Король и шут
Я, король северных земель Вейсфаты, повелитель великих озер Лапурды и неприступных гор Арума, оставляю эти записи в назидание своим потомкам, дабы их не постигла та же участь, что уготована мне.
В двадцать два года я унаследовал трон своего покойного ныне отца. Молодость и дерзость сослужили хорошую службу мне и моему государству. Нещадно я боролся с врагами, отбирая у них земли, по праву принадлежащие моей короне и утерянные моими предками несколько веков назад. Десять лет я провел в боях и походах, и никто из моих подданных не может сказать, что я получил победу легкой ценой.
Шрамы от стрел и клинков врагов испещрили мое тело. Руки от бесконечных сражений превратились в железные ухваты, глаза привыкли смотреть на мир лишь через прорези в забрале, сердце обратилось в камень, а мозги – во вместилище ярости и гнева.
И все же, как ни стремились враги предать меня в хладные руки смерти, колесо фортуны крутилось в мою сторону.
Мир пришел на земли мои, и сердце мое вновь ожило, и стал я видеть цветущие, благоухающие сады, золотые пшеничные нивы, изумрудные луга и голубые глади озер. И стал я слышать трели птиц лесных и звучные песни младых дев, что спевают они вечером в хороводах. И ярость моя, и гнев ушли, как уходит в землю талый снег по весне.
И был я горд завоеваниями своими.
В тридцать три года ввел я в свой дворец королеву - ту, что была мне милей всех женщин на свете, красотой затмевающая звезды, мудростью превосходящая седые вершины гор, с душой – чище воды в горных ручьях.
И был я любим своей королевой.
Через год королева подарила мне наследника, белокурого принца с синими, словно озера глазами. Младенец рос и радовал нас своей ловкостью и рассудительностью, добрым сердцем и праведной речью.
И был я спокоен за сына своего.
Годы шли, и стал я скучать. И пиры, и рассказы о былых ратных подвигах в кругу моих вассалов утомляли меня. Красота и ласки моей королевы приелись и казались пустыми и постными. Наследник не радовал глаз, лишь напоминал мне о невозвратных годах моих. Охота да балы нагоняли сон, как давно знакомая колыбельная песня.
И было скучно мне.
Объявил я тогда указ, призвав ко двору всех, кто способен разогнать печаль мою. И пришли тысячи циркачей, танцовщиц, факиров и лицедеев. Я и двор мой чуть не умерли со смеху, наблюдая представления этой пестрой толпы, сбежавшейся во дворец со всего мира.
И был я весел.
И предстал передо мной старец из земель далеких, восточных. И готов был я и свита моя оценить его искусство. Но старец не был ни факиром, ни комедиантом. Он был торговцем. Я, было, проявил гнев свой: как он осмелился отнимать время своими никчемными товарами у самого короля. Но вдруг старец объявил, что привез мне шута, да такого, равных которому нет во всем мире.
И было мне любопытно увидеть эту диковинку.
Когда я увидел шута в первый раз, то едва не приказал казнить старца за насмешки над королем. Но тот, взмолившись, уговорил меня попробовать шута в деле. И - о боже! - нечистый подтолкнул меня согласиться.
Шут был непобедим в своем ремесле. Если и есть на свете радость, я узнал ее предел. Если есть на свете грусть, я был на дне этой грусти. Шут скрасил мое бренное существование, заменив мне и жену, и сына, и трон. Он заставил меня позабыть обо всех делах государства моего. Сон и бодрствование смешались. Шут открывал мне все новые и новые тайны бытия. Он делал простым и ясным то, что казалось непостижимым человеческому разуму. Научил видеть красоту в обыденных вещах и смеялся над вечными ценностями. Шут заставил меня вновь пережить и радость побед, и счастье плотской любви, и благость отеческой заботы. Шут стал мне другом, братом, сыном и отцом.
И был я счастлив.
Но вдруг шут мой пропал. И стало мне не грустно и не тоскливо, нет, стало мне больно, и смерть стала у врат замка моего. И никто, и ничто не могли удержать меня в этой жизни. И послал я искать шута. И повелел доставить его мне любой ценой. И тысячи гонцов отправились по повелению моему на поиски шута. И нашли они восточного торговца, и тот доставил мне мою пропажу, и щедро я вознаградил старца. Но старец не был рад награде, упредив меня об угрозе, которую таил в себе шут. Но я не слушал его.
И был я безумен.
Шут стал командовать мной. Я, король, стал его слугой, рабом, готовым исполнять любые его прихоти. И он уже не радовал меня своими шутками и здравыми рассуждениями о бытие. Нет, он лишь позволял мне существовать подле него. И я служил ему, как еще никто не служил своему хозяину. И стал шут владеть разумом моим и душой, и телом. И не отпускал от себя ни на шаг, заставляя стеречь его и молиться на него. Он и сейчас лежит себе на троне, в коробочке из черного дерева. Розовый порошок, обладающий властью могущественнейших королей.
Шут! Он превратил в шута короля и, взойдя на престол, медленно убивает меня. О, как легко он заползает мне в нос и горло с дыханием моим, как цепко он держит меня, не давая шевельнуться. Как изощренно он высасывает из меня жизнь!
И буду я мертв!
