[b] Николай (Мыкола) Бондаренко в 2010-м году окончил среднюю школу города Славянска в Донбассе и поступил вместе со своим другом Петром Силиным в Украинский Национальный Технический Университет в Киеве. Зимой 2014-го года знаменитый Майдан окончательно расколол общество. Мыкола стал офицером Национальной гвардии. Его друг Сергей, один из руководителей Правого сектора, вызвал молодого человека в Днепропетровск, где затевалось нечто серьёзное и важное. Там наш герой случайно узнал, что боевик Тихоня изнасиловал и убил его невесту. Парень поклялся отомстить обидчику, но только после выполнения важного задания 2-го мая в Одессе.
Пётр, школьный друг нашего героя, напротив, не сочувствовал Майдану, а заинтересовался фальсифицированной историей Украины. Выступал против национализма и русофобии, принимал активное участие в митингах протеста в Луганске, где училась его любимая девушка Светлана. Там он был жестоко избит киевскими боевиками.
1.
Как чесались руки у Мыколы, как хотелось задушить Тихоню где-нибудь в тёмном углу безлюдной аллеи! Но он дал себе слово: даже пальцем не трогать своего врага до начала акции второго мая, к которой они, пятнадцать человек, вот уже несколько дней готовились в тиши уединённого дома в Днепропетровске. С трудом сдерживая ненависть и боль, наш герой осторожно выяснил у боевика, кто был с ним в ту страшную ночь, кто причастен к издевательствам над его ненаглядной Маричкой? Он хорошо запомнил имена этих нелюдей, чтобы потом, при случае, расквитаться с ними.
Но вот, наконец, всё было готово, и ударная группа, погрузившись в микроавтобус с логотипом «Приватбанка», выехала в Одессу. Пока в центре города проходили шествия и митинги, пока медленно, но верно наливалась взаимной ненавистью толпа, пока готовилась почва для планируемой акции, боевики ждали своего часа в небольшом коттедже на тихой окраине города.
Мыкола удобно расположился в роскошном мягком кресле у открытого окна большой светлой веранды. Группа была в сборе. Где-то там, совсем рядом, будоражили чувства усыпанные белым цветом яблони. Май вступал в свои права, неся тепло и радость людям, и даже не подозревал о готовящемся преступлении. Старший вышагивал из угла в угол, спокойно расставляя последние точки над «и». Об оплате договорились заранее, а сейчас особый акцент он делал на том, что акция должна пройти, по возможности, скрытно, без стрельбы, чтобы не привлекать лишнего внимания к группе.
- Желающие могут запастись антидепрессантами, - неспешно продолжал «старшой». – Если кто не знает, скажу, что эти таблетки убивают страх, значительно увеличивая физическую силу человека. Однако принимать их следует непосредственно перед акцией. Злоупотреблять не советую – наступает привыкание.
- Ну, это для новичков, - ухмыльнулся Ярема. - Нам, старой гвардии, лучше сто граммов для поднятия боевого духа.
- Нет, алкоголь снижает внимание и остроту реакции, - обернулся к нему старший. – Так что - лучше таблетки.
- Основное ваше оружие – мачете, - продолжал он, проверяя пальцем остроту тяжёлого, напоминающего саблю и слегка изогнутого главного орудия предстоящей акции.
- Мачете, мачете… а зачем мы тогда кричали на Майдане: «москалей на ножи?» - с явной издёвкой поинтересовался Тихоня.
- На ножи тоже можно, - не повышая голоса, улыбнулся инструктор. – Только в этом случае производительность будет меньше.
Но даже несмотря на весь этот чёрный юмор, шутки и прибаутки, лёгкий мандраж неприятной дрожью едва заметно бил крепкое тело Мыколы. Трудно вот так, в первый раз лишить жизни человека. Однако сегодня - заодно с москалями - он должен, просто обязан - убить ещё и Тихоню. Наш герой решил это для себя окончательно и бесповоротно – будто отрезал. Но на душе было неспокойно. Мешало то, что он успел узнать своего врага за последнюю неделю в Днепропетровске, и теперь вдруг оказалось, что всадить нож в чужого абстрактного человека намного легче, чем убить того, кого хорошо знаешь. Пусть и с плохой стороны.
Инструктаж закончился, и Мыкола, подойдя к Яреме, сказал негромко:
- Горло что-то пересохло. У тебя ничего нет?
- Салага! – добродушно отозвался старый боевик. – Есть, конечно. Правильно делаешь, что на наркоту не подсаживаешься.
Они вышли в сад, чтобы не рисоваться, Богдан достал из внутреннего кармана куртки изогнутую по форме тела объёмистую флягу и протянул её парню. Молча сделали по глотку. Огненная вода, растекаясь по жилам, уносила с собой нервную дрожь и неуверенность.
- Эта фляга однажды спасла мне жизнь, - после паузы заговорил, наконец, Ярема. - Видишь здесь вмятину? Ножом пытался приласкать меня один приятель. Дело было во вторую чеченскую. Сидели мы в засаде…
Но Мыколе уже порядком поднадоели рассказы старого волка о своих «подвигах». Да и не до них сейчас было. Тут, весьма кстати, вслед за ребятами вышел старший и распорядился, чтобы никуда не отлучались - в любой момент могла появиться машина с тем, чтобы везти группу на задание.
2.
Микроавтобус мягко затормозил у Дома Профсоюзов. Всё ещё было спокойно. В палаточном городке активист антимайдана через мегафон призывал праздно шатающуюся молодёжь голосовать за проведение референдума об отделении Одессы от Украины. Чтобы не привлекать внимания, группа вошла через чёрный ход и скрылась в глубине подвала, оборудованного здесь давно, ещё во времена ушедшей холодной войны. Старший осмотрел помещения первого и второго этажей и распорядился закрыть все лишние двери, оставив открытым лишь ход вниз, в бомбоубежище, в котором и расположилась ударная группа, оставив в фойе двоих дежурных.
Ждать и догонять – последнее дело. Время тянулось мучительно долго, так что Мыкола несколько раз успел приложиться к заветной фляге Яремы. Тот не возражал и даже рад был собутыльнику. Кто-то глотал «колёса», полученные ранним утром, кто-то в туалете «ширялся» в паховую вену, оставляя девственно чистыми локтевые сгибы своих рук. Все были на взводе, ждали. Наконец в фойе послышались возбуждённые голоса. «Сепаратисты», отступившие от палаточного городка, пытались соорудить баррикаду у входа. Не получилось. И тогда безоружные люди, уворачиваясь от летящих в них булыжников, вломилась в фойе Дома Профсоюзов.
Несколько сот насмерть перепуганных одесситов быстро рассыпались по этажам. Но многих, очень многих прельстили настежь открытые ярко освещённые двери подвала-бомбоубежища. Громко щёлкнули массивные засовы на центральном входе, и тщательно подготовленная мышеловка, наконец, захлопнулась. Женщины, старики, молодёжь – все, искавшие здесь защиты и убежища, подлежали уничтожению.
Тех, кто бросился вниз, смерть настигала сразу. Стоявшие в полутьме подвала боевики наотмашь рубили людей без разбора до тех пор, пока нижняя лестничная площадка не заполнилась бездыханными агонизирующими трупами. Кровь в буквальном смысле лилась рекой. Убитых оттаскивали, но под напором толпы всё новые и новые невинные души спешили вниз по лестнице под «топоры» безжалостных палачей.
- Добро пожаловать в ад! – громким свистящим шёпотом приговаривал Тихоня, проталкивая вглубь Преисподней обречённые жертвы новой одесской Хатыни. А там, в темноте подвала, Ярема, будто робот, махал и махал мачете - только успевай оттаскивать. Кровь обагрила всё вокруг. Мыкола, не помня себя от обуявшей его сумасшедшей ярости, то рубил, то хватал и тащил куда-то вниз, в нутро всепоглощающей ненасытной пещеры изуродованные человеческие останки.
Наконец ужасный конвейер замедлил ход и остановился. Тогда, уверенные в своей безнаказанности, опьянённые кровью и наркотиками, боевики разбрелись по этажам для того, чтобы уничтожить тех, кто пока ещё имел наглость оставаться в живых. Людей обливали бензином, поджигали и с весёлым хохотом наблюдали за тем, как эти несчастные, объятые огнём и ужасом, метались по коридорам, ища защиты и тычась куда попало. Душегубы выламывали двери, с шутками и прибаутками подбрасывая укрывшимся от бойни «колорадам» смертоносные бутылки с «коктейлем Молотова». От едкого дыма слезились глаза. Повсюду царили разнузданное насилие, огонь и смерть.
Зря переживал Мыкола. Убивать людей оказалось легко и просто. Это было намного проще, чем прихлопнуть бабочку, муху или комара. И он, наравне с более опытными специалистами этого страшного ремесла, весело и грозно метался по этажам, выискивая и лишая жизни тех, кого почему-то считал своими врагами. Почему? Он не задумывался над этим.
Но вот, наконец, на главной лестнице сквозь всполохи разгоравшегося огня и клубы удушливого дыма наш герой увидел того, кому поклялся сегодня отомстить. Его «заклятый друг» Тихоня тащил вниз, в распахнутую пасть жертвенного подвала молоденькую девушку с перекошенным от дикого страха лицом. Подавленная натиском боевика, несчастная даже не пыталась сопротивляться. И довольный этим, насильник крикнул Мыколе:
- Во, какую кралю надыбал! Типичная самка «колорада»! Пошли со мной, не пожалеешь!
Парень остановился, будто вкопанный. В его памяти вдруг всплыл, зазвучал со всеми подробностями и интонациями страшный рассказ Тихони о том, как тот убивал Маричку.
- Боже мой! – прошептал он чуть слышно.
И пытаясь избавиться от навязчивого ужасного кошмара, стараясь заглушить голос совести, не в силах справиться с собой, наш герой со стоном опустился на холодные ступени парадной лестницы. Глотнул едкого удушливого дыма, закашлялся, встал и медленно, будто во сне, направился вслед за своим заклятым врагом.
Кроме насильника и жертвы в подвале никого не было. Руки несчастной были связаны, а рот заклеен скотчем, чтобы не кричала. Тихоня стоял над девушкой и в каком-то животном исступлении рвал её одежду. На мгновение Мыколе почудилось, будто на полу лежит совсем другая - его любимая, прекрасная и нежная красавица Маричка. Не веря своим глазам, он протёр их кулаком, размазывая по щекам чью-то запёкшуюся на запястье густую чёрную кровь. Видение исчезло. Лицо жертвы стало чужим и незнакомым. Подойдя сзади, парень, что было силы, как учили - с оттягом - рубанул своего врага по шее. Тот упал ничком на девушку, которая, инстинктивно отстраняясь, метнулась в сторону. Мыкола постоял немного - как бы в раздумье. Затем спокойно, почти по привычке, нанёс и ей сильный короткий удар отточенным, будто бритва, мачете.
- Боже, что я делаю? – промелькнуло в его одурманенной голове.
- Да нет, ничего, всё нормально, это же самка «колорада», - тут же успокоил убийцу появившийся невесть откуда внутренний, весьма уверенный в своей правоте голос.
Вакханалия в одесском Доме Профсоюзов, об ужасах которой должен был узнать весь мир, продолжалась, шла своим чередом по сценарию, разработанному и щедро оплаченному чьей-то жестокой неумолимой рукой. Узнать бы, как были потрачены доллары, полученные за убийство безоружных одесситов? Неужели не стали они поперёк горла подлым наёмникам?
3.
Избитый правосеками, Пётр Силин поправлялся быстро. Светлана окружила его любовью и всё свободное время проводила рядом. За окнами больницы на улицах Луганска бушевала весна. Жизнь казалась прекрасной, и
