Картина Часть 6 Глава 8

Наревевшись вдосталь, Света лежала на постели, опустошенная, оглушенная, и слепыми глазами смотрела в потолок в предрассветной тишине.
Что случилось?
Он ее обманул. Он дал ей клятву при матери, что не тронет ее сына, и нарушил ее. Обещал вернуть деньги… нет, это не из-за денег. У него их достаточно, чтобы ни от кого не зависеть. Он убил по каким-то своим соображениям и принципам, которыми даже не стал делиться с ней. Сделал так, как хотел, но от нее, почему-то, скрыл. Или она не заслужила права это знать, или оказалась глупа и не достойна быть в курсе таких его дел… Может, он ее пощадил, и не стал открывать ей всей правды? Она же знает, что он не убивает просто так. Он не пускает в ход оружие без причины. Она всегда считала, что люди для него просто мясо, просто объекты, которых периодически кто-то заказывает. Но теперь-то она понимает, что это не так! Он уважает человеческую жизнь, и ненавидит человеческую мразь… Почему же он ничего ей не сказал? Почему все сделал за ее спиной? Уверял ее, будто между ними нет никаких секретов и недомолвок, а сам продолжал вести какую-то свою тайную жизнь, в которой для нее не оказалось места даже на галерке… Хотя, ей нашлось место прямо посреди сцены, в свете слепящих рамп. И ей пришлось оправдываться и просить прощения у убитой горем женщины за чужой грех, впервые и узнав-то о нем из уст постороннего человека!
И теперь это. Удар в самое сердце. Говорил, что ему достаточно ее, но, опять оказалось, что его слова разошлись с его действиями. Как ему верить? До какой степени можно доверять его словам и реальным поступкам? И нужны ли ей такие отношения, когда нужно проверять все высказывания и обещания?
Все-таки у нее незавидная судьба, и она родилась под несчастливой звездой – быть преданной, быть оставленной, быть отвергнутой… Ей нужно все, или ничего. Иначе, к чему вообще жить полумерами? Питаться подачками, находиться на задворках чьей-то жизни, ловить жалкие крохи внимания и тепла, чтобы остальное время выть от тоски и одиночества…
Новые слезы потекли ручейком по щекам. Как он мог? И главное, с кем? С безликими, случайными, ничего не значащими женщинами на один раз. Он пошел к ним, вместо того чтобы выяснить отношения с ней.
О, она как раз отказалась с ним говорить… Да, потому что он отказал ей в откровенности. Но она-то осталась дома, страдая и изнывая, сгорая в пылу своей страсти, а он побежал на сторону снимать напряжение! И приволок за собой шлейф грязи, мерзости и предательства, чужих запахов и прикосновений. Боже, как это пережить! Как от этого отмыться!
Стоп! А ей не отчего отмываться. Главное, не подпускать его к себе, и она не окажется оскверненной. Точно, надо просто тихо уйти из этого дома, навсегда, и тихо влачить свое жалкое существование… в чистоте и …почти что в смерти.
Она встала с постели и стала одеваться. Она возьмет совсем немного вещей. Драгоценности и дорогую одежду оставит на своих местах, в ее пустой серой жизни это ей не понадобится. Она же не приживалка, чтобы обогащаться за счет богатых любовников. Немного своих шмоток, документы, кассеты, книги.
Она бесшумно двигалась по квартире, собирая вещи, когда услышала душераздирающий крик: «НЕЕЕЕЕТ! Мама! Мама! Мамочка!!!»
Она рванула к гостиной, но застыла у закрытых дверей. Нет, она не войдет, она не может к нему прикоснуться.
Света заплакала. За все время, что они были вместе, и были счастливы, ему ни разу не приснился кошмар. И вот сейчас его душу рвет какой-то ужас, старый образ из его прошлой жизни. Но она не может ему помочь. Нет. Нет.
Через несколько мгновений мужчина в гостиной проснулся от собственного крика. Света слышала, как он тяжело дышит.
- Мама, - тихо позвал он, и в голосе послышались плаксивые нотки, - мамочка…
Одинокий мужчина снова лег на диван, поджав ноги, обхватив их руками, сильно зажмурив глаза. Одинокая женщина стояла по другую сторону двери, прижавшись ладонями и лбом к двери, также сильно зажмурившись. Два одиноких существа, не умеющих терпеть, не научившихся прощать, гордых и ранимых.
- Люблю! Люблю! – твердило, словно заклинание, Светино сердце.
- Хочууууу!!! - визжало и рвалось тело.
- Больно! – стенала душа.
- Не прощу! – твердил разум.
В четыре часа утра Света тихо вышла из квартиры, чтобы больше никогда не переступать порог этого дома.

***

Наутро в кухне Арсений увидел записку, сиротливо лежащую на кухонном столе. «Не ищи меня – я ушла. P.S. Навсегда. P.S.S. …». Второй постскриптум тщательно зачеркнут и замазан, так, что не было возможности разобрать, что же там было написано. Зная Свету, можно было предположить и слово «люблю», и слово «ненавижу», и что угодно еще.
Арсений долго стоял у стола, держа записку в руках, потом смял и швырнул на стол. Схватил свою чашку, и швырнул в стену напротив. Смел со стола вазу с цветами, скинул с гарнитура все банки и склянки с приправами и крупами, расшвырял стулья, опрокинул стол. Он рычал как раненый зверь, ища выхода своей боли, и находил его в крушении всего, что попадалось под руку. Мебель в комнатах была покорежена, перевернута, стекла в сервантах разбиты. Беспорядок и хаос, возникший в образцовой квартире через пол часа после прочтения записки, отображал подобное же состояние сердца мужчины, который сидел сейчас на полу и тяжело дышал, не имея сил убрать длинную челку, упавшую на лицо.
- Чччерт... - прошептал Арсений и зажмурил глаза.


Света понимала, что остаться в своей квартире она не может. И не то, чтобы она ждала, что Арсений прибежит за ней. Это вряд ли… Но опасность этого ожидания, и тем более умирание этой надежды изо дня в день не даст ей нормально жить.
Она сидела у окна и бездумно смотрела на улицу. Рыцари неспешно прохаживались по скверу в центре проспекта, рассыльный на велосипеде развозил почту по магазинам и бутикам, люди заходили и выходили из различных дверей, топали по тротуару, шумели машины, звенели трамваи. Безумная тоска и отвращение к этой нормальной и такой естественной жизни наполнило Свету, и она едва сдерживалась, чтобы не заорать в голос.
Она уедет. Да, теперь она сможет это сделать, никто не станет ей мешать. И еще одно… Она зажмурилась. Ей надо выйти замуж. Ей нужен мужчина, это факт. И ей нужен заслон, который отделил бы ее от Арсения, разорвал бы ту связь, которая не даст ей нормально жить без него.
Она сделала два звонка. На работу и Артуру.
Шеф легко согласился дать ей неделю за свой счет. С некоторых пор он делал ей поблажки и давал много свободы. Она оправдывала это самоотверженным трудом и окупала простои трудоголизмом. Да к тому же, ее покровитель никогда не обижал его инвестициями в бизнес. Шеф несколько раз видел, какие отношения связывают эту девушку и его главного финансового партнера. Стоило Луговому войти в его кабинет, как Света, сидевшая спиной к двери, улавливала его аромат, ее глаза округлялись, выражение лица менялось, вся она совершенно преображалась от встречи со своим… мужчиной. Да, об этом говорили уже открыто.
Артура не оказалось ни дома, ни на работе. Деловая встреча проходила в одном ресторане, и он присутствовал на ней вместе с одной милой девушкой. Конечно, если бы он услышал сейчас просьбу Светланы жениться на ней, удивление и даже изумление он оставил бы на потом, и, не раздумывая ни секунды, потащил бы ее в ЗАГС, пока она не передумала и не отказалась от своих слов, но… Обстоятельства сложись так, что он был вынужден присутствовать сейчас здесь, и непременно с дамой, и девушка вполне подходила ему, так что… Света слушала телефонные гудки, оставаясь в одиночестве, и пока без шанса на получение статуса замужней женщины в ближайшем будущем. Больше вариантов у нее не было. Тогда только отъезд, а там поглядим.

***
Арсений знал, что в первое время Света не захочет его видеть. Он мог бы настоять на своем, выломать дверь и заставить себя выслушать, но это только бы еще больше все усугубило. Он знал границы, чувствовал их. Тем более, ему было нужно не ее подчинение и вынужденная покорность его силе и власти, а ее внимание, ее милость к нему. В то же время, находиться долго вдали от нее он не мог. Сердце постоянно болело и рыдало. С ним такого не случалось еще никогда. Да, он влюблен. Совершенно определенно.
Разбитыми в кровь руками он набрал ее номер. Это все-таки шанс. Шанс услышать ее голос. Хотя бы ее короткое «да?», пока она не бросит трубку, поняв, кто звонит.
Она не бросила. Молчала, дышала и ждала.
- Прости, - прошептал Арсений.
- Один раз я простила тебе все, что было до меня. Даже не простила, просто забыла, вычеркнула, как будто этого всего и не было вовсе. Я априори приняла тебя чистым, порядочным и верным. И ты все испортил. Второго шанса просто не может быть, и это не зависит от моей воли, понимаешь? Его просто не может быть, - проговорила она потерянно.

- Все равно
любовь моя -
тяжкая гиря ведь -
висит на тебе,
куда ни бежала б.
Дай в последнем крике выреветь
горечь обиженных жалоб.
Если быка трудом уморят -
он уйдет,
разляжется в холодных водах.
Кроме любви твоей,
мне нету моря,
а у любви твоей и плачем не вымолишь отдых.
Захочет покоя уставший слон -
царственный ляжет в опожаренном песке.
Кроме любви твоей,
мне нету солнца,
а я и не знаю, где ты и с кем.
Если б так поэта измучила,
он любимую на деньги б и славу выменял,
а мне ни один не радостен звон,
кроме звона твоего любимого имени.

Света тихо плакала. Она все понимала, и ничего не могла изменить.
- Мы не разделимы, - продолжал Арсений, так и не дождавшись ее ответа. - Как ты давно уже поселилась во мне, так и я проник в тебя, занял все твое естество, я знаю это, я знаю, о чем говорю. Мы одно. От частого соединения и единения мы просто приросли друг к другу. Произошла диффузия, и нас уже не поделить пополам, чтобы ты была собой и отдельно от меня, а я самим собой, отдельно от тебя. Так уже не получится, мы перемешаны генами, атомами, кожей, душами…
- Все это так, и я не могу с этим поспорить, да это и бессмысленно, но…я не буду с тобой. В тебе намешано много … инородного, чужого…
Арсений глухо зарычал.
- И я не хочу принимать это в себя, - она бросила трубку.


Арсений сидел и улыбался жалкой беспомощной улыбкой. А та девчонка из массажного салона умерла от любви к нему… Она что-то говорила ему, объясняла, торопясь и боясь не успеть, опасаясь, что он снова запретит ей произнести хоть звук. Год назад ей посчастливилось стать его девушкой на ночь. И она влюбилась в него первой любовью. И это при том, что он был как всегда равнодушен и безразличен к ее потребностям, удовлетворяя только свои собственные. Как же ей досталось в жизни, если его безразличие она восприняла как жест доброты, заботы и внимания к ней.
Мужчина хмуро хмыкнул, закуривая сигарету. Косточки на кулаках горели и саднили. Весь год она жила мыслями о нем, воспоминанием о той короткой встрече. Грелась в лучах своей любви и его красоты. Так и сказала: «Лучи твоей красоты всегда окутывали и согревали меня, наполняли мою жизнь смыслом и давали силы продолжать жить!». Она не была глупой наивной девчонкой, и понимала, что ничего между ними быть не может. Тот мир, та грязь, в которую ее затянуло, не отпустит ее, и он просто не заметит ее существования с высоты своего полета. Но в ее сердце поселилось одно