Москва. Рублевка. Особняк важного чиновника
Суриков, очень важный и влиятельный чиновник России, сильно рванул роскошную дверь роскошного особняка на себя и нос к носу столкнулся с начальником охраны.
- Балбес у себя?
Начальник охраны прекрасно знал, кого имеет в виду хозяин, поэтому, не мешкая, ответил:
- У себя… В своем кабинете.
Начальник охраны посторонился и Суриков, пыхтя и отдуваясь, помчался, не раздеваясь, по широкой мраморной лестнице на второй этаж.
Суриков вошел. Огляделся. Его балбес, чадо, от которого он без ума, лежал на роскошной оттоманке, сделанной по специальному заказу в Лондоне несколько лет назад и влетевшей хозяину в кругленькую сумму, естественно, в валюте. Босые ноги балбеса лежали на подушках, заменяющих спинку, а шлёпки валялись на мягком ворсистом ковре ручной работы посередине кабинета. Грохотала рок-музыка, от которой заложило бы уши у всякого нормального слушателя.
- Выключи бандуру! – стараясь перекрыть шум, выкрикнул отец. Подойдя к оттоманке, присел на ее край.
- Ты чё, шнурок? – шнурками он называл обоих родителей. – Тебя глючит, чё ли? Ишь, как раскраснелся… Лопнешь еще от натуги… Перезагрузись и все будет в норме.
Отец прищурил левый глаз (в Кремле он так обычно щурился на тех, кого собирался потрясти хорошенько: клиенты это знали хорошо, а потому сразу напрягались и поплотнее прикрывали карманы с наличностью) и зорко всмотрелся в сынка.
- Если не ошибаюсь, - несмело сказал он (его несмелость можно объяснить лишь тем, что тот не хотел нарваться на истерику, обычную и привычную в общении оболтуса с отцом), - ты опять…
- Ха-ха-ха!.. Не опять, а снова, - задрыгав босыми ногами, заржал недоросль.
Отец отказался от реагирования на ничем необъяснимое ржание, а вместо этого продолжил:
- Ты, если только я не ошибаюсь, не был на лекциях.
- Прозорлив, как дьявол… Будто в воду глядел…
Отец тише прежнего спросил:
- Кому нужен университет – тебе или мне?
- Понятное дело, шнуркам. Не мне же…
- Скоро экзамены… И что? Прикажешь опять вызывать к себе ректора?
- А тебе чё? Так сложно постараться для единственного сыночка?
- Надоело, - ответил отец. – Каждый семестр – одно и то же, - отец покачал головой. – И кем только вырастешь?..
- Кем вырасту, тем и ладно. Не заморачивайся, шнурок. Да… Мне, если не забыл, двадцать один… Пора телку – в дом. Штуку в штанах по ночам ломит - невтерпеж.
- Как Недоросль: не хочу учиться, а хочу жениться?
- Ага!
- Что об стенку горох, - чадолюбивый отец махнул рукой. – Ладно. Об учебе – потом. Сейчас есть куда более важное дело.
- Дело? – взвился сынок и даже сел. – Какое еще дело? В гробу видел всякие дела.
- Меня послушай, сынок… Тут ведь и твой, до некоторой степени, интерес… финансовый.
- Насчет бабла, чё ли? Это я с радостью. Об этом готов сутками лялякать.
- Складывается угрожающая ситуация…
- Это чё? За жопу тебя хотят взять, чё ли?
- До некоторой степени.
- Покровитель твой борзеет?
- Слава Богу, не он.
- А кто? Чё тогда трепыхаешься?
- Ситуация такая сынок: из определенных источников, заслуживающих полного доверия, стало известно…
- Ты чё? Не в Кремле, чтобы так заковыристо лепить… Трави – короче, проще и понятнее…
- Будь по-твоему… Обама поручил…
- Кто такой Обама? – сын вытаращил глаза.
- Не знаешь? – сын отрицательно мотнул головой. – А пора бы знать: без пяти минут дипломированный программист.
- С твоим дипломом, говорят, и в сортир не сходишь.
- Но-но! – отец погрозил пальцем. – Лучший в мире университет.
- Ты чё, в натуре, а? Кому льешь в уши всякую хрень? Я те не быдло, чтобы слушать твою пропаганду. Твой универ – во второй сотне и срал мир на его дипломы.
- Ты, гляжу, зажрался, сынок… - отец махнул рукой. – Живи, как знаешь… Только помни: не о себе пекусь…
Сынок бесцеремонно прервал:
- Кто такой Обама?
- Второй срок Президент США, к твоему сведению.
- А мне это надо?
- Получается, что надо. Судьба… Так вот… Обама поручил Госдепу разработать список лиц из числа кремлевской элиты, на которых предполагается наложить санкции…
- Санкции? Какие еще санкции? И причем тут ты и я?
- В список вошел и твой отец.
- Допрыгался? Ха-ха-ха! На хвост наступили? - сынок вновь задрыгал босыми ногами. – И чё дальше?
- А то, сынок, что будет арестован мой счет в американском банке, а там… Знаешь…
- Не знаю, но догадываюсь: припрятал немало бабла.
- Так… Кое-что… По мелочи… Но терять все равно не хочется… Пригодятся на черный день.
- Ха-ха-ха! Как я тебя, шнурок, понимаю. Бойчился все, на чем свет стоит клял америкашек, а ворованное упрятал у них же.
- Не ворованное, - обиделся отец, - а потом и кровью…
- Не парь мозги хотя бы мне! На одну квартиру на Кутузовском твоей вшивой зарплаты бы не хватило, а тут… Еще этот особняк, который один тянет на пару десятков миллионов долларов. Хорошо, что не на тебя особняк записан, а на меня. А с меня – хрен что возьмут.
- А кто об этом позаботился?
- У тебя другого выхода не было и нет. Придут мужики, а ты им: не мое, мол, а сыночка родимого. Уйдут ни с чем. Вот и получается, что вы у меня квартируете, и в любую минуту я могу попросить очистить помещение. Ха-ха-ха! Вот так, шнурки родимые!
- Неблагодарный какой вырос… Не думал никогда…
- Значит, дурак, хотя и идеолог кремлевский. Ну, хорош: я поприкалывался. Чё сразу надувать губы? Чую, что помощь нужна. Говори.
Отец достал из внутреннего кармана куртки пухлую пачку документов и положил перед сыном.
- Вечерним рейсом вылетаешь в Нью-Йорк.
- Зачем? Приятно прошвырнуться по Бродвею и потусить в тамошних ночных клубах, однако…
- Вместе с тобой летит мой адвокат…
- А он зачем?
- Поможет решить все вопросы.
- Что еще за вопросы?
- В течение двух суток придется переоформить мой банковский счет на тебя.
- На меня?! – переспросил балбес, и глаза засверкали жадным блеском, правда, отец этого не заметил.
- На кого же еще-то?
- А билет… Документы?
- Всё тут, - отец указал на пачку бумаг. – В том числе, надлежаще оформленная генеральная доверенность. Она, правда, у адвоката, - чиновник встал и направился к выходу. Уже у дверей напомнил. – Собирайся. У тебя всего несколько часов.
- А… Чё не сам?
- Шеф не отпускает. Говорит дел невпроворот с Крымом.
- Дался вам этот Крым, - буркнул балбес и бодро спрыгнул с оттоманки.
Не надобно иного образца, когда в глазах пример отца.