального дефицита, техник умудрялся добывать индийский чай? В магазине, где работала заведующей отделом его, Толянова, жена? А почему, опять же спросите вы, чай должен был быть именно второго сорта? Почему не третьего, или, скажем не первого? Не знаю! Знаю, что чабаны отдавали предпочтение именно этому сорту чая. И ещё вы можете поинтересоваться – зачем коллективу, состоящему из 15 человек на 60 дней командировки закупать такое количество чая? А затем, что этот чай служил нам валютой. С охотой и рыбалкой в тех местах были трудности, егеря сидели в каждом ущелье, часто наезжала охотинспекция, да и стрельба в пограничной зоне могла вызвать кучу неприятностей, а за пачку чая в любом селе можно было получить курицу, за пять – гуся, а за десять – пятнадцать – индюка. Вот так и решали мы свои продовольственные проблемы.
В результате одного из таких бартеров и появилась однажды в компании с четырьмя курами в палатке – столовой ослепительно белая гусыня. С курами вопрос решился без эмоций, они были использованы по назначению, а вот на красавицу гусыню рука у штатного палача, Мишки, не поднялась. С тех пор и возникла между птицей и лаборантом большая человеческая дружба. Гусыню назвали Дусей.
Мишка - инвалид от рождения. Правая нога у него заметно короче левой. Очень трогательно было наблюдать как, заложив руки за спину по тропинке от палатки к домику – лаборатории вразвалочку идёт Мишка, а за ним, точно такой же походкой следует Дуся. Мишка заходил в лабораторию, а гусыня, не теряя из виду дверь, пощипывала травку рядом с домом. На обед и после работы они в том же порядке возвращались в палатку.
Я со своими бандитами, которые будучи собранными в коллектив, назывались зоологической группой, постоянно кочевал с точки на точку и в лаборатории появлялся не часто. В будние дни мы работали в разных местах ущелий Малый и Большой Кокпак. По выходным местных джигитов я на лошадях отправлял домой, а тем, которые прибыли с нами, покупал по бутылке водки и старался держать их подальше от лаборатории. Но, как сказал Соломон: «Проходит всё …» подошёл к концу и этот сезон. Мы перекочевали в урочище Койши и поставили свою палатку метрах в пятидесяти от основного лагеря, выше по ущелью. На следующий день по каким-то делам доктор Жора, Мишка и я с утра отправились в Нарынкол и прибыли обратно только к обеду. Я ушёл в свою палатку, а через пол часа к нам явился расстроенный Мишка.
- Дуся пропала! Всё обошёл, до речки спустился – не нашёл.
Он потянул носом и, уловив запах, шедший со стороны печки, понял всё.
- Зверьё! Я же хотел её домой забрать, а вы …
Делать, однако, было нечего. Мишка сходил в лабораторию, принёс бутылку спирта и мы справили поминки по Дусе, а закуской на этих поминках была сама ослепительно белая гусыня. По окончании тризны пьяненький, плачущий натуральными слезами Мишка тщательно собрал все косточки и похоронил их около лабораторного домика.
11.05.2014.
