Когда одиночество больше не в радость

Нервно облизав губы, она оглянулась. Пусто. Никого. Впрочем, как всегда.
Но откуда тогда это гнетущее ощущение чьего-то пристального взгляда?
Она стиснула зубы и прикрыла глаза. Надо успокоиться. Глубокий вдох и медленный выдох.
Она отвыкла от людей. Закрылась в своем собственном мирке, вычеркнув все, что связывало ее с тем, настоящим, миром.
Впервые за долгое время ей захотелось, чтобы ее одиночество кто-то нарушил. Может, ей не показалось, и там действительно кто-то есть? Может, кто-то вспомнил о ее существовании и решил проведать?
Она закусила губу, чтобы не рассмеяться, горько и надсадно. О ней некому вспомнить. Никого не осталось. Все ушли, забыли, не вспомнили. Приняв ее одиночество, они сделали вид, что ее никогда и не было. Так ведь проще. Удобнее.
Она подошла к зеркалу и попыталась улыбнуться своему бледному, изможденному отражению. Вместо мягкой улыбки получилась кривая усмешка.
Тусклые глаза зло блеснули, и она, поддавшись необъяснимому порыву ярости, разбила зеркало кулаком. Звон осколков заставил ее прийти в себя и ужаснуться.
По руке текла кровь, а по щекам - злые слезы. Что с ней такое сегодня? Сначала ей кто-то мерещится, затем она вспоминает тех, о ком запретила себе вспоминать, после эта жалкая попытка улыбнуться, приступ ярости, а теперь - слезы.
- Твое одиночество тебе больше не в радость? - услышала она шипение на грани слуха.
Резко повернувшись, она попыталась увидеть того, кто к ней обратился.
- Кто здесь? - хриплым, надломленным от долгого молчания голосом выкрикнула она.
- О, я не там, я ближе, - глумливое шипение над самым ухом, и она ощутила, как ее шею обвивает что-то прохладное и шершавое.
- Кто ты? - заикаясь, прошептала она.
- Боль, страдание, страх, зависть, лень, ненависть, гнев, безразличие, глумливость, месть, жестокость... - единой скороговоркой отозвалось у нее в мозгу. - Все то, что люди называют грехом.
- Что тебе от меня нужно? - спросила она, пытаясь отогнать мысли о собственном безумии.
- Мне, собственно, ничего не нужно, - самодовольная усмешка. - А вот тебе от меня...
В ее сознании пронесся ряд картинок. Вот она, счастливая, в обнимку с любимым человеком, вот она в окружении друзей, вот у нее крепкая счастливая семья, дети, муж, любимое дело, цель в жизни...
- Мне это не нужно, - не слишком уверенно произнесла она, зажмурив глаза.
Грех звонко расхохотался, заставив ее вздрогнуть от неожиданности.
- Даже не пытайся лгать тому, чье существо есть ложь, - прошипел он, и щупальце на ее шее сжалось еще сильнее. - Я прекрасно знаю, как ты ночами мечтаешь стать нормальной, как ты плачешь в подушку от одиночества, как ты просишь богов изменить твою жизнь. И вот я откликнулся на твои мольбы и пришел их осуществить.
Она почувствовала, как внутри рождается тугой комок ужаса.
- Ты не Бог, - прошептала она, и по щекам снова побежали слезы.
- Богу плевать на вас, смертных, - хмыкнул Грех, чувствуя ее сомнения. - Разве он отвечает на молитвы? Разве исполняет мечты? Он ни во что не вмешивается, позволяя вам самим рушить свои жизни. А я здесь, рядом с тобой, и я готов выполнить все, что ты пожелаешь. Только попроси, и все твои сокровенные мечты станут явью.
- Так заманчиво, - она резко распахнула глаза, - и так лживо.
- У тебя нет права на отказ, - неожиданно жестко заметил Грех, и щупальце сжалось еще сильнее, заставив ее захрипеть. - Твое время подошло к концу.
- Мне не нужна... твоя... лживая... замена... счастья... - с трудом выдохнула она, царапая удавку на шее.
- Что ж, тогда у меня нет выбора, - скучающе бросил Грех, и в следующий миг ее шея хрустнула.
Девичье тельце упало поверх окровавленных осколков зеркала. В пустых глазах застыли слезы, а на потрескавшихся губах - так и не сорвавшийся крик.
- Очередная пустышка, - Грех брезгливо перешагнул ее тело, направившись к выходу. - Из-за страха отказываются не только от нормальной жизни, но и от нормальной смерти. А ведь я искренне хотел помочь...
- Лицемер, - раздалось за его спиной.
Грех даже не стал оборачиваться. И так понятно, что пришла Добродетель, куда ж без нее.
- Кто бы говорил, - ответил он и поспешил исчезнуть. Его тошнило от этих приторно-хороших ангелочков.
Добродетель, не обратив на него никакого внимания, подошла к мертвому телу и присмотрелась повнимательнее.
- Действительно пустышка, - вздохнув, выпрямилась она. - Впрочем, если даже Грех ничего не смог взять, то мне тут делать нечего. Пустые сердца, пустые умы, пустые души. Один лишь страх правит миром. Страх совершить ошибку...
Добродетель, не оглянувшись, вышла, тихонько прикрыв за собой дверь.
А она, мертвая и никому не нужная, лежала посреди захламленной комнаты. И некому было понять, что сегодня одиночество было ей не в радость...