— Стасик! Далеко не ходи гулять, скоро обед! И будь осторожен. Говорят, в лесу бешеные собаки объявились. Многие домашними были раньше. Хозяева приезжают на машинах и оставляют. Бездушные! Слышишь меня?
Это тетя Поля, мамина двоюродная сестра, а обращается она ко мне. И хоть я уже не тот веснушчатый карапуз, с ободранными коленками, который каждое лето гостил у нее в деревне, а уже довольной взрослый балбес второго курса строительного института, она все равно со мной как с маленьким. Молча кивнув, я толкнул калитку. Та нехотя отворилась, скрипнув всей ржавостью своих петель.
— Надо бы смазать, — подумал я. Вот вернусь и займусь этим. Да мало ли дел в старом покосившемся деревенском домике. В деревню я приехал на несколько дней, погостить. Тетя Поля давно приглашала и вот летние каникулы. Ну, а чего-бы не подышать свежим воздухом, молочка попить, да и по хозяйству помочь. Хата, правда, старенькая, но очень живописная, как будто сошедшая с Гоголевской Диканьки. Лес недалеко, речка, грибы. А сельские девушки просто красавицы! Еще не разбавленные «сникерсом» и энергетическими коктейлями. Ну, прямо кровь с непастеризованным молоком. Ах, как же пьянит деревенское утро!
Тропинка вела через опушку, мимо залитой солнцем поляны и исчезала в зеленом хороводе деревьев. Куковала кукушка, заливались птички. Услышав сухое постукивание, я пошел на звук и, увлекшись не заметил, как сойдя с тропинки, углубился в чащу. Конечно, был риск заблудиться, но зато я увидел дятла. Он сидел на стволе раскидистого дуба и, уцепившись в него острыми коготками, стучал клювом, выбивая барабанную дробь. Красавец!
Собака появилась внезапно. Это было обшарпанное, четвероногое существо неизвестной мне породы. Шерсть висела клочьями, одно ухо надорвано, а налитые кровью глаза и оскаленная пасть говорили о явной недоброжелательности. Слегка приподняв дрожащую, верхнюю губу, эта образина обнажила огромные клыки и с глухим урчание пошла на меня. Изо рта свисала бурая пена. Злой пронизывающий взгляд обжигал меня лютой ненавистью. Я стоял как вкопанный и боялся пошевелиться, надеясь, что она успокоится и уйдет. Но псину это вроде еще больше раззадорило.
— Ну чего тебе надо? — промямлил я дрожащим голосом. — Не я ж тебя бросил!
Собака остановившись зарычала и вновь двинулась в мою сторону. Меня спасло благоразумие. Отступая, я влез на дерево и правильно поступил. Вскоре появилось еще несколько лохматых чудовищ. Свора окружила дерево. Собаки, задрав морды, надрывно лаяли.
Неожиданным спасителем оказался какой то грибник. Услышав лай, он бросил полную корзину и, схватив толстый сук, стал с громким криком отгонять собак от дерева. Вначале озверевшие бестии начали отступать. Но потом, увидев, что он один стали злобно рычать, подбираясь все ближе к удачливому грибнику.
— Слезай! Чего сидишь! — он был явно не доволен моей пассивностью. Отбиваться ему было все труднее. Одна из собак вцепилась в палку зубами и, мотая головой, попыталась вырвать ее, но тут же получила сильную затрещину по голове. Жалобно завыв, она отскочила в сторону. Но в это момент две здоровенные псины набросились на него сзади. От неожиданности тот выронил палку и упал. Одна из собак вцепилась ему в лодыжку и, вонзив клыки в икру, стала исступленно мотать головой. Другая, урча от нетерпения, стала теребить передними лапами его шею, пытаясь добраться до горла. Бедолага пытался отбиваться голыми руками, но тут набросилась вся стая. С глухим рычанием они стали остервенело кусать его, отрывая куски мяса вместе с окровавленной одеждой.
— Помогите! А-а-а-а! Хр-ррр! Кх-а-кх-а-а!
Лицо грибника было искажено от боли, он извивался, кричал, плакал и молил о помощи. На него было страшно смотреть. Видимо из разорванной сонной артерии кровь била фонтаном, обрызгав шею и лицо несчастного. Одежда его была изодрана в клочья, окровавленные мышцы как тряпки болтались на суставах. Конечно же, надо было ему помочь, но что я мог сделать против стаи обезумевших от злости животных. Я бы его не спас, да сам стал бы жертвой жестокой расправы. И вообще, кто просил его лезть в драку. Хорошо я вовремя обезопасил себя. Мое благоразумие опять сослужило мне службу.
Одна из собак вцепилась в горло моего спасителя и вырвала гортань со свисающими, окровавленными обрывками жил. Другая вгрызлась в икроножную мышцу и, мотая головой, с треском содрала ее, оголив кость. Волоча по траве лохмотья жил она устроилась у дерева и чавкая давилась от жадности. Несчастный дернулся и затрясся в предсмертных конвульсиях.
Изо рта вместе с хриплыми криками стала клокотать пенящаяся кровь. Пузырьки надувались и лопались один за другим. По всему телу пронеслись прерывистые судороги. Тело несчастного дернулось в последний раз и застыло. Черный кобель, видимо вожак, запустил свою щетинистую пасть прямо ему в распоротый живот. Вытаскивая внутренности, он выплевывал их на траву и лез за очередной порцией. Меня начало тошнить.
— Что за изверги, — подумал я. — А ведь и меня могла бы постичь такая же жуткая участь. Хорошо, что я проявил благоразумие и не вмешался.
Смотреть на собак было страшно и противно. Шерсть дыбом, морды, зубы и клыки в мутной жиже, из пасти капает липкая, бурая слюна. Фу, гадость!
Вскоре жестокая агония стала угасать. Остервенелые животные перестали грызть и мусолить труп и стали расходиться. Переждав еще немного, я осторожно спустился с дерева. Оглянувшись по сторонам и, убедившись, что собак рядом нет, я направился в сторону тропинки. Выйдя на нее, я припустил что было сил и, только завидев первые хаты, остановился, чтобы перевести дух.
Калитка встретила меня неприветливым скрипом, но я не обратил на нее внимание. Запах деревенского борща и свежеиспеченного хлеба приятно вскружил голову. Мой желудок был пуст и я хотел и я хотел есть. Тетя Поля уже хлопотала у стола, стоящего под большим, персиковым деревом.
— Умница, вовремя пришел, сейчас обедать будем, — радостно воскликнула она. – Иди, пока вымой руки.
Я подошел к умывальнику, снял рубашку и, взяв ароматный кусок мыла "Русский лес», намылил ладони, лицо и шею. Приятно было освежиться холодной колодезной водой после этакой запарки.Мохнатое полотенце обволокло мое мокрое, разгорячённое тело. Вскоре бодрый и голодный я сидел за деревянным столом, покрытым выцветшей клеенкой. Борщ оказался вкусным и наваристым. Отрезав большой ломоть теплого, душистого хлеба я откусил кусок и с наслаждением стал хлебать горячий аромат деревянной ложкой.
—А вот и пельмени подоспели, — с улыбкой произнесла тетя Поля, поставив на стол большую миску дымящихся толстячков и горшочек со сметаной.
— В городе, небось так не полакомишься.
Я с нежностью посмотрел на нее. В такие минуты я любил ее больше всех на свете. Просто обожал. Сейчас разберусь с пельмешками, сдобренными сметанкой, а потом пару часиков посплю. А там глядишь, и на речку сходить не помешает. Кстати и жара спадет. Раньше по любому не стоит, можно обгореть. А я этого не хочу. Я ведь благоразумный.
