"Шедевр." /часть четвёртая/

Затем, запив по очереди водку помидорным рассолом и отодвинув на время в сторонку свои рюмки, они с пьяным полуаппетитом съели по паре-тройке кусочков колбасы и совсем по чуть-чуть хлеба.  
И не отрываясь от  процесса  зыкусывания, доктор Зуберман, пережёвывая копчённую колбасу, интеллигентно достал из внутреннего кармана своего пиджака пачку "Парламента", а из бокового - вынул свою новую зажигалку.
А Вадик, видя и морально поддерживая его приготовления, и тоже жуя колбасу, спокойно наклонился под стол и подняв с пола стеклянную пепельницу, с одиноко лежащей в ней недокуренной нестандартной папиросой, молча, но выразительно поставил эту пепельницу посередине стола.
На что Зуберман, как и положенно настоящему другу, вытащил в ответ из пачки две сигареты, подкурил их обе от своей зажигалки и отдал одну сигарету Вадику.
После чего, прищурив на пару секунд свои счастливые глаза и обильно источая вокруг себя серотонин, они абсолютно синхронно и с простым человеческим вожделением, глубоко затянулись по паре раз сигаретным дымом и так же синхронно, двумя белыми струйками выдохнули его в потолок, а потом снова, но уже рассщурив глаза до обычных размеров, они ещё разок-другой глубоко затянулись и снова выпустили дым в потолок.
А совместно с этим чувственным наслаждением от табачного дыма и его посталкогольным эффектом, а за одно, что согласно этому эффекту, и с очень стремительно зарождающейся в их мозгах дополнительной эйфорией от этого наслаждения, они на целую минуту отдались своим фантазиям, и начали рисовать словами, и мыслями свой шедевр, с абсолютно искренним желанием их осуществления.
Но скурив уже почти всю свою сигарету и в очередной раз стряхивая сигаретный пепел в пепельницу, совсем уже опьяневший доктор Зуберман, наконец-таки, разглядел в пепельнице недокуренную и загнутую наподобии козьей ножки, длинную папиросу.
И показывая на неё пальцем, спросил Вадика о ней.
- А вот это, что - Вадь?
- Где?
- Ну-у - в пепельнице....
- А - это?... Это гыча, Вить...
- Хорошая?
- Да - нормальная.
- А чё, мы её не курим, а-а - дружище?...
- Так ты ж её, Вить, вроде как - не куришь... Ты, что - не помнишь, как ты сам же, при всех, тогда сказал, что она, мол, тебе мешает? И что ты, дескать-якобы - за водку. Помнишь, а - Вить, как ты тогда орал: "стоп - канабис, водка - ес!", а? , - с подковыристой иронией в голосе ответил ему Вадик и лукаво улыбаясь, медленно пододвинул пепельницу поближе к нему.
Но в ответ на его слова, Зуберман оторвал свой взгляд от пепельницы и видимо пытаясь что-то такое вспомнить, как-то уж, чересчур, туповато на него посмотрел и глупо-глупо промолчал.
- Ну, ты, чё - молчишь? Ты, чё - не помнишь? Ну, ты - даёшь, дружище. Ла-адно - проехали, - продолжал иронизировать над ним Вадик, но видя, что его друг практически никак не реагирует на его слова, спокойно затянулся сигаретным дымом и подытоживая свой монолог, наконец-таки ответил и на его вопрос, - А не курим мы её, Вить, потому что мы с тобой выпивали, а ещё, потому что ты её не куришь, а я пока что, вроде, как не и хотел... Вот..., - добавил он короткого "паразита" в завершение своих слов и затушив в пепельнице свою сигарету, и не особо надеясь на быстрый ответ, посмотрел на сидящего напротив него Зубермана.
Но Вадик ошибся - ответ Зубермана не заставил себя ждать.
Потому что пьяный Зуберман хоть и притворялся туповатым, как бы молча и безответно слушая всё, что говорит ему Вадик, однако, при этом, он всё же понимал о чём идёт речь и раз за разом, всё это время, как-то странно посматривал, то на заметно убывшую в бутылке водку, то снова переводя свой взгляд на лежащую пепельницу папиросу.
А как только Вадик закончил говорить, он вдруг встрепенулся и как любой нормальный пьяный человек, с присущей в таком состоянии непоколебимой категоричностью несогласившегося, громко выпалил ему в ответ, - Поче-ему - не курю?... Ку-урю!..., - но видимо тут же вспомнив, что он всё-таки воспитанный человек и находится в гостях, убавил на полтона свой голос и примирительно продолжил, - Ради шедевра, Вадь - что угодно... Так что, маленький-маленький децил - точно можно... децил-децил... А тогда - я просто погорячился. Накурился - вот и погнал всякую ересь... Ай рэмэмбэ зэт дэй, всё - вэри вэлл, бразэ... андэстэнд?...
- Ес, май фрэнд, шу. Ай си, кто спорит, ноу проблемс - подкуривай, господин гуд мэмори..., - откровенно шутливым голосом ответил ему Вадик и ещё ближе пододовинул к нему пепельницу.
- Спасибо за доверие, сэр, ха-ха - я не подведу, вот увидете..., - шутливой скороговоркой, по-пьяному, развеселился Зуберман и согласительно качнув два раза в ответ головой, зачем-то ещё и в придачу, и так же согласительно, два раза подряд весело пропел: "О-у, кей - о-у, кей! О-па!".
А во время исполнения этой, так сказать, песенки, он затушил в пепельнице остатки своей сигареты и дурачась словно страшный стоматолог, когда перед ним зубные щипцы и зубы пациента, лихо взял правой рукой со стола свою зажигалку, а следующим движением и уже левой рукой, и всё так же продолжая придуриваться, но как бы осторожно, взял из пепельницы недокуренную папиросу и закончив на этом со своей песенкой, поднёс папиросу к глазам и по-дружески рассмотрев её со всех сторон, тихо и как будто бы на ушко, в интимном варианте сказал ей: "Привет - гычечка. Помнишь - меня?... Ха-ха - помнит!...".
И плотно прихватив папиросный муштук губами, щёлкнул зажигалкой и подкурил папиросу.
И сразу же сделав сходу несколько глубоких затяжек подряд, он предельно раздул свои щёки, и задержав на какое-то время выдыхание из себя дыма, ритуально передал папиросу Вадику, молча наблюдавшему за его действиями с сугубо интеллигентной, но тоже время, очень иронической улыбкой во весь рот.
Но увидев перед глазами протянутую ему папиросу, Вадик для начала повторил подобной мимикой своего лица смешно надувшиеся щёки Зубермана, а за одно и сильно-сильно выпучившиеся у него из-за этого глаза, а уж только затем, аккуратно взял протянутую ему папиросу в свою левую руку, но прежде, чем затянуться самому, перевёл свой взгляд на дымящий густым дымом, её кончик.
И видимо что-то там заприметив, или увидев что-то лишнее, он одним очень ловким, и почти неуловимым движением своего языка, интеллигентно намочил слюной указательный палец своей правой руки, и обвёл этим пальцем вокруг горящего кончика папиросы.
И с удовлетворением заценив это своё действо, он начал было уже курить, но приостановился, и снова посмотрел на неподвижного до сих пор Зубермана.
Из-за чего, заулыбавшись чуть шире и ещё ироничнее, но при этом старательно иммитируя своим голосом тревогу и заботу о друге, он в шутку процитировал строчку из весьма популярного среди травокуров анекдота: "Выдыхай, бобёр,... вы-ды-хай...".
И произнося этот заботливый, и дружеский экспромт, Вадик, как настоящий гурман, не спеша, и не напрягаясь, и совершенно не задерживая дым в своих лёгких, а сразу же выдыхая его через ноздри, несколько раз затянулся с папиросы, и интеллигентно стряхнул с неё пепел в пепельницу.
продолжение следует....