Часть 3
Ворону повезло даже в том, что ему не узнать, от какой беды его уберегло безмерное везение. Поведя Серафима тернистым, но коротким путем из леса, по счастливому стечению обстоятельств, он не пресекся с человеком, миновавшим опушку.
Сверчки не смели пиликать, выдавая свое присутствие; птицы боялись шелохнуться, а шумели окочурившиеся, падающие с ветвей. Зверьки притворились мертвыми, в том числе и хищники. По-всему лесу живность застыла в страхе и затравленном напряжении.
Его походка нечитаема, по ней невозможно разобрать черты характера за ослепляющим ощущением исходящей угрозы. Возникало четкое представление, что человек не идет, а надвигается. Как цунами на прибрежный рыбацкий городок, замедленно приближаясь к своим жертвам.
Казалось невозможным, чтобы что-то заставило его остановиться, но ураганный порыв сделал попытку, встретив толчком в грудь. Стремительный ветер сделал вихор, обогнул человека с бока, пролетел в деревьях, чтобы перегородить путь трехметровым смерчем посреди дороги. Незнакомец остановился, пережидая превращение. В глухой ночной тиши, старец предстал пред незваным гостем. И начало разговора за хозяином, ибо незнакомец снова пойдет, сметая преграду.
Но что сказать Лешему, если ответы заранее ведомы. Если примирения ждать не следует, и все слова – бесцельны.
– Прошу тебя, Михаил, уходи, – твердо сказал старец.
Взгляд человека не был ужасен, переполнен злобой или безумием; но был тяжеловесен, словно на лешего воззрел молодой и свирепый бог.
– Ты не получишь его, – отрезал Леший, воздев руки и покрывая лес непроглядным пологом тьмы, готовясь к неминуемому сражению.
* * *
Схватка с гипнотическим беспамятством отняла много сил; подробностей битвы Бронислав не вспомнил, но четко уловил истощение большой доли магического запаса – жертва была уплачена, чтобы очнуться покачивающимся в пасти чудища.
Юноша быстро оценил ситуацию, сосредотачиваясь на происходящем. Он вскинул руки, и не без труда выскользнул из футболки, падая на землю перед огромными медвежьими лапами. Бронислав отскочил и обернулся, чтобы увидеть животное, в два раза превосходящее ростом. Гигантская морда недовольно фыркнула, взметая у ног прошлогодние листья. Досадливо сплюнув обслюнявленную футболку, медведь потянулась за юношей; тот попятился и задел пяткой корень, заваливаясь на пятую точку.
Пористый нос все ближе к человеку, но Бронислав уже включился в процесс. Он метнулся в сторону и начал оббегать Топтыгу по широкой дуге. Медведь сразу дал понять тщетность затеи: скакнул, как кошка, загоняющая мышку, перегородив путь отступления. Оказавшаяся на пути сосна переломилась как спичка. Юноша затормозил, пятясь задом. Медведь вскочил на задние лапы, становясь восьмиметровым великаном, взревел и обрушился всем весом. Земная дрожь заставила Бронислава присесть.
Нет выхода, кроме сражения!
Юноша не заробел – ситуации и похлеще не смогли застращать Бронислава. За секунды в воздетой руке сформировалась ослепительно белая сфера, сиянием озаряя округу, и рванула перед глазами чудища сполохом грозовой тучи. Медведь отпрянул, вытягивая передние лапы и вжимая голову в мохнатое плечо.
Даже сквозь закрытые веки и заслон ладонью, вспышка резанула по сетчатке, а глаза будто пропитались отбеливателем – грани мира предстали штрихами карандаша на белом полотне. Но этого было достаточно, чтобы различить косматую ногу, на которую Бронислав немедля бросился и начал карабкаться, хватаясь за шерсть. В мгновение ока он оказался на правом плече; медведь начал поворачивать морду со слезящимися глазами.
У юноши не было ни секунды на раздумья – без заминки на сомнение, он вложил всю имеющуюся мощь в решающую атаку: в прыжке с разворотом ринулся к голове чудища, усиливая вращение и удесятеряя инерцию замаха бедром, которая с ускорением перешла в сокрушительный удар правым кулаком.
Морда Топтыги мотнулась, как от столкновения с тяжеловесным тараном. Бронислав приземлился, когда голова медведя зашаталась от нокаута, с грохотом повергая тушу на бок.
На неприкрытом торсе стало отчетливо видно, что правая сторона тела вздулась, заблестела потом, который тут же испаряется и выступает вновь, обезвоживая тело интенсивным охлаждением. Претерпев запредельную нагрузку, атаковавшая рука вспыхнула нестерпимым внутренним огнем. Но юноше было не до того: он, лишь тряхнул ею, бросаясь сломя голову к Дубу.
* * *
Бронислав остановился, когда резь в боку подломила ноги, заставляя упасть коленопреклонным. Он уперся руками в бедро, раскачиваясь с гримасой боли. Но даже зная, что перегрелся больше допустимого, он ощутил сухой жар, обдающий лицо, почувствовал удушливый дым, вышибающий слезу. Но перед глазами – лишь непроглядная тьма.
Плохо. Совсем плохо. В решающий час оказаться истощенным до бессилия. За сегодняшний день юноша наколдовался на неделю вперед. Финальный спринт – окончательно исчерпал резервы. Бронислав поскреб языкам, собирая вязкую слюну с пересушенного неба, сплюнул в траву. Если бы не холод ночи – не одолел бы и половину пути.
Юноша закрыл рот, сбивчиво дыша носом, довлея волей на отчаянное кислородное голодания. Взгляд бурых глаз впился в темноту. Когда-то давно ему пришлось так же, как теперь, буравить непроглядный мрак, и, так же как тогда, вспыхнули белые искры в глазах, закружили и западали, мелькая хвостами.
И темень поддалась, разорвалась, как полотно занавеса, показываю человеку чертог ада. Лес полыхает пожарищем.
Дровами служат все деревья. Молодые и сочные сердито шипят, но участь их неизбежна. Горят старожилы – гигантские огненные столбы поджигают небо – смерть их ужасна: не молодняк гордость любого леса. Терзания горести рвут душу на части, когда пеплом улетает за века накопленная мощь. Ненасытное пламя расширяет границы разрушения, захватывает жизнь и бросает в ноги смерти, жутким зрелищем являясь для человека.
Его разум безмолвен, поражен оцепенением, как и тело.
– Дуб!
Молния пронеслась по мышцам. Позабыв обо всем на свете, не просчитав возможные варианты действий, не замечая, что пламя, как смерть, беспощадно ко всему живому, Бронислав смог побежать только в одном направлении – в эпицентр пожара. Он выставил защитную сферу поверх себя, но она не продержалась и десятка шагов. Бурые волосы быстро вспыхнули, джинсы загорелись мгновением позже, приплавляясь к коже. Уже голый бежал в огне, мучительно погибая, став котлом для своих же внутренностей, варящихся в кипятке крови; сжираемый болью, но выполняя свою волю. Невольный вдох прожег губчатые легкие, стал последним.
Мимо проплывают колышущиеся тени – обугленные, как Бронислав, гибнущие деревья. Но юноша не видит их: глаза лопнули и растеклись по выгоревшим щекам. По черному телу мерцают угольки. Последняя мысль, что посетила затухающее сознание, возвестила о конце жизни.
Прогоревшее колено не выдержало очередного шага, с щелчком стрельнуло искрами, разлетелось прахом, роняя бегущего мертвеца. Но обгорелый труп Бронислава не упал в пепелище…
