Виктор работал монтажником на заводе скобяных изделий. В бригаде за ним закрепилось прозвище Скипидар, а почему – того никто не знает. Раньше, когда Скипидар был молодым, он учился, сначала в школе, потом – в техникуме. Там ему внушили много разных полезных знаний, которые вроде бы и рассеялись со временем, но кое-что и осталось, и Скипидар точно знал, что учителя его не обманывали: кирпич падает вниз, строго по науке физике; фамилию начальника в заявлении на отпуск надо писать с большой буквы; в Астрахани, куда Скипидар два раза ездил ловить рыбу, жарко, а в Питере, где раньше жила теща-покойница, обыкновенна противная морось.
Правда, был еще научный коммунизм, который оказался выдумкой, да его никто всерьез и не принимал – сдал экзамен и забыл, как сон.
А еще и в школе, и в техникуме Скипидару внушали, что бога нет. Собственно, ему было по барабану: есть ли бог, нет ли его, но плешивый старичок, преподававший атеизм, так азартно ругал несуществующего бога, что в сознании Скипидара Творец обернулся своей противоположностью, сделавшись Отцом зла. Да и как было этому не случиться, если никто из богоборцев никогда не говорил, что черта тоже нет?
Вся дальнейшая жизнь располагала Скипидара к тому, чтобы уверовать в черные силы. Теща точно была ведьмой, да и жена Нинка с годами становилась подобной мамочке; бутерброды падали маслом вниз и неизменно – на брюки; пиво попадалось прокисшее, новые батареи в доме текли, даже вода в кастрюле подгорала. Один раз Скипидару повезло: нашел во дворе стодолларовую бумажку, но она оказалась фальшивой, и потом его долго таскали и допрашивали: где взял да как сделал.
А вокруг теснились везунчики и счастливчики, строили огромные коттеджи, ездили на иномарках с длинноногими полногрудыми женами и любовницами, лениво тыкали серебром в огненно-красных омаров, проливали на белые скатерти драгоценные вина, привозили загар цвета топленого молока из дивных краев, где росшие на медовом песке пальмы склоняются над теплой лазурью коралловых лагун. Ну почему, за что? – спрашивал себя Скипидар. Нет, без черта тут точно не обошлось!
И вот однажды, когда Нинка работала в вечернюю смену, а Скипидар по обыкновению сидел перед бубнящим телевизором и мысленно перечитывал реестрик обид, учиненных ему жизнью, в прихожей затарахтел телефон: тревожно так и противно. Звонил незнакомый мужик, голос был уверенный и хорошо поставленный. Мужик назвался Владимиром Николаевичем и сказал, что он из компании «Вторичные ресурсы» и хочет встретиться со Скипидаром по интересующему их обоих вопросу. Скипидар сразу понял – вот оно, началось!
Встретиться договорились на скамейке, что на Патриарших прудах, там, где раньше была трамвайная линия. Оно и понятно, а где же еще Нечистый может назначить встречу?
Всю ночь Скипидар ворочался, прикидывал и так, и эдак, и решил, что терять ему нечего: все одно – в ад, потому что грехов за собой насчитал вдруг уйму. В школе учился кое-как, портвейн и табак попробовал еще до того, как усы пробились; жене изменял два раза, и с кем – с синеногой пьянчужкой из соседнего подъезда; заначил полторы тыщи и потерял; лампочку из подъезда спер, когда дома в сортире перегорела. В общем, в ад, батенька, в ад!
Короче, как и договаривались, в субботу вечером сидел Скипидар на скамейке у Патриарших прудов и ждал Черта. И вот появился тот самый Владимир Николаевич. Был он с виду мужик как мужик, средних лет, в деловом костюме и даже с перхотью на воротнике. Конечно, Скипидар и не думал, что заявится к нему лютеранский Сатана с острой бородкой и в черном трико, с копытами и остроконечным хвостом, не ждал он и нашего православного черта, который, как всем известно, волосат, наг и нос имеет поросячий, а на голове – рожки, но все же испытал Скипидар некое разочарование и облегчение вместе с тем.
И поведал Владимир Николаевич страшное и удивительное. Конечно же, нет в мире бога, потому как, создав мир и заселив его примерно так же, как врач-инфекционист засевает в чашке Петри всякую дрянь из мазка скорбного животом, бог ушел, и теперь самое страшное случится, когда придет Большая Уборщица и бросит мир в стерилизатор. А до той поры будут жить люди, напрасно полагая, что они-де и есть венец и цель сотворения мира. Правда, есть в людях нечто ценное – это их души. Сами по себе они не больно-то и важны, но, ежели собрать их достаточное количество, то можно потом предъявить где надо в качестве доказательства преступного небрежения кое-кого своими обязанностями, чтобы потом этого кое-кого уволить или, по крайности, влепить ему строгача – чтобы неповадно было! И при жизни того, кто продаст свою душу, ждут льготы, соразмерные объему и качеству души. А если кто отказывается от продажи – что ж, это его дело, но после смерти душа все одно пропадет, изойдет невидимым паром, рассыплется на тончайшие флюиды.
И вот, поднатужась, Владимир Николаевич извлек из Скипидара его душу и показал ее. Была она маленькая, похожая на клочок серой ваты, которой начиняли когда-то телогрейки. И стоила такая душа, по словам черта, двух новых передних зубов, подержанных «Жигулей», еще одной встречи с соседкой – забулдыгой и пожизненного снабжения пивом «Жигулевское», по одной бутылке в день.
Тут же взялся неведомо откуда потертый кожаный портфель и из него Владимир Николаевич извлек листы контракта о купле – продаже и ручку с красным стержнем. Нет, никто не заставлял Скипидара резать вены и подписываться кровью, никто не понуждал произносить страшных клятв; даже соблазны были какие-то незаметные, серенькие: ни тебе подземелий с сундуками, полными чековых книжек на предъявителя, ни права на безакцизную продажу алкоголя, ни гарема с разномастными томными девками и писклявыми евнухами… Хотя, зубы да пиво – тоже неплохо. Скипидар же в преддверии новой роскошной жизни разволновался и решил, что Нинку свою теперь точно бросит.
Тут вспомнилась ему вдруг Нинка такой, как была она в самом начале, пухленькая, смешливая и шустрая. И заныло у Скипидара где-то между гипоталамусом и седалищным нервом – как раз там, где обычно душа и обитает. Сообразил вдруг Скипидар, что свою грудь, что тогда еще не обвисла – да что там грудь, лучшие свои годы отдала Нинка ему бескорыстно, засушила их в пустой домашней склоке и стоянии у кухонной плиты. И даже теща, хоть и ведьма была, но ведь, если подумать, то ничего плохого ему не сделала.
Тогда схватил Скипидар обоими руками свою душу, что побелела вдруг и засветилась, как лампочка, и водворил ее на место. А Владимир Николаевич вздохнул, молча встал со скамьи и тихо растаял в воздухе. А может, и не растаял, а попросту незаметно ушел.
Скипидар и до сих пор живет с Нинкой. В прошлом году они съездили в Питер, на могилку к теще, и Скипидар привел в порядок ограду. С Нинкой они продолжают ругаться, но реже и как-то беззлобно. А еще у Скипидара завелись деньги, потому что он два раза находил по сто рублей, а главное – почти не пьет пива.
Действительно - не то, что "никто не знает", а - никто особо и не желает знать.
Почему монтажник? Он мог бы быть и плотником, и кочегаром. И стропальщиком даже...