НА ДРУГОМ БЕРЕГУ ТРАВА ЗЕЛЕНЕЕ. Часть 13

О Соединенных Штатах Америки сегодня пишут часто, много и многие. Рассказы об эмигрантах – тоже не  редкость. И все-таки я вновь обращаюсь к этой непростой  теме потому, что она остается актуальной. Не очень поредел поток людей, решившихся физически оторвать себя от  родины. Одни едут за океан, чтобы воссоединить семью.  Другие – с отчаяния и боли, потеряв надежду на лучшие  времена в России. Кто-то уезжает, чтобы излечить злой  недуг. Кто-то с остатком веры найти свою судьбу на чужбине.

В очереди за своей судьбой у посольства США в Москве люди, внешне отрешенные, чутко реагируют на негромкие разговоры рядом. Многие проходят этот путь не впервой и дают советы, предостерегают от необдуманных ответов, которые могут вызвать отказ в получении американской визы.

Под бдительным оком внешней охраны очередь приближается к входу в здание. Сотрудники приглашают людей  пенсионного возраста пройти процедуру первыми. Это, пожалуй, единственный жест доброй воли. Далее вы оказываетесь в мрачного вида казенном помещении, ничем не напоминающем учреждение дипломатического характера. Кругом  развешаны объявления, в категорической форме регламентирующие поведение просителей.

В порядке очереди люди с документами в руках поднимаются по лестнице на деревянный пристрой, обнесенный перилами, и через стекло в окне начинается общение со служащими визовой службы с помощью микрофона. В этом разговоре заложена презумпция "виновности" всех иностранцев.

Чиновник обращается с  каждым соискателем визы  так, будто перед ним потенциальный нелегальный  эмигрант, решивший остаться в Америке.

Каких только вопросов не задают у этого окна! Не слишком ли много в них нескрываемой подозрительности для демократической страны? Делают это вежливо по форме, но  жестко и оскорбительно по содержанию, добиваясь все новых и новых доказательств того, что проситель не собирается остаться в Америке.

Опрос Института социально-экономических проблем народонаселения показал, что почти половину не уехавших в  США задержали "сложности технических и процедурных  вопросов выезда за рубеж". 12,4 процента не уверены в  "приживаемости" на новом месте. Свыше восьми сдерживает языковой барьер и столько же – недостаток денег на переезд. Для тех, кто решился на этот шаг, процедура прохождения через узкие ворота посольства иная, но рифов на пути  немало и преодолеть их могут не все.

Вспоминается ночной телефонный разговор. В трубке звучал взволнованный голос близкого человека, который тяжело  переживал трагедию разрыва большой семьи, разделившейся  на граждан России и США. Большая часть ее живет сегодня в Штатах и много лет убеждает оставшуюся последовать  своему примеру.

После долгих лет колебаний и давления родственников из-за океана были, наконец, заполнены присланные из Америки анкеты. Семья отправила их в Вашингтон и стала ждать ответа из посольства США. Решили: пусть будет так, как  распорядится Судьба и Служба иммиграции и натурализации  Министерства юстиции США.

И вот ночной звонок.

– Нас приглашают в Москву, в американское посольство. На собеседование.

– Значит едешь? И ты, Брут?..

– Нет!

– Вам отказали?..

– Нет! Мы отказались...

Утром следующего дня он приехал ко мне и показал анкету, присланную Министерством юстиции США. Среди  многочисленных вопросов: рост, вес, цвет глаз, волос, лица,  особые приметы или шрамы (!), есть и такой: "Из какой  страны Вы убегаете?" Согласитесь, не каждый человек, проживший на своей родной земле долгую жизнь, может принять такую, с позволения сказать, этику отношений...

Семья, о которой я рассказываю, осталась в России, однако США по-прежнему в числе стран, куда выезжает наибольшее количество россиян (9,7 %}. Толкает людей не охота к перемене мест, а обеспокоенность за будущее своих детей, неудовлетворенность условиями жизни и труда, необходимость воссоединения семьи, недоброжелательное отношение к людям их национальности. Примечательно, что 12,6 %  выезжающих соотечественников покинули родину, мотивируя  это тревогой, связанной с вероятностью возврата к прежним  порядкам. По данным посольства, которые значительно расходятся с нашей официальной статистикой (в сторону завышения), за последние 15 лет Россию покинули не менее 2  миллионов человек.

Пишу эти строки, а с книжных полок вступают в безмолвный диалог "Мертвые души" Гоголя, написанные в Риме, рассказы Тургенева, написанные в Париже. А где рож- дались 'Темные аллеи" Бунина? Откуда пришли к нам письма Шаляпина и посылал нам свою последнюю улыбку Савелий Крамаров?

На дворе все тот же ХХ век, который еще застал живыми многих наших великих соотечественников, покинувших пределы России, но не ее. До конца ли справедливы современники в оценке их сложной судьбы? Да только ли их? Кто ответит? Может быть век ХХ1!

О переживаниях отъезжающих и уехавших за рубеж написано много. О провожающих и оставшихся – меньше. Вот  зарисовка с натуры, сделанная в ленинградском аэропорту во  время проводов очередного лайнера, улетающего в Нью-Йорк.

...Поздняя ночь. Только что внутренние помещения аэровокзала, едва различимые за толстым оконным стеклом, поглотили родные силуэты. После ослепительного света (телевидение снимало сюжет в местные новости) все вокруг погрузилось  в темноту. Но мне казалось, что по-прежнему вижу длинную  очередь пассажиров в молчании. Отрешенные лица. Глаза людей. Нервный смех. Подавленные вздохи. Кто-то натужно шутит. Кто-то спрашивает валидол.

Быть может, вам покажется мое сравнение слишком  скорбным, но эти минуты напоминали прощание навсегда.

Разъезжаются машины. В свете фар видно, как многие  извлекают из багажников заранее заготовленные бутерброды,  водку. Пьют молча. Мало кто может найти в такой момент  какие-то подходящие слова. Люди не сговариваясь ждут рокота улетающего самолета. Вот и он. Машинально сдвигаются пластиковые стаканчики. Площадь перед аэровокзалом  пустеет.

И еще одно незабываемое (так и хочется сказать  – не заживаемое} впечатление. Никому не пожелаю видеть квартиру  родных людей без ее хозяев, уехавших из России. Мне это  пришлось испытать в ожидании, пока новые владельцы не начнут тут свою жизнь.

Мебель, телевизор, книжные полки – все стоит на своих  местах. На обеденном столе недопитый стакан горького вина,  В блюдце – жареные орешки, которые, кажется, еще не остыли. Надкушенное яблоко, которые так любила хозяйка. Все  тут еще дышит былым и родным.

Отвлечься, забыть, уснуть невозможно. Не помогает ни  детектив, ни любимая джазовая композиция, ни видеокассета. К середине ночи внимание привлекла скромная голубого  цвета обложка тоненькой книжки. Открыв ее наугад, прочитал: "Блаженны плачущие, ибо они утешаются..." Это была  Нагорная проповедь из Нового завета, с которым не расстаюсь по сей день.

Судьба российской эмиграции – это часть нашей  общей истории, которую  мы сейчас переосмысливаем,  но практически у каждой  уехавшей семьи, у каждого  эмигранта свой непростой  сюжет.

Устье реки Гудзон, в которой отражается Нью-Йорк, – одно из мест на земле, ставшее в ХХ веке приютом для многих наших соотечественников. По нью-йоркскому времени живут здесь сегодня бывшие наши ученые,  водители, инженеры, музыканты.

Есть среди эмигрантов люди со стажем в 20 и более лет,  те, кто уже обзавелся своими домами со встроенным гаражом. У одного из них довелось побывать в гостях. Он физик-атомщик. Служит в крупной энергетической компании. В  связи с чернобыльской трагедией был в командировке на родине, в России. Здесь он родился, вырос, получил образование, а свой интеллект отдает чужой стране. "Чужой" – это его выражение, хотя уехал в США совсем молодым, а сейчас он уже отец взрослой дочери, плохо говорящей на языке  ее бабушки, оставшейся в Санкт-Петербурге.

Смешанные чувства испытал я в США, увидя приглашение на вечер встреч в известный нью-йоркский ресторан  "Распутин". Среди его почетных гостей были врач-психиатр  Анатолий Кашпировский, адвокаты Джеймс Роберсон и  Джулиана Лоэнфельд, журналисты-тассовцы Томас Колесниченко и Алексей Агуреев, крупные ученые, врачи, популярные музыканты. В опубликованном местной газетой списке "звезд", которые не погасли и в США, увидел приглашение "госпоже Асе Плотиц" из Екатеринбурга. Эту умную,  энергичную, красивую женщину американцы запомнили по  одному из престижных в Штатах Брамсон-институту, куда  она поступила, приехав в Нью-Йорк.

Работая в прошлом на секретном уральском предприятии,  закрытом тогда для иностранцев, она была всеми уважаема и любима ровно до того дня, когда эмигрировали в Америку родители ее супруга. А видела она их на свадьбе, да еще от силы несколько раз, приезжая к ним в отпуск на юг к Черному  морю. Комментировать сейчас эту типичную историю времен  холодной войны наша землячка не стала, заметив: "У каждого .времени свои законы. Зла ни на кого не держу. Даже на тех  друзей молодости, которые "вдруг" перестали звонить по телефону в дни, когда мне пришлось в одночасье проститься с родным до сих пор оптико-механическим заводом..."

Семья, о которой я рассказываю, не утратила свойственных  ей хлебосольных в России традиций и "политики открытых  дверей". Здесь по-прежнему за уральскими пельменями и пирогами с рыбой (ее ловит муж – рыболов-рекордсмен) под  водочку собираются гости, а по утрам все также популярна картошка "в мундире" с селедкой. Прослышав о том, что "здесь  русский дух, здесь Русью пахнет", в эту семью нагрянули местные киношники. Позже по телевидению показывали эту квартиру, семью, которая не потеряла своей самобытности, да  и менталитета, хотя в ней говорят теперь и по-английски.

В Кливленде мне довелось жить в семье эмигранта, который через три страны вез из Одессы в Америку в багаже... аквариумы для комнатных рыб, которых разводил с  детства. Ежедневно я видел, как, возвратившись с работы и  наскоро перекусив, он спешил к своим безмолвным, но выразительным собеседникам. Они подплывали к самому его  лицу, словно спрашивая, как прошел день. Иногда мне казалось, что и его дом, купленный в кредит, – большой аквариум, где он волей судьбы оказался на склоне лет. Лишь любимые золотые рыбки напоминают о былом и едва ли до конца пережитом.

Немногим эмигрантам посчастливилось, как ему, устроиться на такое солидное предприятие, как "Дженерал Моторс". Часть огромных, с футбольное поле, цехов выглядят  после сокращения рабочих пустынно. Печальный каламбур – "Штаты не застрахованы от сокращения штатов" –  для многих тут неизбежная реальность. Выразительная статистика: если в 70-е годы 90 процентов уволенных служащих находили аналогичную работу, то в конце 80-х – лишь  половина, а в 90-х – четверть.

Американские психиатры отмечают, что у оказавшихся в такой ситуации людей возникает чувство, будто их предали. Прогнозируется, что это состояние не может пройти бесследно. Даже после того, как экономическое положение стабилизируется и потерявшие место  смогут встать на ноги, они будут по-иному относиться не  только к своей работе, себе, но и к мифам об американском  образе