Смешное лицо Филина

Глаза у Филиппа Филимонова большие, красивые. Любая девчонка гордилась бы глубоким карим цветом и чёрными густыми ресницами. Нос небольшой, слегка приплюснутый и широкий не испортил бы впечатления, будь он на лице какого-нибудь красавца. Немаленький рот с тонкими, будто поджатыми, губами, напоминал складку местности. Скулы заметно выдавались, но и они придали бы шарм другому мальчишке и даже девочке. Собранные вместе на круглой голове Филиппа эти черты вкупе с огромными ушами и курчавыми волосами составляли совершенно комичное лицо. Мальчик, сколько себя помнил, слышал весёлые замечания незнакомых людей. Молча, проходили мимо уморительного ребёнка многие, но встречались и те, кто делился впечатлениями со спутниками громким шёпотом или даже смеялся, не беспокоясь, что обладатель «выдающейся» внешности их слышит. Это ранило Филиппа. Он считал, что смеются над ним все.

Отец Филиппа был красивым, величественным даже человеком. Чем-то сын напоминал его, но был как отражение родителя в кривом зеркале. Вот если б требовались актёры на роль правителя и шута в шекспировской трагедии, то их обоих утвердили бы без сомнений. Мама тоже симпатичная женщина, не особенно следящая за своей внешностью, но всё ещё моложавая и привлекательная. Удивительно, как это Филипп умудрился скомбинировать гены предков и получить столь неожиданный результат.
Рос мальчик под приглядом дальней родственницы, тёти Мани. Когда ему исполнилось три месяца, её пригласили из деревни пока подойдёт очередь в детский садик. Мама спешила вернуться на работу к увлекательным научным проблемам. С очередью происходили постоянные накладки. Более поздние дети уже зачислялись, а для Фильки всё не было места. Поговаривали о взятках и о том, что надо дежурить под дверьми учреждения, но родителям некогда было заниматься такими глупостями, сын рос с няней до самого первого класса. Спихнув Дурня, как звала своего подопечного тётя Маня, в школу, она засобиралась было домой. Пенсия за шесть лет службы у Филимоновых копилась на личном счету в банке, и старушку ждала беспечная жизнь в родимом гнезде среди почёта и уважения односельчан. Это решение сразило маму Филиппа. Она так привыкла к тому, что сын обихожен, накормлен, дома чистота, а её сил на это не затрачивается, что готова была на рельсы ложиться перед поездом, лишь бы не выпустить эту «золотую» родственницу из сферы своих материнских интересов. Отец, тоже считавший няню сына чуть ли не крепостной, принялся уговаривать взбунтовавшуюся старушку почти на коленях. Перед чарами профессора, тётя Маня не устояла, так и жила в доме Филимоновых до Филькиного двенадцатилетия. Правду сказать, жизнь её не была тяжёлой, тут тебе не деревня. Вода из крана и горячая, и холодная, газ, отопление. Да и ребёнок вырос послушным. Скажет тётушка ему уроки делать – делает, а сделал, так скажет, чтоб книжку почитал, порисовал или погулял недолго, а сама, как приберётся и обед-ужин сготовит, сядет на диванчик с вязаньем, да сериалы смотрит.

Так ладно тянулась жизнь в квартире Филимоновых, пока она тётя Маня не заболела. Полежав в больнице чуть меньше месяца, она засобиралась «домой помирать». На этот раз уговоры не помогли. После отъезда няни жизнь Филиппа изменилась безвозвратно. На завтрак бутерброды, иногда «подошвенная», как назвала бы её тётя Маня, яичница. Всё это наспех, родители торопились на работу. На обед полагался суп. В воскресенье мама готовила большую кастрюлю на всю неделю. Поначалу Филипп переключился на блюда быстрого приготовления, уплетал лапшу, хлопья и шарики с молоком. Однако спустя какое-то время он начал скучать по няниным сырникам, пирогам, холодцу и котлеткам. С головой ушедшие в науку предки предпочитали обедать в институтской столовой, полагая, что чадо дисциплинированно разогревает и съедает мужественно приготовленный мамой суп, но это было заблуждением. Новая кулинария вызывала у ребёнка отвращение, на выручку приглашался сосед – дядя Слава. Тот с большим аппетитом расправлялся с ватной капустой в щах, пригоревшим гороховым супом или бледно-розовым борщом. Гость благодарно принимал Филькин зов отобедать, нахваливал соседку, называя её «настоящей женщиной», добавляя каждый раз: «не то, что некоторые». «Некоторыми» была бывшая жена дяди Славы, оставившая мужа по причине систематических его попоек с дружками. Ещё у соседа имелась дочка, проживавшая с матерью. Звали её Светка, была она чуть старше Фильки и казалась ему совершенством. Светловолосая, голубоглазая, в меру симпатичная и стройная, улыбчивая и задумчивая девочка нравилась юному Филимонову безмерно. Может быть, причиной этого чувства было то, что она никогда не смеялась, глядя на его уморительное лицо, всё-таки выросли в одной песочнице, Светка привыкла к хаосу Филькиной внешности. Или вызывала восхищение её преданность разгильдяю-отцу, девочка раз или два в неделю навещала родителя тайком от матери. Разговоры с соседом во время благотворительных обедов в квартире Филимоновых велись в основном о доченьке. Даже если дядя Слава сбивался на тему супруги-беглянки, тёщи или начальника-недоумка, Филипп ловко возвращал речь гордого отца к нужной теме. Бывало, и мальчик проговаривался о своих проблемах, получая, как правило, дельный совет: «Забей!». Других советов он не слышал, ведь родители, уверенные, что сделали всё, вручив наследнику набор высокопробных хромосом, не трудились заниматься его воспитанием. Уроки деревенской тётушки постепенно забывались, а школа с насмешливыми одноклассниками и недоброжелательными учителями скоро похоронила любознательность и старательность под слоем обид и разочарований. В течение восьмого года обучения Филимонов «забивал» на один предмет за другим, постепенно съезжая на «тройки».

Гром грянул во втором триместре девятого класса. С трудом аттестованный в первом триместре ученик, вопреки ожиданиям учителей, не взялся за ум, а напротив, бессовестно прогуливал уроки. Вызвали родителей. Ошарашенные неожиданным известием Филимоновы, растерянно переводили взгляд с завуча на классного руководителя и обратно. Филипп стоял, опустив голову, и лишь шевелил губами, отвечая на бесконечные вопросы по поводу потерянной совести. Родители обещали «взяться за сына», сын обещал «взяться за ум». На том и разошлись. Так случилось, что расстроенный произошедшим объяснением мальчик забыл ранец в классе и вернулся за ним. Взявшись за ручку двери, он услышал громко сказанную завучем фразу: «Да что ему, в конце концов, обязательно профессором быть, как папаша! С таким-то лицом прямая дорога в клоуны!» Постояв несколько мгновений у двери, Филипп зашёл в кабинет, не глядя на учительниц, схватил ранец и выбежал.
Родительский контроль и репетиторы по основным предметам сделали своё дело. Аттестат об окончании девятилетнего обучения был получен. Правда «тройки» преобладали. «Отлично» только по Английскому языку и Физкультуре. Филимоновы полагали, что приложив ещё усилия, сын подтянется за два оставшихся года, успешно сдаст ЕГЭ и поступит хоть в какой-нибудь ВУЗ. Однако у выпускника были свои планы. Ещё в то памятное время, когда за оболтуса крепко взялись родители, он наметил другой план своей жизни. Помог в этом подростку прикормленный сосед. Дело было так. После злополучной встречи Филимоновых с учителями, паренёк впал в уныние. Даже есть перестал. До сих пор мамино мнение о прекрасном аппетите сына поддерживалось с помощью дяди Славы. Теперь тому было отказано от стола. Филька страдал и никого не хотел видеть. Сосед забеспокоился. Не то чтобы он оголодал без филимоновских супов, просто привык к парнишке, эти обеды стали для него светлой частью его никчёмной жизни наряду с дочкиными приходами. Подкараулив кормильца в подъезде, дядя Слава напросился к нему в гости. Филипп нехотя согласился. Школьник сидел за столом, а гость хлопотал, разогревая суп, разливая его по тарелкам и нарезая толстыми ломтями хлеб. Не обучавшийся психологическим тонкостям мужчина действовал по принципу «гаражных» встреч  с дружками. Он интуитивно нащупал проблемную точку, рассказав, как над ним смеялись в школе.
- Смеялись? – удивился Филипп, - Почему? Вы вроде нормальный…
- Это я сейчас нормальный, - заколыхался от смеха дядя Слава, - а в классе я был выше всех на две головы и тонкий, как спица. Заметный, то есть. Чуть что, взгляд учительницы меня цепляет, а я ещё и двух слов связать не могу! Ляпну какую-нибудь ерунду, весь класс ржёт. Так и звали клоуном.
- Клоуном?
- Ага! Я даже после школы в цирковое училище собрался, да только не взяли.
- Как это не взяли? – усомнился мальчик.
- Ты думаешь клоуном быть просто? Тут брат, одной внешности маловато. Надо было спортом заниматься, гимнастикой-акробатикой, жонглировать, фокусы показывать…
- Это ещё зачем?
Дядя Слава отложил на время ложку и, откинувшись на стуле, посмотрел на Филиппа с прищуром:
- Клоун, Филя, должен уметь всё! И даже лучше, чем остальные артисты цирка. Он делает смешно, как бы неумело, а это трудно. Хочешь, я тебя познакомлю с мужиком одним, в нашем ДК цирковой студией руководит? Он тебе всё подробно объяснит.
- Вы откуда его знаете?
- Светка ходила в студию пока здесь жила, занималась воздушной гимнастикой. Ну а переехали они с матерью, стало далеко сюда, так в бассейн записалась. Но жалеет…
То, что Света увлекалась цирком, оказалось решающим фактором для мальчика. На следующий день он пошёл с дядей Славой в ДК. Так началась его карьера. Сосед стал преданным поклонником Филькиного творчества, ходил на все отчётные и праздничные представления. Родители оставались в неведении. Иногда на своих бывших партнёров приходила посмотреть дочь дяди Славы. Это были особенно волнительные выступления для Филиппа, он невольно искал Светку в зрительном зале и во время аплодисментов кланялся исключительно ей. Когда на выпускном студийном представлении Светлана поднялась на сцену и вручила букет лично Филимонову, счастью его не было границ. Ему принесла цветы та самая девочка, которую он караулил, сидя на подоконнике, чтобы выбежать из квартиры и встретиться с ней на площадке!  Голос, в приглушённое стеной звучание которого Филя вслушивался, не разбирая слов, сказал ободряющие слова. Мальчик и теперь от волнения не понял смысла, но Света говорила с ним, не с отцом, а с ним! Что может быть лучше?

Получив свидетельство об окончании цирковой студии и добрые напутствия руководителя, Филипп объявил домашним о своём намерении поступать в училище. Для отца с матерью это оказалось ударом. Позади испытания материнскими слезами и отцовскими увещеваниями, документы поданы и экзамены выдержаны. Жил студент в общежитии, питался в столовой, где готовили чуть лучше его мамы. Тёти Манины разносолы позабылись окончательно. Обстановка в училище была более доброжелательная, чем в школе. Главной проблемой оказался только недостаточный комизм Филина – так его прозвали однокашники. А как ещё прозвать юношу с огромными глазами по фамилии Филимонов? Как получилось, что Филипп стал душой группы, он объяснить не мог. Его считали самым умным, что не удивительно, если помнить о генах; самым