1.И все -таки это детство..

                                                                                                                         
Моё первое и самое яркое детское впечатление - кукла, очень большая кукла
Подозреваю, что она была обыкновенного вида и размера, просто мои собственные параметры в тот период не отличались от её габаритов, что и подтверждает фотография. Не помню, чтобы я одевала, кормила или водила гулять свою "дочку". Кажется, она заменяла мне родственников – в момент их отсутствия я с ней разговаривала. Ни как звали куклу, ни о чём я с ней вела беседы, ни куда она делась,  не помню. Вроде бы, я оторвала ей все, что могло оторваться. 
Других игрушек в доме не было, только пепельница в виде чёртика. Он сидел, по-турецки сложив ноги, а на них соответственно располагалась тарелочка под пепел. Рога на его голове болтались на пружинках.

Тогда, в раннем детстве, я узнала, что чёрт на татарском языке «шайтан». Когда мелкие предметы выскакивали у меня из рук и терялись в безграничных просторах нашей комнаты,  надеяться я могла только на него.  Мама, решив пошутить, посоветовала мне во время поисков приговаривать: "Шайтан, Шайтан, помоги!". С тех пор я частенько ползала под кроватью, под шкафом, под столом и бубнила эти слова. Нужно быть честной - он мне помогал, хоть и не всегда.
Кроме перечисленной мебели, в комнате, кажется, ничего больше не было. Своей кровати я точно не имела и  иногда ночевала у дедушки с бабушкой, где  мне стелили телогрейку на полу возле печки. Вместо подушки предлагались вещи,  каждый раз разные. Всё это мне нравилось, и я удивляюсь, откуда, сейчас у меня, просто маниакальная страсть к чистоте.

Одно время у меня часто шла носом кровь.  Когда матери это надоело, она вызвала врача. Ради такого случая в доме нашлось постельное бельё, которым была застелена родительская кровать. Меня уложили в неё и велели не улыбаться - видимо хотели показать тяжесть и серьёзность положения. Я была девочкой ответственной и родителей не подвела.

Врач назначила  отвар из листьев крапивы. Какой он на вкус, я так и не узнала.
Сама я очень любила "лечить" маму. Утром, когда её мучило похмелье, я подносила ей стакан с солёной водой. Это был мой фирменный рецепт от всех болезней. Для мамы мне было ничего не жалко, тем более соли. Бедная, она улыбалась, пила и морщилась; морщилась, пила и улыбалась. После чего я ставила ей карандашом укол в палец ноги, и наступало полное выздоровление.
На следующий день история повторялась. Иногда  лечение вызывало не ту реакцию, на которую я рассчитывала, тогда мама стремглав бежала к помойному ведру и ему отдавала всё, что я ей "прописала".  Помню, что в беззаботном детстве я точно хотела стать детским врачом. Видя сейчас со стороны их труд, я радуюсь, что мечта осталась мечтой. 

Когда мама и папа уходили (к сожалению, не на работу),  в моём распоряжении оставался весь дом. В зависимости от настроения я выбирала вид деятельности. Вариантов было много: я могла пойти гулять, могла пригласить гостей, открыть шкаф и, достав единственное мамино платье в горошек, устроить переодевания и выступления.

Платье, на мой взгляд, было шикарное; его длина регулировалась с помощью шнурка. Подвязываешь на талии и загибаешь сколько надо. Когда мама играла на баяне татарские мотивы, я от души выплясывала в нём на середине комнаты. Если дома никого не было, я просто вертелась перед зеркалом.
Но круче всего мне удавались прыжки с шифоньера. Для этого нужно было выдвинуть все ящики, по ним, как по ступенькам, забраться наверх и прыгать на кровать, стоящую рядом. За долгие дни тренировок у меня это хорошо получалось, а вот приглашённая  подружка один раз приземлилась неудачно. Она же и была наказана за это своими родителями - ей запретили со мной общаться. А меня, если память не изменяет, совсем не наказывали.   
Когда мне надоедало сидеть одной, я отправлялась в гости к дедушке и бабушке. Они жили за стеной, но пройти к ним можно было только по улице. У них было тепло, был хлеб и квас, в общем, всё для классной жизни. Помещение у стариков по сути являлось кухней: просто комнату они отдали сыну - моему отцу, а дверь заставили комодом. Посреди кухни я ставила табуретку, обвешивала её газетами и это была уже моя личная жилплощадь. Сидя в ней и разглядывая газеты, я постепенно к пяти годам научилась читать. 

Летом особую радость  доставлял огород. Там росли малина, смородина, яблоня, огурцы, и всё, что должно расти в огороде. Бабушка героически трудилась в нём на благо нашей большой и  не самой трудолюбивой на свете  семьи. Мне кажется, я одна уничтожала весь урожай помидоров. Страстная  любовь к томатам осталась и до сих пор, муж подтвердит!
   
В малиннике я лазила часами, пока меня не съедали комары и слепни. Оттуда я, как правило, отправлялась в "домик неизвестного архитектора". Это был типичный деревенский туалет. Дыра в нём немного пугала, ведь если не дай Бог, координация меня вдруг  подвела, вынырнуть оттуда я вряд ли смогла бы. 
Во дворе тоже была масса интересного: пустой гараж, бочка с водой, дырка в заборе к соседям. Через неё один раз 25 октября мать обеспечила нам праздничный ужин в честь своего дня рождения, а у соседей на одну курицу стало меньше.

За оградой росла сирень - самая пышная и красивая в нашем переулке(переулке Спартака, что в Западном поселке города Кургана) и в окрестных тоже. Весной все прохожие считали своим долгом приложить к ней руку. Мне было жаль делиться такой красотой, и я простаивала целыми днями возле неё, охраняя. Когда кто-нибудь начинал ломать букет, я громко спрашивала, обращаясь в ограду: "Дедушка, ты идёшь гулять?" Зря я надеялась спугнуть "грабителя". Все знали доброту Ивановых. Да, вот такая редкая фамилия была у моей семьи.

Переулок наш упирался в Тобол. Раньше в этой реке можно было купаться, что все в общем -то и делали. Мы вдобавок ещё сажали на берегу картошку. И главное, осенью кроме нас, её никто не выкапывал.
От дома до реки и обратно - мой обычный прогулочный маршрут. Очень быстро я стала совершать его одна; иногда с пьяным отцом, реже  - с пьяным дедом. Вообще - то дед не пил, но один раз мы всё - таки умудрились свалиться в котлован, довольно глубокий. Дедушка сломал руку, а я упала на него сверху и отделалась лёгким испугом. Как я выбралась, не помню, а как неслась домой, вопя во всё горло, - помнят наверно даже люди посторонние, жившие в радиусе квартала от места события. 

Я часто слышала от людей, что  у моего отца "золотые руки". Сначала рассматривала их, потом усвоила смысл и гордилась этим. Он сделал мне столик, который крепился  к стене, не имел ножек,  подпирался палкой и по необходимости легко убирался, превращаясь в висячую доску. Конечно же, он находился рядом со столом взрослых, чье содержимое  частенько попадало на мой. Хорошо, если это касалось только закуски. Но однажды  в жару, прибежав с улицы, я от души глотнула из стакана с "водой". Теперь понятно, почему я терпеть не могу спиртное.

И пиво пить я бросила года в четыре. От него одни неприятности. По его и моей вине мы лишились телевизора. Раньше телевизоры стояли на ножках и меня играючи посадили на эту чудо - технику, с которой слезть я сама не могла. При этом я из стакана периодически пила пиво, налитое  то ли из-за отсутствия газировки, то ли с медицинскими целями, а скорее всего, его просто сунули, чтобы я  помалкивала. В общем, про меня забыли. И вспомнить должны были, только когда начнется очередная серия про Штирлица. Я не смогла дотерпеть до этого момента. Телевизор был испорчен. Отец потом постоянно ставил мне это в упрек. Телевизор в его доме с тех пор больше не появился, а в мочегонном действии пива я убедилась на собственном опыте и приобрела к нему иммунитет.

В детский сад я ходила редко. Видимо, так же редко, как  родители ходили на работу. Но иногда я там появлялась, и это расстраивало воспитателей. Нет, я не пакостила и не баловалась, я была ангелом, но меня постоянно забывали забирать из сада домой. То же самое потом происходило и с младшей сестрой, поэтому  я стала уводить ее сама.  Я любила  этот путь длиной в три квартала с Таней  за руку, сестренка не очень, но выбора у нее не было.
Возможно, я не заботилась бы так о ней, но произошел случай, о котором мне трудно вспоминать.

Танюше  было 10 месяцев, на дворе стоял ноябрь с типичными зауральскими морозами. Я сидела у бабушки в своем газетном «особняке», родители, очевидно, были  дома. Почему - то Таня  все время плакала - это было слышно за стеной. Через полчаса ее голос стал срываться. Я потянула бабушку домой посмотреть. Когда мы вошли, то увидели, что малышка совершенно голенькая, причем фиолетового цвета, сидит на полу в нетопленном темном доме в осколках стекла  и что - то находит среди  них  и ест.  Это была банка с вареньем, которую она разбила.
Мы не могли ее отогреть. На следующий день поднялась высокая температура. Мама поочередно с отцом носили сестру на руках. Таня уронила голову на  плечо, и ее постоянно рвало. Плакать она не могла. Родители были трезвы, а я их ненавидела.

А дальше - больница, воспаление легких, много уколов, от которых остались ямки, даже  теперь ( прости, Татьяна ,за эту подробность). Сказали, что нам повезло с врачом, иначе бы ее не спасли. Я помню это из разговоров взрослых. И как же я  теперь трясусь за здоровье своих детей.
Я радовалась рождению сестры. Хорошо помню, как мама ее носила, хоть и было мне тогда около 4 лет. Мать в то время меньше пила,  частенько лежала со мной на кровати и болтала о всякой ерунде. Рассказывала анекдоты, причем, совсем не детские, а когда мы начинали смеяться, сестра толкалась в животе так, что пинок доставался и мне.

А потом у меня появилась живая кукла. Видимо, взамен той, игрушечной. Когда в доме начиналась потасовка, я с умным видом заворачивала сестру и выносила на улицу от греха подальше. Там же я ее и кормила из соски не помню чем.
Дрались родители смертным боем. Кажется, мать имела  опыт работы в СИЗО и поэтому рукопашные происходили на равных. Иногда на улице ко мне подходили люди, темное прошлое которых просто светилось на лбу, в глазах и других местах в виде татуировок, фраз, в походке. Они гладили меня по голове и сообщали, что знают мою маму. Это впечатляло. Потом эти люди могли появиться у нас в доме за столом, они же частенько принимали участие в боях. Мама уже давно не работала в милиции, коллеги ее не навещали, а вот подопечные не забывали, что понятно. Спасибо, мама, что на работе ты к ним не придиралась и тайком приносила папиросы. Возможно, это спасло нас от многих неприятностей.

У нас с сестрой очень маленький опыт посещения детского сада. Будь бы побольше, может, я и не работала бы сейчас дошкольным педагогом. Тем не менее, есть, что вспомнить. Например, первую любовь. Жаль, имени не помню. Речь идет об одном  из братьев  - двойняшек. Одного я в упор не замечала, а другим увлеклась. Чем это можно объяснить, не знаю. Возможно, тем, что кровати у нас на сончасе стояли рядом.
Разговаривать нам не разрешали, лежать с открытыми глазами тоже. Более того, нас укрывали с головой одеялом, видимо, за день наши милые лица воспитателям очень надоедали. Но мы и в