ШУТНИК

                                 
   Очень медленно, как в замедленном кино с легким скрипом открылась большая,  обитая металлом  дверь в сушилку и по полу с едва слышным постукиванием, неуклюже  перекатываясь, вкатилась граната, остановившись ровно посредине сушилки,  в каких нибудь сантиметрах от импровизированного стола из ящиков, в которых когда-то хранились
такие -же как и она штуковины.
       Первый хлопок был  отчетливо услышан еще в тот момент, когда она начала своё движение, на мгновение позже упав на мраморный пол сушилки, звякнула предохранительная чека.
Все эти события  могли означать только одно,  запал приведен в действие и в настоящее время горит замедлитель, отсчитывая какие-то жалкие три секунды жизни,   второй хлопок уже никто не услышит, он сольется с взрывом основного заряда.
Каждый армейский сержант знает простую истину, зеленая граната боевая, черная учебная.
Та,  которая  спокойно закатилась в сушилку и сиротливо остановилась посреди комнаты,  была зеленая.
Вернее защитного армейского цвета.
Время замедлилось и стало тягучим как кисель.
Находившиеся в сушилке девять сержантов учебного армейского подразделения ВВ МВД СССР, по подготовке младших командиров, начали борьбу за жизнь, кто-то схватил с батареи валенок или даже несколько и наглухо перекрыв ими  возможность поражения осколками, кто-то сделал это газетой, кто-то спрятался за спину товарища,  кто-то закопался в кучу брошеных в углу ватных штанов, а кто-то просто прикрылся руками.
Дальше всех в плане спасения собственной жизни продвинулся сержант Банкин, здоровый охломон с дебильной мордой, дефектами речи  и повадками садиста, он залез за толстую трубу батареи, на которую были наброшены ватные штаны.
На столе остались брошенными наполненные водкой  стаканы и нехитрая закуска. Сержанты отмечали праздник.
Ну вот наконец и  оборвалась короткая жизнь наступательной гранаты РГД-5, которая чихнула, слегка подпрыгнула и  выпустила из своей тыльной части клуб белого, вонючего дыма.
Закончилась жизнь  бесславно, не было ни вспышки, ни громкого звука, ни красивого вейера осколков, ничего этого не было, потому что граната оказалась учебная,  набитая песком и с просверленным в тыльной части отверстием, как в песне,  с дырочкой в правом боку.  
   В это время  всё в сушилке пришло в движение, все забегались, засуетились, сразу протрезвев. Мозг у тех, у кого он был, лихорадочно заработал, что это было-то.  Кто-то заорал,  что началась война и требовал открыть оружейную комнату,   кто-то обещал всех убить, а кто-то просто звал маму, глядя как под ним, разливается лужица жидкости,   пахнущая  знакомыми с детства  ароматами.
Первым принял решение старший сержант Кузин, он призвал пригласить дневального и расспросить его с пристрастием. Но тут выяснился прискорбный фактик, его, дневального они отправили на подоконник на лестничном пролёте, на шухер, пасти дежурного по полку  и он естественно пояснить ничего не мог.
Что и выяснилось при детальном опросе представителя братской азиатской республики, который путаясь и запинаясь произносил на разные лады три  слова - «Моя не зная».
Сержанты,  придя в себя и ошалев от случившегося, ринулись в расположение подразделения, в надежде отыскать терориста, но курсанты спали,  мирно посапывая и бормоча что-то во сне как маленькие дети. Сначала хотели объявить тревогу, но потом как-то передумали,  наверное,   опасаясь повторения, но уже без хлопушек….
В этот момент из сушилки донеслись, какие-то жалобные поскуливания и все ринулись обратно. Скулил Банкин, который застрял между стеной и батареей сушилки. Спасательная операция продолжалась до самого подъема и извлечь его из капкана удалось только после того, как разрезали  пол- куска хозяйственного мыла и накрошили его в тазик с водой, а потом разболтав, облили Банкина с ног до головы и все вместе дернули его за руки.
Мокрый, как новорожденный щенок Банкин до этого говоривший невнятно и немного заикаясь, вдруг стал излагать свои мысли с такой штампованной  четкостью, что все обалдели.
   После этого случая ночные подъемы совмещенные с ползаниями по пластунски под кроватями и построениями на подоконниках в колонну по два прекратились и так и не возобновились до самого окончания учебного четырехмесячного курса.
Банкин продолжал разговаривать четко и ясно, не заикаясь и не путая слова.  Шутника не нашли, хоть и приложили в этому поистине титанические усилия.
Взять учебную гранату не сложно, а вот найти лишний УЗРГМ – запал,  сложно а самое главное где взяли краску и  как покрасили  болванку?.
Но ответы на все  вопросы найдены не были.  Последний раз краской  красили ту самую злополучную дверь в сушилку, запал в принципе могли стащить на занятиях по учебному гранатометанию.
В общем без Шерлрка Холмса ничего не получилось.
Поскрипев зубами, сержанты затаив злобу потихоньку успокоились.
После получения курсантами  звания младший сержант, их стали направлять по подразделениям.
Каждого из отъезжающих провожали сержанты  заместители командиров взводов, такая традиция.
Так дошла очередь Сани Макарова которому напутственные слова говорил его замок Кузин.
Он отвел Саню в сторонку и попросил его больше не шутить со взрывчатыми веществами,  а  жив он только потому, что Кузин сам не поощрял ночных маневров, инициатором которых был как раз,  избавленный таким чудным образом  от дефектов речи Банкин.  В ответ Саня улыбнувшись сказал - «Ну теперь  в случае рецидива вы знаете чем его лечить», имея в виду и нарушения речи и страсть к издевательствам.
Пожав Кузину руку,  Саня пошел к машине, ломая голову над двумя проблемами, как тот узнал  и почему не сдал, но ответа так и не нашел.
Кузин командир грамотный и толковый, мог и просто элементарно вычислить.
А жить без шуток  Саня не мог, невозможно, скучно.