Кипеж на зоне

  Карл, узнав о Сильвестре, с которым так коварно обошелся губернатор одной из северных провинций, решил лично вызволить из лагеря высокопоставленного узника и лучшую из своих перспективных моделей.

Надо сказать, что и всесильному горбуну стоило больших усилий попасть в мятежную северную зону, заключенные которой, услышав об августовском путче в Москве, взбунтовались и крепко заблокировались в своих отрядных бараках.

Когда о прибытии Карла доложили, волевой на вид начальник исправительного учреждения полковник Мордоплясов абсолютно растерялся. На глазах чиновника разрушалась самая непоколебимая в мире империя, и какой-то горбатый частник мог так спокойно с пышным эскортом прибыть в колонию строгого режима и потребовать выдачи заключенного. Как не поверить в козни наглых американцев, происки вольных каменщиков и злопыхательство старой тетки Европы. Приезд неизвестного господина с многочисленной и наглой свитой только усилил его подозрения.

Переговоры были непростыми. Москва не являлась в этом деле помощницей, так как ей хватало своих забот. Начальник ГУИНа что-то бормотал в трубку, а потом хрипло ругался по-французски, не владея ни одним иностранным языком. Замы обзывали Мордоплясова бабой и советовали действовать по инструкции учреждения.

Ситуация разрядилась очень просто: в отрыве от службы снабжения и спонсоров через короткое время закончились спирт, мясо и наркотики, не говоря о винограде, ананасах и противозачаточных средствах. Карл, будучи прозорливым паханом и хорошо осведомленным бесом, привез первое, второе и третье в неограниченных и ловко сервированных количествах.
Автопоезд колдуна был похож на моторизированный отряд СБСЕ с гуманитарной помощью и эсэсовскую бронеколонну Третьего райха одновременно. Та же европейская щедрость без границ и то же непреклонное требование «orddnung und strenge Disciplin». На шоферах франтоватых газелей и стремительных камазов были добротные кожаные плащи и черные фуражки с маленькими серебряными черепами на франотовато высокой тульей.

- Допрыгались, сукины дети! – Мордоплясов плюнул на стенд лучших показателей колонии.
- Что же будет, командир? – опер Наймушин по - сыновьи преданно заглянул в холодные начальственные глаза.
- А ни хрена!
- Так смотр на носу!
- Теперь мы с носом!
- Может все врут?
- Да как ты смеешь не доверять нашим средствам массовой, понимаешь, информации, сынок!
- Надо впустить!
- Зачем?
- Правду узнать!
- У нас есть выход?
- Нет.
- А помощь из управления? Гы! Гы!
- Так там все пьяные. Только что с Валеркой, однокашником, говорил. Все в философской прострации и подмосковной капусте.
- А Семен Семеныч?
- Начальник в отрубе.
- И Москва?
- Что Москва? Белокаменная старуха слезам и соплям не верит, как стальная мать шкодливому дитяти.
- Знакомо! Впускай!
Что значило «впускай», если Карл уже плотно обложил зону и заблокировал все подходы. К тому же он прекрасно знал, что никакая помощь Мордоплясову не придет, пока Москва не устаканит августовские события в стране. Да и как она с этим справится, если это болтливое Некто, прости господи, насмерть обосрался где-то на Мальте или Мальтивах и хитрит как рыжий и лысый хорек.
- Наймушин, ты только скажи, чего хочет этот, как ты сказал, Карл?
- Железная маска ему нужна и еще кое - что, о чем он пожелал сообщить только при личной встрече.
- Маска? Всего-то? Впускай. Только проследи, чтобы у них не было личного контакта со злодеями. Никаких! Понял? Сам проверю!
- Есть!

Одного только не учел начальник. Заключенные давно были в курсе внешних и внутренних событий в стране и заранее подписали с Карлом контракт о тесном сотрудничестве. Надо сказать, что информированность в местах лишения свободы в СССР даже в строгие сталинские и брежневские времена всегда превосходила самые смелые предположения тюремного начальства.

Наконец соответствующая команда была дана.
Северная зона встречала Карла как когда-то надменный Париж императора Наполеона. На заснеженном плацу провинциального пенитенциарного учреждения зэки выстроились, словно это было центральное палаццо Дожей в сырой Венеции. Петр Вайль просто отдыхал.

Непризнанные таланты татарской Руси стояли в форме столь изящного каре, что хотелось выпить шампанского и поздравить всех с Новым годом. Буквально накануне прошла информация о преждевременной кончине Вильяма Похлебкина, выдающегося русского импресарио ума и желудка. Человеку не дали стать Ньютоном физики 20-го века. Так он стал Шекспиром китайского чая и цейлонской кулинарии, ответив на извечный вопрос России о дураках и дорогах.

Карл как не бился, но не смог подговорить этого тщедушного человека подписать контракт о деловом партнерстве: настолько неподатлив и неуступчив был месье Похлебкин. Его кремировали поспешно без всякого вскрытия и судебно-медицинской экспертизы. Книжки маэстро столичные власти спешно описали и обещали назначить комиссию по литературному наследству, но ограничились беглой констатацией ухода талантливого (между строчек – неуживчивого) человека, будто от этого другие одаренные российские люди будут уходить из жизни как-то иначе. Карл был абсолютно в теме и очень быстро причислил Похлебкина к своим лучшим клиентам. Прошло совсем мало времени, а уже целые армии похлебкиных вели самые рейтинговые кулинарные программы на многих каналах российского ТВ.

- Карлу наше с кисточкой! – взорвалась зона, приветствуя горбуна.

Два самых крутых авторитета от осетинской и грузинской диаспор вынесли на центр заснеженного строевого плаца хлеб-соль и бурдюк с настоящим «Киндзмараули».

- Батоно Карл! Просим отпробовать вина как причаститься кровью батоно Иисуса!
Карл не подал вида, но здесь, в колонии строгого режима на Северо-Западе России в окружении сотен православных монастырей пить кровь Христа, яко язычник, было слишком. Он столько уже попил христовой крови, что мог бы в ее потоках утопить всех своих приверженцев. Только не подал вида и торжественно принял из рук воров в короне и смотрящих инкрустированный серебром рог черного буйвола с вином и облатку с телом Христа. Дрогнув острым кадыком, проглотил черствую просфору. Поклонился всему блатному народу и выпил рог до дна. Покачнулся, прищелкнув медными набойками каблуков, но устоял на нетвердых ногах.

- Да здравствует гражданин Карл! – взорвалась ликующая зона.
- Здравствуйте и вы, господа хорошие! – ответствовал Карл, низко и с достоинством поклонившись.

Дальше было то, что при всей своей фантазии Карл даже не мог себе представить. Пышный бразильский карнавал бледнел и отдыхал перед тем, что устроили тщедушные невольники, предаваясь невольному и откровенному празднику души.

Урки на удивление ловко рвали не только быстрый финал, но и корежили скорый финиш. Они прекрасно знали, что воля сама без предупреждения порвет их на части, если они будут упрямо противостоять ей. Только в одном случае они сольются в экстазе, если договорятся о безвозмездном кайфе. Не о каком-то обыденном удовольствии с масляным и тягучим извержением оргазма, не о каком-нибудь слюнявом самоублажении, а о настоящей романтической и вулканической любви и царской почести. Подобного можно было добиться только в одном случае. Надо было заставить лагерное начальство валяться в ногах самого что ни на есть завалящего зэка. Как это сделать, мало, кто знал, но идея переодеть пузана Мордоплясова в робу осужденного всем, особенно седьмому отряду, недавно измордованному начальником во время всеобщего инспекторского шмона, очень понравилась.

- Ты – пернатый. В натуре! - орала вся зона, взирая на судорожно перебирающего подметками знатных хромачей начальника зоны.

- Б-гядь буду! – гундосо клялся Мордоплясов, понимая, что ставка в этой игре – жизнь.
- Да не хрена он не стоит! – орали взбудораженные зэки и свистели сквозь обветренную кожу указательных пальцев.

Карл внимательно сек момент, но и он понимал, что ему не справиться с разбушевавшейся лагерной стихией, если он не вмешается в ситуацию по поводу плененной Железной маски. Стоило только сделать опущенного начальника парчуком, то никакой омон не сможет придти на помощь. Разумных парилок на всех не хватит, а глупого свинца вдоволь. И только целковый партач мог радоваться падению центрового пастуха, а битый гений не должен был полагаться на дырявую давалку и уподобляться зачмуренному Загибу Петровичу. Задуть лампаду, закарабачить и залупить шакала было в масть, но не в этом был выход.

Сильвестр, он же Железная маска, в любой момент мог сесть на иглу и нескончаемо иглиться вдоль всего сухумского цитрусового побережья. Недаром за ним сохранилась слава биробиджанского индуса. Исковуч из Долгопрудного давно к нему присматривался, но никак не мог поймать за холку. Даже при поисках хорька, казачий атас у маски наступал раньше опийного поноса. Калики-моргалики улетучивались сами собой. Князь становился похожим на кобела. Красная шапочка превращалась в коблуху. Маз на рождество приходил с колядками и что-то наподобие зерна разбрасывал по избе.

Вдруг в мгновение ока все изменилось. Где-то высоко в небе прожужжал легкий аэроплан. На лагерный плац между снежинками спустился небольшой, как бы подростковый парашют. Легкая шелковая ткань накрыла какой-то продолговатый предмет, похожий на детский гробик.

- Пахан пригнал ящик! – загоготали блатари.
- Гуманитарная помощь! – пискнули ушатые фазаны.
Зона застыла в ожидании.
На самый центр плаца снизошла халява из небесного посылторга.
- Бадай!
- Атанда!
- Атас! – неслось от пришедших в возбуждение и поломанных рядов варнаков.
- Братки! Готовь лыжи!
- За всю мазуту ништяк!
- Кненк хелк кашенк!
- Слабай на лазере как на лохматушке!
- Лупатки выколю!
- У-а-а-а!
- Мурло на лыко натяну!
- Не бери на понт, лягаш!
- Сам цика – цика и обум Лазаря спужался!
- Отначивай нутряк!

Отрицаловка, рванув на груди рубашки, синими рядами пошла в наступление. Все отстойники были заполнены стушевавшейся вмиг администрацией. Даже пивени задрали цветные хвосты, бросились на подлипало и подмутили честных подпырщиков на окаянный подхвост.
В подобных цимбальных условиях полет – побег из мест заключения – уже не казался таким несбыточным. По всему, понтовать уже приходилось недолго.

Предъява скорой воли чесалась на тонко вздрагивающей ноздре законника. Припухнуть и отлететь оставалось раз плюнуть.

- Проходняк, на пруху! – летело над зоной и уходило к холодным и равнодушным звездам.
- Фасон держать!
- Целочников в середину строя!
- Выкатывай чемергес!
- Фартовые, по черняшке и на вертухаев!
- Чумовые, на колючку!
- Юрики, с богом!

Авторитеты явно гнали пургу, но для сотен и тысяч разгоряченных узников это уже не имело никакого значения, и они яростно рванули на долгожданную волю залупить шакала, сметая все на своем пути…