УВА

Вождь давно уже не спал. Бубен шамана пел сердито и грозно. Звуки его приближались, и, наконец, извивающиеся полы одежды шамана показались в проеме пещеры. Вождь сидел, как изваяние, глядя немигающими глазами сквозь шамана, пока тот не закончил священнодействовать у очага и не упал в изнеможении. Тогда вождь встал и взял в руки скорбный ствол, на котором было сделано много зарубок. Слишком много.
- Я ждал, что ты придешь, - обратился он к шаману, рапростертому на полу.
- Да. Гнев богов опасен, - поднял шаман голову, - богов нужно ублажать. Таков закон. Ибо неизвестно, скольких еще мужчин они пожелают забрать. К тому же на скорбном стволе уже негде ставить зарубки, - добавил он, поднимаясь.
- Из  троих сыновей у меня остался один, - помолчав, сказал вождь, - двое из них не вернулись последними. Я хочу обратиться к племени с тем, чтобы мне разрешили не делать зарубки за моих сыновей, - добавил он задумчиво.
- Нет! - Шаман вплотную подошел к вождю. - Мало того, что ты хочешь нарушить закон, ты еще больше норовишь прогневить богов. У тебя пока остался сын. Ты хочешь, чтобы не осталось ни одного?
  Вождь вопросительно глянул шаману в глаза.
- Кто может задобрить и ублажить богов?
- Сегодня ночью я беседовал с багами. Им известно, что самая красивая девушка племени - Ува. Она желанна богам!
  Только веки вождя чуть заметно дрогнули. Хотя иного ответа он и не ожидал.
- Ну что же, все решит племя. Я выскажу свою просьбу, - добавил он упрямо.
- Не забывай, боги забирают. Племя не может остаться без воинов. А умножать их число способна каждая из молодых женщин. Уж не потому ли так печешься ты, что скоро Уву должен узнать мужчина, и этот мужчина - твой сын?
- Ты забыл добавить - пропавший сын.
- Да. Только по закону она все равно войдет в твое жилище, пока у тебя есть замена пропавшему.
- А ты хотел бы, чтобы она вошла в твое?
  Ничего не ответил шаман. Он повернулся к вождю спиной и усмехнулся. Но, прежде чем поднял бубен, бросил через плечо: - Соберем племя. Голос вождя еще не голос богов.


   Ува только проснулась. В полумраке пещеры потрескивали поленья в очаге, огонь  облизывал их лениво, и дым, покидая пещеру стелился под сводом широкой полосой. Ува приятно ощущала молодое отдохнувшее тело, но хорошее настроение, навеянное сном, покинуло ее как дым, когда она вспомнила сон свой.
  А ей приснилось, что она стоит на самом краю обрыва далекой скалы. И ничего не боится. Потому что Лам спешит к ней, простирая руки. Он бежит, утопая в цветах, мыщцы туго играют под кожей при каждом его движении. Сила Лама сочетается в нем с мягкостью дикой кошки. И Ува, беспечно закрыв глаза, трепетно ждет нежного прикосновения. Она знает, очень скоро наступит ее последний день у родного очага. Когда Лам придет за ней. И чувство, охватившее ее во сне она станет испытывать всегда.
Слезы катятся по ее щекам. Лам последним не вернулся оттуда, где небо сливается с морем, заставляя восхищаться силой богов и сомневаться в их справедливости.
   Ува вскакивает и бежит умываться к морю. Трава под ногами чисто умыта утренней росой и свежа. Сырая прохлада обжигает ноги. И все-таки она не может убежать от звуков бубна, означающих общий сбор. Ува недавно заметила странную молчаливую предупредительность племени...
   
     ...Шесть обнаженных девушек предстали перед племенем. Счастье любить и быть любимой ожидает каждую из них. И лишь одну ожидает счастье быть любимой богами. Взоры скользят придирчиво и останавливаются на Уве. Вот девушка, достойная богов! Молодые мужчины не скрывают своего восхищения. Старики опускают виновато глаза. Они не могут сказать неправду, но и правду сказать нелегко. А бубен шамана поет равнодушно и ровно, не выражая ничего. Наконец, как шелест травы под ветром, будто вздох пробегает по устам - Ува, Ува...ааа...ааа - и взрывается дробью бубен. Пять девушек могут уйти. А Ува остается. Она смотрит поверх голов туда, где море сливается с небом, а бубен поет гимн ее красоте, но, не в силах сравниться, умолкает.
   Вождь немногословен и достоен в просьбе своей. Но не лучше ли пожертвовать одной, чем многими другими? И виновато опускаются глаза под вопросительным взглядом вождя.
   Уву наряжают в лучшие украшения. А все происходит как будто не сней. Неожиданная мысль дарит ей спокойствие и уверенность. ТАМ она встретит ЕГО! Ибо он таже ушел ТУДА! Это же так просто!
   Нетерпение овладевает ею. И вот она стоит у самой кромки воды и встречи, а мелкие камешки ласково шуршат у ног. Племя выстраивается на берегу под торжествующий бубен шамана. Ува уходит в воду. Волны набегают нетерпеливо, легко подталкивают, а затем, убегая от полосы прибоя, как будто приглашают за собой. И, повинуясь их настойчивому зову, Ува не чувствует влечения воды, отдаваясь ее спокойной силе. Ува теряет дно и плывет, тотчас волны подхватывают ее, море ликует, сияя нестерпимыми бликами, качает бережно и плавно, незаметно увлекая в голубую даль, туда, где оно сливается с небом. Племя видит, как Ува плывет наперерез солнечной дорожке. Голова ее становится все меньше и меньше, изредка исчезая за волнами, и вот ее уже не видно совсем. Но долго еще никто не покидает берег, и мелкой дробью сыплет бубен шамана, и та скачет по волнам, достигая Увы. Вернуться она уже не может. Да и зачем? Ведь она плывет навстречу. Навстречу...

    Тяжелеют ноги вождя, когда он собирается уходить. Будто не дают уйти, держат его, и он скользит взглядом вдоль кромки берега. Или мерещится ему? Или так устали глаза от напряжения? Но он отказывается верить им. Далеко еще, вдоль берега устало бредут люди. И как ему не узнать Лама...
   - Богам угодна наша жертва, - слышит вождь голос шамана, но не может ответить. Ком в горле мешает ему. И сам он не разберет, радость или грусть причиной этому.