Проказы

                                               

                                                                                                                                          …всё было впереди, –                
                                                                                                                                                                                 … ничего не было впереди.
                                                                                                                                                                   (Ч. Диккенс)
– … и всё будет – как вы скажете.
Скажете, это плохо – будет плохо.
Скажете, что это хорошо – будет хорошо.
                                        Всё будет так – как вы скажете.


                                                           Начало

Трудно сказать первую фразу.
Трудно начать.
Где оно, это начало?
Ткнул пальцем наугад – вот оно и началось.

…  началось,  
                       когда в деревушке с неизвестным названием, в хозяйстве Ксении, отелилась корова.
В Сараево, 28 июня 1914 года, хлюпнув, пуля вошла в тело Франца Фердинанда.
В сарае Ксении хлюпнуло под хвостом у коровы.
Корова отелилась.

На узкой боковой улочке Сараево и в тесном сарае Ксении образовалась суета.
В Сараево бегали, кричали и что-то искали. В сарае Ксении спорили и кричали.
Выпили. Подрались. И снова кричали.

За околицей села, в одиноко стоящем доме жил кузнец  
В свободное от кузницы время – учитель и фельдшер.
Он молча наблюдал за суетой.
Покачал головой и сказал, что добром это не кончится.
И не кончилось.
Уже после 20 июля он оказался в армии.
Где-то под Красником или под Танненбергом его взяли в плен.
Сначала били. Потом вешали на дыбу.
Потом смотрели, как управляется с ранами и с железом.
Потом дали работу, Ausweiß, и оставили в покое.

Кузнец легко, без сожалений и страха, вжился в новую среду.
И нашлась одинокая Марта.
Почти забыл о войне и далёкой кузнице.
И казалось – всё будет.

Кузнец, совершенно не религиозный человек, не испытывал сакральных чувств по отношению к отечеству.
Но отечество не забыло.
Спустя почти четыре года, оно-заботливое, решило вернуть кузнеца в поле, где тлела ненависть новой войны. Где люди, что называли себя отечеством, были готовы убить кузнеца только за то, что он жив.

Оказавшись в своей погрустневшей и разворованной кузнице, он погрузился в молчание.

И, только, когда деревенский сход вырождался в горластые споры,
кузнец вставал, громко ругался по-немецки и уходил,
оставляя за спиной оторопевшие взгляды.
И однажды пропал.
Пошёл на пруд, на своё всегдашнее место – и пропал.
Мужики обшарили пруд, и даже спустили воду – ничего.
А под старой, высохшей сосной нашли ботинки кузнеца.
Хорошие, добротные, почти новые, немецкие ботинки.
Долго чесали затылки, рассуждая что, да как с этим делать.
И, когда взяли ботинки – сосна рухнула с пугающим треском.


                              Предпоследняя глава кванта

Элитарность заключается в умении понимать, а не в способности употребить больше.
                                                                                                                       (Vladimir Wassermann)

@
Он ворвался в храм.
Так врывается   в зал человек, несущий страшную весть.
Или рогатый муж, освирепевший от ревности.  
Ворвался.  
И замер.  

Поймать с поличным «повезло», но у соперника обнаружились пудовые кулаки.
Сомнение, злость, ревность, обида бьются в голове гигантскими волнами.
Вспыхивают   многоцветные молнии гнева.
– Не стоит   она того!  Да, идёт она!  Пусть катится к своей про-матери!

Примерно: что-то так, где-то близко.  Но с одним дополнением.
Не ревность преследовала его.  
И не жгучее желание сбросить с себя тяжесть страшной вести.
За ним по следу шла тайна.

1
… он ворвался в храм.
И замер, стоя в центре пустого зала, заполненного сумраком.
Потом - упал.
Лицом в пол.
Некрасиво.
Словно каждый его сустав крепился не видимым узелком.  
Кто-то распустил все узелки разом, а тело кинулось искать опору в пустоте.  
Но нет опоры.
Всё: что, на первый взгляд, было прочно – рассыпалось.  
Тело не могло сгруппироваться и рухнуло, дёргаясь в несуразных движениях свободного падения.

                                              Свет, LAN, а
2
Светлана Геннадьевна убивала своё время в сельском храме.  
Она входила внутрь, растворялась в сумраке, сливалась с тенями.
Сама становилась тенью.
Молча, медленно и бесшумно перемещалась вдоль стен.
Отдавалась таинству запаха.
Внимала печатное благочестие новодела.
И замирала, покорённая пустотой в разуме и отсутствием движения в душе.

Вот она навалилась   на выступ в стене, предала   себя пустоте
                                                                                                                       и, увиделось ей,
что стала она невестой Смерти.  

И вся она в белом.
И ведут её под руки навстречу самому Богу.

В этот момент в храм ворвался мужик.

Испуг лишил Светлану Геннадьевну пустоты.
Всё было страшно в этом мужике.  
И модный плащ, и костюм, и ботинки.
А, особенно, борода (эспаньолка).

Светлана, как увидела эту бороду – так и решила, что пришёл конец.
Страх, словно вор, крал сокровенные желания и пинками выгонял их на свет.  
Хохоча, тыкал   пальцем вслед   едва живым призракам.  
И тем увеличивал свою силу.

– Сейчас изнасилует – оборвалось в груди женщины.

Несмотря на возраст Светланы Геннадьевны, предположение было слишком большим комплиментом   её телу.
Светлана, уже смирилась с тем, что не сможет устоять и не станет сопротивляться.    
Но мужик задёргал руками, ногами, головой и не красиво упал на пол.
Лицом вниз.

От неожиданности, Светлана Геннадьевна открыла рот и забыла закрыть.
Видимо сам чёрт решил смутить её бедную душу.
Вот и устроил проказы.
Женщина двинулась боком к выходу, крестясь и шумно шаркая ногами.
Потом развернулась, наклонилась вперёд (создавая противовес пышному заду)
и побежала за батюшкой, гулко ударяя ногами пол.  
                                                                                                      Так делают борцы сумо.

Дом батюшки стоял рядом.

Ошалевшая от «события дня»,
                                                              вся в напряжённом волнении,
Светлана Геннадьевна влетела в комнату батюшки,
                                                                                                  забыв постучать.
За что нечистый наказал её ещё больше.
Она застала батюшку в задранной по пояс рясе и с голым задом.
Зад-д д-двигался.
Из-за плеча батюшки на Светлану глянули два красивых зелёных глаза,-
                                                                                                                                            батюшка замер.
Белая холёная ручка поправила рыжие волосы.
Батюшка, остервенело, прикончил начатое дело (уложившись секунд за десять).
Оглянулся.
Привёл одежду в надлежащий порядок и, повернувшись лицом к Светлане Геннадьевне, спросил:
– Что случилось, душа моя, Светлана Геннадьевна?
Ноги Светланы приросли к полу.
Она поворачивалась всем телом и показывала обеими руками куда-то в направлении на Зюйд-Вест.
– Познакомьтесь. Супруга моя, Ирина, – продолжил разгребать неловкость ситуации батюшка.
А рыжая бестия надменно, с иронией улыбалась.  
Нагло разглядывала   Светлану и, намеренно   долго, прятала свою грудь под блузку.
– Так, что случилось, душа моя?
– Упал, – выдавила Светлана и сделала обеими руками движение сверху вниз.
– Упал? – переспросил батюшка.
Светлана Геннадьевна утверждающе кивнула.

Она поражала своим "немногословием".  

Обычно, её речь напоминала шуршание обёрточной бумаги.
Батюшка привык, что она говорила долго, монотонно и непрерывно.  Словно перебирала бесконечные кучи хлама.
Её приходилось   останавливать.
Иначе – умрёшь, погребённый в куче словесного мусора.
И вдруг, такая краткость. Это обстоятельство напрягало.
– Вы идите, душа моя, подождите меня на крыльце. Я сейчас выйду.
Светлана Геннадьевна, с облегчением в сердце, протопала за дверь.
Довольная рыжая бестия захихикала.
– Супруга? – кокетничая, запустила руку под рясу, заползла змейкой в брюки и сжала батюшкин член.
Не увидела в глазах батюшки ничего кроме мирской заботы и отпустила.
– Смешная, дурочка. И много у тебя таких в штате?
– Когда жизнь в миру пуста и страшна – церковь приобретает.  Чем хуже там – тем больше тут.  Она добровольно. У меня нет штата.
И телевизора у меня нет. Есть ноутбук с интернетом. Развлекайся.
Пойду, посмотрю – что там упало. Я скоро. Не скучай, – он провёл ладонью по рыжим волосам Ирины и вышел из комнаты.

3
Батюшка и Светлана Геннадьевна вошли в храм.
– Вот. Он упал.  
Светлана указала на лежащее тело.  И зашелестела обёрточная бумага   внезапно вернувшейся   речи.
– Как чувствовала. Что-то случится. Ночью мне было видение. Держу на руках чёрного кота. И захотела погладить. А кот выпрыгнул с рук и побежал прочь. Я присела, стала звать его «кис - кис-кис».  Кот оглянулся, мяукнул, подпрыгнул вверх – и превратился в облачко. У меня ужас в груди! Смотрю – а облачко исчезает. Так обидно стало. Закрыла лицо руками и плачу.  Плачу, да причитаю.  Куда же ты?  Куда же ты?
– Какой кот? – не уразумев, спросил батюшка.
– Чёрный – ответила женщина.
Выяснять подробности   батюшке расхотелось.

Он встал на колени, перевернул тело незнакомца лицом вверх, пощупал пульс, пошлёпал лежащего по щеке, прислушался:
– Жив.  Дышит. Пульс очень редкий и слабый, но жив, – батюшка встал с колен.  Рассерженно добавил – Так что ж Вы, душа моя? Звоните в скорую!
Светлана суетливо протопала до стены, где оставила свою большую чёрную сумку. Напряжённо копаясь в ней, вынула   увесистую связку ключей.  
Светлана собирала все ключи, что попадали в поле зрения.  И каждый ключик она вешала в общую связку на прочном шнурке. Связка приобрела странные размеры для дамской сумочки.  И всякий раз, когда Светлана вынимала связку, казалось, что сумка рожает.
Наконец, на свет появилось тело мобильного телефона.
–Я позвоню в полицию! – выпалила Светлана, осенённая   новой идеей.
– В полицию? Зачем в полицию? Человек жив. Он пришёл в храм. Ему нужен врач.  Зачем полиция? Недоумеваю. Что Вы, душа моя, такое говорите?
– Маньяк, наверное.
– Да, с чего Вы это взяли?!  Он Вас чем-то обидел?
Душа Светланы свернулась в трубочку.
Очень хотелось сказать: – "Да".  Или, хотя бы: –"Почти".  
Очень хотелось позвать полицию.  Где её будут увлечённо расспрашивать, а она, прости господи, всё откровенно расскажет.
Очень хотелось поведать о своём испуге.  
Упомянуть   возникшее предположение, подтянуть   его в направлении твёрдого факта.  
Она верила в свой испуг.  
В её вере испуг становится истиной.  
А это гораздо больше, того, что случилось на самом деле.

Суета сердила батюшку.  Он совершенно не понимал цель своего присутствия. Хотелось избавиться от Светланы.
– Светлана Геннадьевна, идите на   улицу – тут телефон плохо ловит сигнал.
Его тянуло к Ирине.

4
Но явилась Светлана Геннадьевна.
– Позвала.
– Кого? – машинально отреагировал батюшка, рассматривая лицо лежащего.
– Полицию.
В голове батюшки раздался взрыв ярости.
– Верю, испытываешь меня, Господи, и разум мой.  Светлана, душа моя, отыму я у Вас ключ от входной двери, да отлучу, пожалуй, от церкви за нехристианский поступок.  А то пойду к бабке Сергеевне, да попрошу её наслать на Вас какую гадость. Глядишь похудеете.
Скорую!
И, без скорой помощи – сюда не возвращаться!
Светлана, в панике, метнулась вон из храма.

Воцарилась тишина.

В тишине, хотелось было поверить, что мир сотворён богом.


5
И появился жующий капитан. Весь в нашивках и