Дело - труба!

Во второй половине пятницы, за два часа до окончания рабочей недели, наш двор посетила верхом на экскаваторе ремонтно-строительная бригада.

Споро, как и положено ремонтникам перед выходными, бригада вскрыла асфальт; сняла грунт; вырыла два котлована; подняла трехпустотные ж/б плиты, обеспечив свободный доступ к водопроводному узлу; огородила котлованы хилым забором, закрыв
свободный доступ к водопроводному узлу; собрала инструменты и на том же экскаваторе живо убралась восвояси.

 Долгожданное открытие осенне-зимних ремонтных работ состоялось.

 Физалия Расиловна, пенсионерка с десятого этажа четвертого подъезда, высказала опасения от лица всего домкома. Она сказала:
 - Воду должны отключить. Своими ушами слышала, как ремонтники говорили про какой-то свищ.

 - И как скоро отключат? - спросил ее Заслуженный Строитель России Вениамин Сергеевич - тоже пенсионер.
 Мы давно уже заняли места у ближнего к дому котлована и завороженно наблюдали, как из трубы хлещет со свистом вода.

 - Вы считаете, что я только подслушивать умею? - возмутилась Физалия Расиловна: - А, вот вам всем! - кокетливо погрозила она средним пальчиком: - Я набралась смелости и спросила, а они ответили, что в их обязанности не входит отключение воды, они свою работу сделали, и теперь должна приехать другая бригада.

 - Разделение трудовых обязанностей по сквозному бригадному методу, - со знанием дела растолковал мне  Вениамин Сергеевич основные принципы деятельности коммунального хозяйства: - Надо пойти и затариться водой. Вдруг перекроют сразу горячую и холодную.

 Но с места не сдвинулся; оцепенев, продолжал смотреть, как плоская струя воды билась о бетонную плиту, а потом, рассыпаясь в мокрую пыль, вырастала из котлована радужным столбом.

 И мне оставлять почетное место с прекрасным обзором не хотелось. К тому же число соседей за спиной нарастало, как наледь на стекле в лютые морозы.

 Зиночка из 156-ой, с которой еще одна подруга Физалии Расиловны прикармливала кошек во дворе, предположила, что такая мощная струя скоро размоет фундамент, и дом рухнет, если не весь, то со второго по четвертый подъезды - точно.

 - Не успеет размыть. Видишь, трубы лежат в бетонном желобе, - опять за всех строителей и коммунальщиков ответил Вениамин Сергеевич, но в его голосе прослушивалась неуверенность.

 "Солидный чиновник" - потому что даже в  жару ходит в темных костюмах, белых рубашках, при галстуках, а дворник Коля за это уважительно называет его " Наш дрис скот" - сказал так:

 - Я сейчас обнародую свою мысль, а вы мне не поверите. Но потом крепко поразмыслите и придете к единому мнению, что я прав. Так вот, я разглядел в действиях коммунальной службы политическую подоплеку. За два дня до выборов копать яму электорату - это ли не диверсия?! На фоне всеобщей борьбы за стабильность и...

- Да знаем мы вашу борьбу за стабильность, - оборвал его на полуслове Вениамин Сергеевич, - любая жалоба от народа, да и сам народ для вас - сплошная диверсия. Лучше, позвоните в контору и узнайте, когда нам воду перекроют?

 - Ты прежде думай, кому поручаешь звонить! - всполошилась Зиночка: - Он же номер Федеральной Службы Безопасности набирает!

 - Сами сказали: "позвонить в контору"!

 - Жилищно-коммунальную.

 - Не вижу разницы, им тоже все известно.

 - Мне, конечно, глубоко-пурпурно, Зиночка, Ваше возмущение, но откуда Вам знаком номер телефона ФСБ? - ехидно спросил у Зиночки мужик в трениках из третьего подъезда.
 Он давно заподозрил Зиночку в том, что именно она нацарапала на стенке лифта два похабных выражения и одно пояснение:

"Фофан из 106 квартиры наркабарон и мафьози".

  Хотя всем жильцам было известно, что авторство принадлежало другой соседке, состоявшей на учете в психодиспасере. И мстила психучетная таким странным манером мужику в трениках за то, что тот, якобы, в пылу драки вонзил ее пьяному,
раздухарившемуся сынку вилку в лоб. А сыночка, который, откинувшись в очередной раз с зоны, еще не успел толком приноровиться к соседям, понять, какие у них на воле теперь целеустремления, и в чем они видят главные человеческие ценности.

 Обидно? Еще как!

 Сыну - за то, что чуть было не "обидели" всеръез. Матери - за то, что сын, не найдя, на ком выместить свою обиду, жестоко поколотил ее.

 Всех жалко.

 Но особенно - мужика в трениках. Он в той драке вообще участия не принимал, знать не знал и в глаза никогда ни видывал сына психучетной.

 Я был активным свидетелем той драки. Мог бы под присягой сознаться, что держал в руке ту самую алюминиевую вилку с тупыми зубцами, украденную из столовой №27 еще в эпоху недоразвитого социализма. Ей можно только гладить по мягкому месту, да и то, нежно, чтобы не погнуть. Кто пережил ту эпоху, тот должен помнить алюминиевые вилки.

 А "навалял" рецидивисту один интеллигентный и скромный до глубины души жилец из 99 квартиры - Артемий Богомолов. Случайно "навалял", как он оправдывался позже, мол "накурено было в подъезде - решил проверить, кто нарушает закон, принятый депутатами Государственной Думы последнего созыва. Поднялся на два этажа, а там, в столбах табачного дыма не нормативная лексика в девять этажей носится ошалело. Прочувствованные слова вырываются наружу, лезут сквозь дверные щели и развращают
подрастающее поколение. Быстро посчитал - уже два закона нарушены. "Дым, может быть, я и стерпел бы, - объяснял нам Артемий, - сам курю иногда на лестничной клетке. Грешен. Но когда слышу, что мне навязывают на моей территории чуждый,
непонятный, тарабарский язык, я сатанею и ухожу к сепаратистам. Что я, просто так, что ли, четыре года в школе изучал "Родную речь"? Да и ударил я его вполсилы и всего один раз - в живот, в глаз, по шее и под копчик".

 Мы все, как один, жильцы дома №300 никогда не верили и гостям не позволяли заподозрить Артемия Богомолова в крутом нраве, реактивном психозе и излишней агрессивности. Иначе, кем надо было бы считать его жену, от одного голоса которой Артемий сразу цепенел, точно ребенок перед неизбежной поркой, и принимал позу поверженного в брачной схватке самца из семейства настоящих Богомолов отряда  Богомоловых.

 - Артемий, не топчись возле ямы! Ты можешь туда свалиться и испортить мне вечер! - по двору через IPhone мужа  разметала первое тревожное предупреждение самка Богомола.

 Жена не выпускала Богомолова из поля зрения ни на секунду. Вынося безапелляционные распоряжения, одновременно она с балкона рассматривала в полевой бинокль резко меняющееся выражение лица Артемия, считывала его душевное расположение к ней и, соответственно, корректировала тональный регистр приказов:

 - Артемий, хватит испытывать мое терпение! Живо, домой! Кому сказала?! Немедленно поднимайся!

 - Не поднимайся,- шепотом посоветовал дворник Коля.

 - Почему?

 - Ты поднимешься, а она тебя опять с балкона бросит. Избалованная у тебя жена и закормленная тобой, как хищное растение "росянка".

 - Николай Михайлович, не отвлекайте жильцов от насущных проблем. О водоснабжении надо думать и крепче сплачивать наши ряды! - призвал к порядку дворника "солидный чиновник".

 Но все мы ушлые, образованные, хитрые и гордые - а некоторые из нас значительно превосходят по возрастным показателям самого Президента - давно приучены Властью подозревать в любом призыве к сплочению скрытую провокацию.

 - Нормально сплотиться не успеешь - тут же скрутят и пришьют положительную биографию к Болотному Делу, - поделился своими опасениями Матвеич из 126 квартиры, дивясь тому, как молниеносно, в наше время нанотехнологий, озвученные мысли научились материализоваться.

 Едва поспевая за его пророчеством, во двор влетел земснарядом, проскрежетал тормозами и, глубоко поклонившись, встал намертво у кромки котлована полицейский УАЗик.

 - Накаркал мимо лотка? - прошипела Алевтина Георгиевна.

 Из машины выскочили рослые, калиброванные детины; задорно сверху измерили нас пробойным взглядом плотников ритуальных услуг и, построившись в шеренгу засеменили дружно за угол дома.

 - По малой нужде. У них там давно помечено, - пояснил Матвеич: - Это я еще легко накаркал, а могли приехать и судебные приставы, - заискивающе взирая на Алевтину Георгиевну, похвастался он своими экстрасенсорными способностями.

 Матвеич значительно выше ростом, но наловчился смотреть на нее преданно как бы начиная снизу, постепенно ввинчивая себя и похрустывая шейными позвонкми, пока не попадал в зону видимости Алевтины Георгиевны, а догадавшись, что обнаружен ею, резко опадал, чтобы начать ввинчивание снова.

 Экстрасенсом Матвеич стал, благодаря Алевтине Георгиевне, сразу после того, как выбил два верхних зуба ее мужу Юре, между прочим, некогда занимавшему должность Первого Секретаря Горкома Комсомола.

 В безобидной ситуации выбил: склонился над белой россыпью зацветшей медуницы, чтобы внимательнее разглядеть двух мотыльков, а о том, что процесс спаривания насекомых мог быть интересен еще кому-нибудь из соседей - не подумал.

 Насмотревшись вдоволь, или замечтавшись, Матвеич резко встал и темечком вонзился Юре прямо в рот.

 Дальнейшая суета вокруг зубов виделась Матвеичу, словно в прострации. Пока Алевтина Георгиевна звонила в отделение стоматологии 5-ой городской больницы, где работала глав. врачом, и договаривалась вставить в свежие раны выбитые зубы, пока
пострадавшему набивали рот ватой и разливали всем по рюмкам сердечные капли, Матвеич, крепко зажав в кулаке Юрины зубы, неспешно наполнялся предчувствием грядущего страшного суда.

 О возможности избежать наказание не стоило  мечтать. К Алевтине Георгиевне все мы потому и испытываем глубокое и всестороннее уважение, что знаем ее, как особу, не оставившую ни одного обидчика безнаказанным. Пусть иногда она придумывала наказания без энтузиазма и свойственной ей оригинальности, пусть иногда шла против воли родственников и знакомых, но по натуре она была сильной, и желание мести подавляло в ней всякую волю.

 Матвеич знал, что обречен. Он пытался лишь угадать степень наказания.

 За менее серьезные провинности жильцы дома несли суровые наказания.

 Например, Семен из 72-ой квартиры. Существовал он незаметно - слабой тенью под грозным каблуком гражданской жены. И, если доставлял неудобство соседям, то только приятные - обычно, возвращаясь после смены, он прятал початые бутылки водки от гражданской жены в электрощите на своем этаже. Но в электропитании разбирался плохо - от бутылок в электропроводке почему-то происходило замыкание, и у соседа из 71-ой квартиры в двух комнатах вырубался свет. Это и еще - нарастающий вой женской истерики из 72-ой служили надежным сигналом: сосед выходил на площадку с банкой маринованных огурцов, залпом выпивал водку, хрумкая огурцами, выкуривал победную сигарету и благодарил электрощит за проявленную чуткость во время несения его напряженной службы.

 Так продолжалось два года, пока Семен не схлестнулся во дворе с Алевтиной Георгиевной. На правах неприкасаемой она сделала Семену замечание, назвав его при свидетелях алкашом, паразитом и барабанщиком, а он обозвал Алевтину Георгиевну и ее подругу Зину