У северных народов один раз в четыре года проводится праздник. Раньше он назывался «Медвежий праздник». Начинался он с того, что Верховный шаман убивал из лука четырехлетнюю медведицу. Ее поймали медвежонком в лесу, и сам Верховный шаман четыре года кормил и растил ее в деревянном срубе. Прикованную цепями к стене сруба медведицу расстреливали из лука вместе с двумя лайками. Медведица считалась собакой Верхнего человека и ее отправляли служить ему, а лаек так, за компанию. Чем меньше стрел расходовал шаман, тем удачнее будет следующее четырехлетие.
Зимой 82-го года я как раз и попал на отголоски Медвежьего праздника, называемого в советские времена Праздником народов Севера. Проводились спортивные состязания. Гонки на оленьих упряжках, стрельба из лука и национальная борьба.
Гонки начались удачно. В них чувствовался дух соревнования. Но окончились они ничем. Организаторы соревнования и телеоператоры требовали эффектного финиша. С пересечением ленточки на фоне ликующей толпы, подбадривающей участников. Но неприученные к виду множества людей олени перепугались, остановились и норовили убежать в тайгу. Каюры долго распутывали кучу нарт и оленей в сотне метров от ожидающих операторов.
Стрельба из лука тоже не порадовала зрителей. Ни один из метких охотников не смог попасть стрелой в мишень размером с входную дверь, расположенную в десяти шагах от линии огня. И только одной старой гилячке удалось попасть в угол мишени. За что она была вознаграждена цветным телевизором. После окончания торжеств я попросил лук и стрелы и был удивлен простотой задачи. Я без особого труда попал в мишень, хотя опыт стрельбы из лука был ограничен стрельбой в детстве неоперенными камышинками.
Состязания по национальной борьбе не состоялись, так как было невозможно найти хотя бы двух борцов устойчиво стоящих на ногах. Призы, самовары, ковры, телевизоры, магнитофоны и радиоприемники были розданы присутствующим. Принцип распределения был прост. Кого узнавала Советская Власть – Анна Ивановна – и кто смог самостоятельно подойти к ней, тот и получал очередной приз.
Все напоминающее праздник было тщательно запечатлено районными телеоператорами из Александровск-Сахалинского.
Сам Губернатор Северного Сахалина почтил своим присутствием праздник. По этому случаю он надел черную каракулевую шапку и нагольную меховую куртку, законным путем выдаваемую только летчикам-истребителям и генералам. Матвей Иванович, не будучи ни тем, ни другим, знал иные пути получения дефицитной вещи.
Преисполненный важности он появился среди ликующей толпы в самый разгар «соревнования» лучников. Он принял величественную позу: заложил одну руку в расстегнутую молнию на груди. К его удивлению, телеоператор не воспользовался предоставленной возможностью, а отвел телеобъектив в сторону. Очевидно, их строго предупредили – военных в кадре быть не должно. Однако Губернатор, приняв перемещение камеры как досадную оплошность оператора, поспешил ему на помощь и переместился в сторону съемки. Но и теперь оператор развернул камеру в противоположную сторону. Это уже обидело Матвея Ивановича. Он перестал стремиться попасть в кадр, но от оператора не отходил.
Торжества закончились, и телевизионщики стали весело укладывать аппаратуру. Один из них на какой-то вопрос ответил другому типа, засунь этот кабель себе в задницу. Бдительно стоящий на страже общественно морали Губернатор Северного Сахалина возмутился:
- Что вы тут, … вашу мать, материтесь при низших народах!? Я вам, ...дь, покажу, как себя надо вести! Ишь, ... вас в рот и в дышло, до чего дошли….Мля…, …даки!
– Товарищ, мы не материмся, – ответил ему ошарашенный телеоператор, – вы сами материтесь.
– Ты …ди у меня тут, ...ди! Вот прикажу привязать тебе нос к жопе и будешь так до утра стоять. Или в холодную посажу. До...ишься у меня. Моду тут взяли при низших народах материться.
Я подошел к телевизионщикам и кратко обрисовал им ситуацию, в какую они попали. Помня эпизод с рыбнадзором, посоветовал им тихо и незаметно собрать вещички и укатить. Я подхватил Матвея под руку и потащил к буфету, где нам налили по 100 граммов и дали по пирожку с олениной. Краем глаза я видел, что машина районного телевидения мягко покатила по заснеженной Виахту. А у нас веселье только началось.
