И билеты пригодились

                Командировка в армии – это всегда праздник. Вот несешь службу в полку, и ты так нужен, что в туалет пойти и то особое разрешение надо. А как колеса в воздух поднялись и экипаж улетел в командировку, то без тебя прекрасно месяцами обходятся, даже и не вспоминают, что такой экипаж в полку числится. А уж если тебя с Дальнего Востока на Запад откомандировали, то это больше любого отпуска ценилось. Многие заначку от жен годами копили из расчета в такую нирвану попасть и уж там ни в чем себе не отказывать.
              Я вот, сейчас, на гражданке, как в командировку еду, стараюсь в тот же день все вопросы решить и домой поскорее уматывать. А тогда…. О! Тогда решение любого, даже самого мизерного вопроса, на недели растягивали, как красавица последние капли  «Черной магии». И что удивительно, экипаж, без которого в полку дышать не могли, как бы переставал для полка существовать.
              Когда на Западе оказывались, первое дело в Первопрестольную попасть. Там тогда все новое и интересное было. Первые бары, модные штучки, аттракционы, да и просто погулять хотелось. Не в смысле по улицам моционы отмахивать, а в смысле посидеть со вкусом в приятном окружении, пусть даже и продажном. Вот и мы маршрут Ан-12, что нас в Самару (тогда Куйбышев) вез, очень хитрым образом построили, чтобы, в конце концов, в Астафьево к пятничному вечеру поспеть. А Астафьево это, по нашим дальневосточным меркам, чуть ли не в самом Кремле, возле Мавзолея находится. Бросили сумки в гостинице для перелетных экипажей и поехали удовольствия от Москвы впитывать.
               Сначала опять в гостиницу устроились, но уже в Москве. Нас приютила, не без подношений, правда (рыбка копченая красная и в Москве тогда дефицитом считалась),  гостиница Московского военного округа, что неподалеку от станции метро «Сокол». Потом Леша, бортинженер (он «жуковку», академию инженерно-авиационную окончил и был в Москве как бы старожилом), свою программу изложил: ВДНХ, потом пиво в зоопарке пить, а потом каждый в разгул по собственному усмотрению впадает. Насколько ему здоровья и денег хватит.
              На ВДНХ Лешу полное отсутствие пива сразу насторожило. Он без пива, как машина без бензина •ехать едет, но только, когда ее на веревке тянут. Пройдя пару павильонов, он заявил, что ничего нового здесь за последние десять лет не появилось и зоопарк, по его мнению, гораздо достойнее обозрения. Еле мы его в кругораму затащили. Купили билеты и Коле Масленке, нашему КОУ. доверили. Он, как самый усатый, их контролеру отдал. Та корешки оторвала и все девять билетов Коле назад вручила. И предупредила, чтобы до конца сеанса билетики сохранили. Коля их в карман брюк сунул и забыл про них.
              В кругораме весь концерт 15 минут длился, и фокус заключался в том, чтобы башкой во все стороны вертеть. А к чему весь этот гардамидр, мы и не поняли. Когда вышли, удалось Леху еще и на чертово колесо затащить. Впервые мы такое чудо видели. Теперь в каждом Луна-парке они кружатся, а тогда только на ВДНХ. По окружности колеса кабинки двухместные висели. Когда колесо раскручивалось, кабинки горизонтально становились, а потом колесо в  вертикальную плоскость поворачивалось, и кабинки мертвые петли описывали. Весь сеанс катания проходил под визги, писки и истошные крики девиц, решивших испытать острые ощущения.
               Как-то так вышло, что Леша с неплохой девушкой в одну кабинку сел. Она спереди, он сзади. После всех криков и уханья, когда колесо остановилось, выходит наш Леша весь красный и хохочет. Девица бегом от него в другую сторону. А он рассказывает:
              •Пока раскручивали, девица спокойно себя вела, только повизгивала тихонько. Когда колесо стало приподниматься, ей показалось, что сейчас из нее мелочь посыплется. Из нагрудных кармашков. Она то за грудь хватается, то за поручни. Но видно жизнь ей показалась дороже мелочи и она, уцепившись за поручни, крикнула мне: «Держи меня за карманы!». Ну, я и ухватился. И должен сказать, там было за что хвататься. Эта поддержка девушку успокоила на первых порах, даже примолкла. Но когда колесо на ребро встало, тут она в полный голос визжать стала: «Ой, уссусь! И-иииии! Прямо щас!». Я хотел ей прикрыть и это дело, под юбку полез, так как мелочи ничего не угрожало. Но она, не прекращая визжать,  мою руку оттолкнула. Ну, нет, так нет. Хорошо, что не уписалась. А то в верхней точке и мне бы досталось.
           Прибыли мы в зоопарк и тут выяснилось прискорбное для Алексея обстоятельство – последний раз пиво тут отпускали года три назад. Половина из нас тут же потеряла всякий интерес к зверушкам. А Боря, наш правый летчик, заявил:
          •Срамота, какая! Столица называется! Рюмку водки выпить негде! Стакан пива  не найдешь! Тоже мне культурный центр Европы!
            Короче, кинули мы нетерпеливый взгляд на бедных зверушек и быстренько покатили на Калининский проспект, в пивбар «Жигули»
           Пивбар «Жигули» •это тогда было что-то! Мы на Дальнем Востоке и предположить не могли, что пивбар может располагаться не только в сарае из неструганных досок или  в брошенной конюшне. Но скатерти белые на столах в пивбаре, это и для Москвы перебор. Официант, наших лет парень, почти сразу поинтересовался, кто мы и откуда. Узнав, что мы летчики, искренне и тепло поздравил нас с этим обстоятельством и с ноткой сожаления оповестил, что он тут, на земле, суетится. Хотя был рожден, чтобы летать, а не ползать от бара с кружками к столикам. Правда, потом, несколько позже, когда и мы стали откровенней, оказалось, что эта суета и ползанье приносят ему доход вполне сопоставимый с доходами командира дивизии.
             Степан, это официанта нашего так звали, надрываясь, притащил к нашему сдвоенному столику огромный поднос, заставленный бокалами пива, а потом второй такой же с тарелками закуски. Закуска была так себе. Какие-то кусочки рыб разных морей и сомнительного происхождения, но отнюдь не то, что деликатесами называется. Мы с презрением отвергли принесённое. Но обойтись без него нельзя было по правилам заведения. Степан с умилением глядел на эти тарелки. Он,  сглотнув слюну, как Крамаров на икру заморскую, баклажанную, попытался отстоять честь бара, заявив, что среди этих остатков акульего пира и настоящий копченый лещ попадается. Но Леша, порывшись в штурманском портфеле, с которым не расставался весь день, извлек здоровенный кусище кеты семужного посола, передал его официанту. Он сказал, чтобы тот нарезал кету и кусочек может оставить себе и девушке, что наливала пиво, попробовать. Так были установлены дружеские отношения, что не помешало Степану при расчете удвоить счет. Впрочем, он мог и утроить его, вряд ли мы бы это заметили.
                  Все погрузились в состояние, которое индусы называют нирваной, и только усатый Коля печально обсасывал кетовые косточки. После третьей смены бокалов, приведшей нас в благодушное настроение, мы заметили, что Масленка пиво не пьет. Оказалось, что у него язва желудка, которую он успешно скрывал на медкомиссиях, и пиво ему категорически противопоказано, а вот водочки он бы выпил. Но официант сказал, что водка у них под строгим запретом. Впрочем, чего не сделаешь для хороших людей! Через пару минут он принес граненый бокал, до половины заполненный чистой, хрустальной водой и громко на весь зал спросил:
                   •Кто воду просил?
                  Затем без лишних слов поставил бокал перед Колей. Тот хотел и от воды отказаться, но, заглянув в бокал, заулыбался. Оказывается, в граненом пивном бокале стоял граненый же стакан, наполовину заполненный водкой. А снаружи казалось, что бокал наполовину заполнен прозрачной жидкостью, возможно, что и водой. Всем сразу же захотелось такой же «водички», и радостный Степан поспешил выполнить наш заказ. Это, конечно же, сказалось на сумме счета и существенно округлило его.
                С каждым челночным рейсом Степана число членов экипажа уменьшалось, и когда я осознал этот факт, за столом оказались только мы с Борей. Подивившись этому, а также тому, что на улице совершенно темно, мы расплатились и, вызвав такси, поехали сразу в гостиницу. Там тоже почти никого из наших не было. Правда, к утру большая часть экипажа сползлась в выделенные нам комнаты.
                   Из соседнего номера, где остановились радист, третий штурман и Коля Масленка, доносились взрывы хохота. Мы с Борей поспешили туда. Вдруг кто-то пивом разжился. А оно нам ох как было нужно.
                Там Масленка рассказывал, как он добирался в гостиницу. Оказывается, мы с Борей были неправы, когда сочли, что мы последние остались в пивбаре. Коля ходил в туалет и там затеял увлекательную беседу с двумя арабами, наплевательски относящимися к религии, ими исповедуемой. Дискуссия закончилась без мордобоя, но когда Коля вернулся в питейный зал, он обнаружил себя последним из нашей компании. Он вышел на улицу, и оказалось, что он не имеет ни малейшего понятия, в какую сторону ему двигаться. Стоящему таксисту он назвал метро «Сокол», а, усевшись на заднее сиденье, стал размышлять, способен ли он финансировать предстоящую поездку.
                    Он вспомнил, что деньги у него лежали в удостоверении личности, достав которое, он убедился, что их там нет. Это сильно его удивило, так как он помнил, что брал с собой по меньшей мере рублей 70, из которых он 20 отдал штурману за ВДНХ и перед входом в пивбар. Денег не было ни в одном кармане. Там лежали только использованные, без корешков, билеты в кругораму,  на чертово колесо, где девушки уписаться могут, и за вход в зоопарк. Вспомнилось, что он все еще на воинской службе. Разобиженный таксист обязательно вызовет милицию. Те сдадут его в комендатуру. Начнется разбирательство •кто да откуда. Переловят, как блох, весь экипаж. Посадят на гауптвахту и заставят неделю заниматься строевой подготовкой. Задание партии, правительства и командования дивизии будет не выполнено, что обнажит незыблемые морские границы и лишит наше родное государство той защиты, на которую оно вправе рассчитывать в обмен на заботу нашим государством, к нам проявляемую.
                      Все эти достойные всякого одобрения мысли об обороноспособности социалистического отечества не подсказали выхода из положения. А таксист торжественно объявил, что они уже подъезжают к метро «Сокол». Коля достал всю пачку использованных билетов и зашуршал ими в последней надежде найти деньги между ними. Такси между тем остановилось. Водитель не спешил включать свет в салоне, так как видел, что Коля сильно пьян. А Коля, прошуршав билетами, небрежно, по-гусарски, махнул рукой и сказал: «А! Ладно! Я все равно уже приехал» и отдал всю пачку билетов таксисту. Тот, ощутив ее солидную толщину, не пересчитывая, сунул себе в карман, так как на счетчике выбило не более семи рублей, а если пачка состояла даже из рублевых банкнот, то там должно было хватить с лихвой. И таксист решил, что очень выгодно возить по ночам пьяных прапорщиков.
                  Коля, выйдя из такси, не спешил уходить и ждал, что скажет водитель. Но тот, опасаясь, что щедрый седок передумает и еще чего доброго кинется деньги пересчитывать, дал газу и был таков. Я думаю, что часть злобных анекдотов про советских прапорщиков на совести именно