О песнях Цоя "Мои друзья" и "Дети проходных дворов"

Пришёл домой и, как всегда, опять один.
Мой дом пустой, но зазвонит вдруг телефон,
И будут в дверь стучать и с улицы кричать,
Что хватит спать. И пьяный голос скажет: "Дай пожрать."

Мои друзья всегда идут по жизни маршем,
И остановки только у пивных ларьков.

Мой дом был пуст, теперь народу там полно,
В который раз мои друзья там пьют вино.
И кто-то занял туалет уже давно, разбив окно,
А мне уже, признаться, всё равно.

Мои друзья всегда идут по жизни маршем,
И остановки только у пивных ларьков.

А я смеюсь, хоть мне и не всегда смешно,
И очень злюсь, когда мне говорят,
Что жить вот так, как я сейчас, нельзя.
Но почему? Ведь я живу.
На это не ответить никому...

Мои друзья всегда идут по жизни маршем,
И остановки только у пивных ларьков.

                                                              Эту песню Виктора Цоя услышал в электричке Борис Гребенщиков и понял, что перед ним незаурядный талант. Вот что Борис Борисович пишет в своих воспоминаниях об этой неожиданной для него встрече:
                                      "Познакомились мы, как известно, в электричке, когда ехали с какого-то моего концерта в Петергофе, где теперь находится Ленинградский университет. Судя потому, что я ехал один, там был сольный концерт. И они подсели ко мне - Витька и Рыба, то есть Леша Рыбин. Кстати и гитара оказалась, и Витька спел пару песен. А когда слышишь правильную и нужную песню всегда есть такая дрожь первооткрывателя, который нашел драгоценный камень или амфору Бог знает какого века - вот у меня тогда было то же самое. Он спел две песни. Одна из них была никакой, но показывала, что человек знает, как обращаться с песней, а вторая была "Мои друзья". И она меня абсолютно сбила с нарезки. Это была уже песня, это было настоящее. Когда через молоденького парня, его голосом проступает столь грандиозная штука - это всегда чудо. Такое со мной случалось очень редко, и эти радостные моменты в жизни я помню и ценю".
                            Так почему же, по словам Бориса Гребенщикова эта «штука» 18-летнего Цоя «столь грандиозная»?
                           Да потому, что Виктор Цой в этой песне настаивает на том, что человек должен жить свободно, искренне... Жить, а не самоутверждаться, активно и несмотря ни на что участвовать в общей с ближними жизни.
                            Человек полагает, что значит много, а в действительности Бог располагает. Не человек располагает жизнью, но Бог и праведная жизнь руководят верующим человеком.
                             Человек не властен изменить отношение к тебе окружающих, не можешь по сути ни в чём помешать «друзьям, идущим по жизни маршем»... И дома у тебя по сути нет, потому что одиночество не спасёт от мимотекущей жизни... в которой по сути от тебя мало что зависит...
                              Нет, не надо  следить за своими друзьями, измерять свои жалкие усилия, откладывать жизнь на будущее, - на потом. Открыто и просто жить нужно не во имя себя, а ради других.                        
                              Нужно жить здесь и сейчас, а не "стоять на берегу" с "медленным ядом" в крови, расчётливо "думая, плыть или не плыть"...
                               Пока не поздно нужно разрушить стену между собою, ближними и Богом! Не следить, не подглядывать за собою и своими отношениями с людьми, но жить смело, отважно, открыто в самоотверженной любви.
                               В этой песне два плана, два мира. С одной стороны Виктор со своим одиночеством. С другой стороны его «друзья», отказавшиеся от личных судеб и серьёзного отношения к жизни. Казалось бы, есть все основания не уважать их и отказаться от общения.
                               Но Виктор принимает жизнь такой, как она есть. Не припомаживает её и готов мириться с неудобствами ради своих друзей.
                              «Пришёл домой и, как всегда, опять один» - констатация постоянного одиночества и непонимания окружающими.
                          «Мой дом пустой, но зазвонит вдруг телефон» - не только привычное одиночество, но и пустота дома, в котором также нет понимания ближних, прерывается звонком телефона – внешним зовом неизвестно кого и зачем.
                           «И будут в дверь стучать и с улицы кричать,
Что хватит спать. И пьяный голос скажет: "Дай пожрать"  - то бишь стучат и кричат, сознательно нарушают покой Виктора те, кто не хочет поделиться с ним, но хочет жрать, воспользовавшись его домом.
                            «Мой дом был пуст, теперь народу там полно,
В который раз мои друзья там пьют вино» - дом используется на полную катушку, вино льётся рекой, народу столько, что будет много грязи и неприятностей.
                             «И кто-то занял туалет уже давно, разбив окно» - и точно, хамство «друзей» не знает уже границ.
                              «А мне уже признаться всё равно» - Виктор растерян, но останавливать никого он не хочет. К нему пришла жизнь конечно не такая, какую бы он хотел видеть у себя дома, но что поделаешь, когда других друзей не было и нет.
                              «А я смеюсь, хоть мне и не всегда смешно» - здесь мудрость приятия жизни в любых её формах. Желание во что бы то ни стало быть вместе с миром.
                               «И очень злюсь, когда мне говорят,
Что жить вот так, как я сейчас, нельзя» - Виктор злится на тех, кто не желает принимать мир, таким, как он есть. Вспомним А.Макаревича: «Не стоит прогибаться под изменчивый мир. Пусть лучше он прогнётся под нас». – Вот такое потребительское отношение к миру и ближним, Виктору, как высоко нравственному человеку чуждо.
                               «Но почему? Ведь я живу.
На это не ответить никому...» - Надо жить такой жизнью, какую дают тебе ближние. Нельзя «никому ставить ногу на грудь», нельзя никого приспосабливать под себя. Дать ближнему место в жизни, несмотря на его недостатки – как это по русски, как это по христиански, как это по советски.
                              А «друзья» продолжают «идти по жизни маршем», никого и ничего не видя рядом с собой. Остановиться они могут только ради удовлетворения очередных потребностей: «И остановки только у пивных ларьков».

                              Это песня с жизнеутверждающим ритмом. Очень искренняя. Открытая всем ветрам. Это не ирония, как решили многие. Это позиция одинокого творческого человека, смиренного – то есть соединённого с миром Божиим, несмотря ни на что.
                              Можно ли ставить знак равенства Цоя с его «друзьями»? – Нет, конечно, Виктор никогда не изменял своей судьбе творческого серьёзного человека. Потому так одинок. Можно ли ставить Цоя в один ряд с андеграундными певцами Б. Гребенщиковым и А. Макаревичем? – Ясно, что нельзя. Борис Борисович сразу заметил эту «хватку тигра» Цоя и помог ему, чем мог. Спасибо ему за это.

Итак по первой же песне Цоя, мы можем сделать вывод о том, что Виктор не был похож на своё окружение, ничего общего не имел с фарцовщиками, битниками, антисоветчиками и другими «энергичными людьми» того непростого пред перестроечного времени. Вот его конкретные слова об этом:

            «"В "Советской культуре" в статье "Лики русского рока" было сказано: "Мир Цоя - это братство одиночек, сплочённое отсутствием выхода"...
- Это братство одиночек, но не сплочённое отсутствием выхода. Выход реальный существует... Ну, об этом можно долго рассказывать.
..... - Вы противоречивый человек?
- Нет, я совершенно монолитный.
- Во времена "подпольного" рока постоянные гонения на рок-музыкантов заставляли их быть героями. Теперь времена изменились, героизма вроде уже и не требуется. Что же дальше?..
- Не требуется? Сейчас его нужно ещё больше" (интервью "Молодому ленинцу" в Волгограде 6 мая 1989 г.)»
       
                «... Песни группы "Кино" сориентированы, прежде всего, на советского зрителя. Это паритет музыки и текста. Тексты со своим глубоким и глубинным содержанием, а не просто набора слов "белые розы, белые розы беззащитны шипы...". Поэтому до конца оценить наши песни могут только слушатели понимающие язык, на котором эти песни созданы. Как я уже сказал, -  это, прежде всего слушатели нашей страны».
               «На мой взгляд, то, что пишет Гребенщиков, повторяю, очень серьёзно. Но я сейчас несколько с ним расхожусь в вопросе социологии. Поэтому мне не очень близко последнее творчество "Аквариума"...»
               О том, что Виктор Цой любил, или не любил, можно рассуждать на основе его собственных высказываний, причём следует напрягать голову и пытаться понять что он, в той или иной ситуации, и зачем, и кому говорил. Он, например, весьма часто говорил о "херолётах" и "самошутах"... и конечно не хотят «друзья» его догадаться кого Виктор имел ввиду... Мне вот вполне понятно, но я промолчу, из деликатных соображений...
                 Впрочем, наверное, всё же нужно пояснить, иначе не дойдёт! Херолёты! В улёт уходим на херне, стало быть, низко летаем, не выше своего хера, - воображаем себя романтиками, но руководит нами всё же не любовь, а похоть, живём плоско, в плотском мире, и,  представляя себя высокими и особенными, сами над собою шутим. Самошуты! - Вот истинное отношение Виктора Цоя к совковой андеграундной "иронии".
«О КИНО, как правило, очень убогая информация, что в прессе, что в народе. Слухи всякие ходят... Даже в интервью всё так изменят, что себя не узнаешь...» (В.Цой).
«Или пишут, например, мол, я сказал: "Хочу быть честным и искренним". По-моему, такое только идиот может о себе заявить. Ведь любому ясно, что честным хорошо, а нечестным плохо" (Интервью в Мурманске в апреле 1989 года).
«У меня есть жизненные принципы, основываясь на которых я пишу об окружающей меня жизни... Как показало время, появилось не случайное поветрие моды, а социальное явление - современная музыка...  Я не сторонник тех, кто утверждает: люди нас не понимают. Значит, надо сделать что-то ещё, чтоб поняли» - Вот вам слова Виктора, якобы "не любившего говорить о смысле своих песен".
                                 Когда я читал книги А. Рыбина, то обратил внимание на то, что о себе и своём восприятии окружающего мира сей "друг" Виктора рассказывает прямо взахлёб. То же самое наблюдается и в книге А. Житинского "Цой forever". Но это ещё полбеды. Беда в том, когда перевираются в угоду своим взглядам песни Виктора. То, что у "Рыбы" в "Энциклопедии Кино" имеются ошибки в текстах почти в каждой песне не так страшно, как то, что эти ошибки присутствуют именно в тех местах, которые угодны мировоззрению обывателя, прислуживающего властям.
                                  Виктор недаром высказался о том, что с "Рыбой" он разошёлся по идеологическим соображениям. Виктора не устраивала идеология даже Бориса Гребенщикова, которого он уважал более остальных. Что уж говорить о Тропилло, Вишне, Каспаряне, Густаве, с которыми Виктору поневоле приходилось работать, но с кем у него никогда не было единства взглядов. Недаром в "Детях минут" В.Цой говорит о своём принципиальном расхождении с «друзьями» в вопросе о состоянии дел в своей советской стране.
                                  А ныне с пеной у рта «друзья» доказывают, что самое главное для определения авторства  - это искать группу и непременно без драм-машины, но с "друзьями" Виктора Цоя? С какого боку к тексту и нотам песен гениального В.Цоя относятся его "друзья, променявшие море на таз"? Вот слова Виктора из песни