Прохладный ветер уже поддувал розовое солнце к горизонту, желая поскорее завершить очередной летний день, но работа мандатной комиссии была в самом разгаре.
На ступеньках курсантского кафе недалеко от актового зала сидели двое.
Один из них – абитуриент Клюев: худощавый, невзрачный, с лицом никогда не подвластным эмоциям, то и дело курил и потухшим взглядом провожал солнце. В детстве к нему крепко привязалось прозвище Подрывник, которое его не оставляло до сего дня. Поезда он не подрывал, но очень любил путешествовать, особенно на товарняках…
Второго звали Волгиным. Не лишенный разного рода способностей, крепкий спортивный парень с первого взгляда казался едва ли не абсолютной противоположностью Клюеву.
Они познакомились несколько недель назад, и Волгин пока не замечал в Подрывнике бурного взрывного характера, что, вероятно, должно было бы соответствовать такому прозвищу…
Клюев почти всегда находился в состоянии апатии, а когда попадал в различные истории, что с ним происходило очень часто, все время бурчал себе под нос примерно одно и то же, вроде: что ж, ничего не поделать, знать, судьба…
Вчера днем он умудрился заснуть под кроватью и захрапеть в ту минуту, когда офицер построил всех для ознакомления с планом предстоящих мероприятий, позавчера курил в неположенном месте и был застукан сержантом.
За все проступки Клюеву приходилось расплачиваться ночными нарядами. Мыть туалеты уже вошло в его привычку, и он, видимо, не хотел себе иной доли. Впрочем, этому можно найти объяснение…
Нередко выпадала ночь развлечений старших курсантов. Они входили в казарму, когда абитуриенты уснут, во все горла кричали:
- Подъем! – Строили их, заставляли отжиматься, ложиться…
Потом снова строили…И так несчетное количество раз, пока курсантов не начинало клонить в сон. А Подрывник тем часом затихал в туалете: создавал видимость примерного труженика, возя тряпку по полу, и иногда, контролируя обстановку в казарме, высовывал в дверной проем свою белобрысую голову…
Волгин волновался: неужели не возьмут?
Из актового зала время от времени выходил лейтенант, называл фамилии ребят, и уводил их к высоким офицерским чинам, представлявшим мандатную комиссию.
Народу на улице становилось все меньше и меньше, а фамилий Волгин и Клюев лейтенант не называл.
- Если не возьмут сюда, еще куда-нибудь предложат, - сказал Клюев равнодушно, так, будто его вообще не касался этот вопрос, - в прошлом году, говорят, не то в Новороссийск предлагали, не то в Питер. – Подрывник потянулся и мечтательно добавил. – Эх, махнуть бы в Новороссийск – тепло там, хорошо!
- А я бы в Питер поехал – красиво там.
- Можно и в Питер.
Клюев закурил, с грустью выпустил в небо клубок сизого дыма и ушел глубоко в себя.
За забором прогудел, прогромыхал вагонами грузовой состав, и тут же над плацем повисло густое облако копоти.
Клюев переключил взгляд на него. И Волгин вспомнил, как на строевой подготовке, даже при команде «Смирно!», возникающее вдруг облако, всегда отвлекало Подрывника.
«Какой же он чудак!» - думал Волгин, - и сержант его гоняет постоянно, пытается воспитать, а он не поддается, чего бы ему это не стоило. Буркнет себе под нос: “знать, судьба…” и гнет свою одному ему понятную линию.
Они долго молчали.
В какой-то миг Волгину показалось, что его внутренний голос с хрипотцой, как это было уже не раз, спросил: зачем ему быть военным ?.. Он частенько подкидывал различные вопросы, заставляя Волгина мучительно в них разбираться. Голос этот Волгин сам для себя сделал голосом некого одушевленного существа из собственного внутреннего мира – такая у него была игра, с которой жилось ему несколько интереснее и веселее. Тот же вопрос прозвучал еще раз, а потом Волгин почувствовал легкий толчок в плечо.
- Ты что, заснул?
Это был Подрывник.
- Для чего, говорю, хочешь военным быть?
Волгин не верил своим ушам. Оказывается, это спрашивал совсем не внутренний голос, а хриплый прокуренный голос Клюева. От кого- от кого, а от него не ожидал он таких вопросов.
Как ответить ему, бесшабашному, на этот серьезный в понимании Волгина вопрос?
Для себя-то он давно решил, что профессию выбирать нужно только по зову сердца. Если сердце желает учительствовать – значит надо учительствовать, если инженерить – значит надо инженерить, и никакие препятствия не должны останавливать сердечную потребность…
- Родину хочу защищать, - сказал Волгин.
Клюев, наверное, впервые за последние дни резко изменился в лице. Похоже, его удивил ответ.
Волгин не ожидал ничего другого. В общем-то, ему было все равно, как отреагирует Подрывник. Не один он так реагировал на громкие фразы. Нередко встречались Волгину люди, ищущие всегда какую-нибудь выгоду для себя, делающие все ради шкурнических интересов. Волгин их не осуждал, хотя относился к ним прохладно, а на подобные вопросы все равно отвечал без всяких смешков и лукавства – отвечал откровенно. Пусть удивляются, если кто хочет, думал, этим они показывают лишь свою мелкую душонку…
- А ты, почему решил пойти в военные?
Подрывник уставился куда-то вдаль, достал сигарету…
То ли он думал: зачем ему нужна армия, и зачем нужен ей он, то ли просто не хотел отвечать.
Вскоре вышел лейтенант с новым списком, и Волгину стало не до Подрывника. Он замер, пытаясь не пропустить ни одной фамилии…
- Додонов...Султанов...Малкин... - Читал офицер. И тут же доносились короткие: “Я”.
- Клюев…
В ответ была тишина.
- Клюев… - снова произнес лейтенант.
- Ну, что ты молчишь… - Волгин не смог договорить.
Рядом с ним уже никто не сидел.
- Вот чудеса! Куда он мог деться? – вслух спрашивал себя Волгин.
Лейтенант назвал фамилию Подрывника в третий раз и, так как необходимого «Я» в ответ не услышал, что-то пометил в своем листочке и ушел вместе с названными ребятами.
Список этот оказался последним…
Раздался паровозный гудок, над плацем поднялся черный вонючий дым, и где-то за забором не так далеко громко затрещали кусты.
Волгин поднялся на ступеньки, посмотрел в сторону железнодорожного полотна и ахнул!
Там, вот уже приближаясь к рельсам, вслед грузовому составу, сминая собой кусты, мчался Подрывник…
2004 г.
