Старлей

Старший инженер особого конструкторского бюро Сергей Мерзликин сидел у себя дома на кухне, смотрел на улицу через давно немытое окно и пил горькую.
Пил один, понемножку, закусывая привезенными матерью огромными рыжими помидорами. Разламываемые пополам, прямо руками, помидоры послушно распадались на две блестящие от проступающего сахара половинки и поглощались Мерзликиным без соли и масла, с сочным причмокиванием и медвежьим облизыванием пальцев.
Картина была не совсем приглядная, но Мерзликин жил один и в гости никого не ждал. Из всей одежды на нем были лишь без конца сползающие с начинающего оформляться животика раскрашенные в нежно - голубое трусы и слегка рваная, давно не стираная тельняшка.
Если Сергей когда и пил один, то пил грамотно! Исключительно, по ранжиру – за родителей, брата, сестер, бабушек и далее в том же строгом порядке. Тосты произносились вслух и большей частью стоя. Вот таким благопристойным молодым человеком был старший инженер Мерзликин.
Но не в этот день!
В этот день Серега пил с утра, пил просто так, без тостов и вставаний. Пил с тоски, хмуро глядя  в одну точку родного с детства двора. Так вот бывает, когда одни друзья уехали кто куда, другие переженились, третьи спились. Кто-то уже сел, кто-то вышел, а кто и в армию попал, по дури.
И ты вдруг оказываешься один. Ну, просто совсем один!
Нет!! Как бы все рядом: и родители, и сослуживцы, в огромном городе полно людей! А ты все равно один, как в пустыне, или как в джунглях. Мерзликин не был ни там, ни там, потому может быть и пил один.
Во входной двери раздался резкий звонок, потом еще несколько. Сергей встал и пошел открывать. На пороге стоял Витька Сафонкин, бывший однокурсник, бабник и выпивоха, а ныне презренный женатик.
Зимой он съездил домой в Витебск на годовщину школы, а уже в июле прибыла депеша от его одноклассницы Катьки Перфильевой, что она «…после того Нового года ...в положении…», что «…до этого у нее ни с кем ничего такого не было…», что «…все уже поздно…» и что «…надо что-то решать…!».
Точно к концу сентября Катька родила сына, а за месяц до этого они с Витькой расписались, к легкому недоумению красавицы Леночки, с которой Сафонкин жил до этого два года гражданским браком, у ее родителей.
 Судьбу не обманешь!
Радостный Витька, вырвавшийся на час из домашнего ада, с шумом грохнул принесенной бутылкой об стол и торжественно произнес:
- Давай, быстро, Серега! Я за питанием послан. Там Вовка орет как конь! Жрать хочет! Времени в обрез!
Мерзликин хотел его послать тоже. Но вовремя вспомнил первый курс, как он пошутил при всех над Витькиной правой рукой, которая была в два раза толще левой в районе бицепса. Чуть позже  выяснилось, что Сафонкин увлекается метанием копья. Удар копьеметателя, хоть и левой рукой, надолго отбил у Сереги охоту перечить этим дуракам -пятиборцам.
Они быстро треснули по паре и, уже убегая, Витька выпалил:
 - Слушай, Серега! Совсем забыл! Тут, в военкомате, есть такой Володя. Буквально, за пузырь может нам сделать старшего лейтенанта запаса! Давай сходим завтра! А!
 - Да, на хрена он мне, этот запаса! – сплюнул горькую слюну Серега.
- Да пусть будет! – вытаращил глаза Витька. – А вдруг война! А мы уже старлеи. По роте сразу дадут!
- Ладно! Завтра посмотрим! – еле сдержался Серега, подталкивая Витьку по локоток к выходу. Тот, хватив еще одну напоследок, исчез в проеме двери. Все стихло. Мерзликин, налив и себе тоже, опять тупо уставился в окно родного двора.

На утро он был разбужен резким звуком дверного звонка.
«Милиция!» - почему-то решил он.
Но на пороге сиял выходным костюмом Витька, выразительно позванивая чем-то гремучим в черном дипломате.
 - Ты чего! Придурок! Восьми еще нет! – окрысился Серега.
 - Я все Катьке рассказал! – доложил Сафронкин. – Одобрила! Одо-о-брила! Во! Деньги на водку дала! Какие же они все-таки дуры – бабы эти! Не получиться, сами выпьем! Не пропадет!
Вспомнив все, Мерзликин вздохнул и, не сопротивляясь больше, направился в ванную. А простодушный, наивный Витька засеменил в кухню в надежде добить вчерашнее.
Надежда умирает последней!
Ровно в девять утра они молча стояли на вытяжку в кабинете старшего инспектора капитана Гришкина В.В., боясь произнести слово. От стола оторвалась взлохмаченная голова офицера с мутными блуждающими глазами.
- Сборы! – выдохнул он страшным перегаром.
- Никак нет! – поджался Витька. – Досрочное звание!
- Досрочное!? – приподнялся инспектор.
Соискатели вздрогнули и разом отступили к дверям. На каждом погоне кителя бывшего капитана виднелись по две дырки от вырванных в гневе звездочек, которые чудесным образом превращали его в старшего лейтенанта.
- Валим отсюда! – прошипел Мерзликин.
Но бывший капитан остановил их красноречивым жестом.
- Есть чего!?
- Так точно! – вытянулся Колька.
- Ждите внизу! – отрывисто скомандовал капитан-лейтенант. - В сортире! Мужском! Скоро буду! Народ у меня! Сейчас!
Друзья упругими теннисными шариками скатились вниз  и очутились в до невозможности вонючем туалете, где, похоже, мочились исключительно на пол, а испражнялись аккурат мимо унитазов, если таковыми можно было назвать произвольной формы дырки, грубо прорубленные в бетонном полу.
Тонко организованного Мерзликина сразу же замутило, копьеметатель мужественно держался. Через двадцать минут явился царедворец. Прошедший суровую школу спорта, Витька отстегнул замки дипломата,  достал коньяк с лимоном и пластмассовый стаканчик. Володя одним ловким движением натруженной ладони снес пробку и, жадно приложившись, опустошил разом не менее трети бутылки. Одновременно, другая его рука едва уловимым жестом отринула закуски.
 Обтерев полой шинели покрасневшие губы, инспектор сморщил лицо, провел обеими сверху вниз руками по лицу, затем по затылку и за ушами. Набрав две полные пригоршни трудового пота, он резким движение сбросил все это на пол. Миазмы с адским шипением задымились, в воздух поднялась гремучая смесь человеческого духа и продуктов его распада.
Некоторое время Володя стоял, прикрыв рукой усталый взор, затем  выпрямился, осмотрелся и произнес вдохновенно:
- Вот, что такое сборы, пацаны! Вы думаете - водка, бабы!? Вот так вы думаете!?
- Да нет! Мы понимаем! – проблеял Колька.  – Дело-то государственное!
 - Вот! – поднял вверх палец мгновенно окосевший инспектор. – Благодарят потом! Приходят! Да! Тут-то чего -  водка, бабы! А ТАМ! Там, вот ТО!!
- Так не на сборы мы! – чуть не заплакал Сафонкин и протянул ему вторую бутылку. – Мы, насчет звания! Досрочного.
 - Запаса! – добавил тихо Мерзликин.
 - У-у-уу! – понял все инспектор.  Рот его был занят бутылкой, но левая рука махнула пару раз одобрительно. – В одиннадцать ждите у входа! А это я с собой!
Друзья выскочили на улицу, жадно ловя заржавевшими глотками свежий воздух.
- Ну, что!? – прорвало Мерзликина. – Получил звание досрочное! Козел! Валим отсюда по–бырому, пока и правда на сборы не заслали!
- Ждать будем! – веско ответил Колька. Глаза его потемнели, а утолщенная правая рука слегка напряглась.
 - Ждать, так ждать! – разом смирился Серега. – А чего не подождать! Тем более, что вопрос серьезный. Я считаю, обязательно дождаться надо!
И отошел чуть в сторону.

Больше часа трезвые, злые и голодные кандидаты в старлеи прохаживались по соседним подворотням, пока в дверях не появился Володя. В шинели, тоже с вырванными дырками на погонах, в надвинутой на самые брови фуражке он равнодушно прошел мимо и, скривив губы на бок, произнес полушепотом:
- За мной! И без шума, мне!
Выждав три секунды, Мерзликин с Сафонкиным, поминутно оглядываясь, двинулись за своим протеже.  Они перешли оживленное шоссе и направились вглубь двора, усеянного унылыми пятиэтажками.
Инспектор зашел в один из подъездов и нажал звонок квартиры на первом этаже. Друзья предусмотрительно остались ждать на нижней площадке.
Дверь открыл медведеобразный мужик и хмуро, с тревогой уставился на человека в форме.
 - Вы, к какому военкомату приписаны, товарищ! – ласково спросил Володя.
- Вон к тому, напротив! – махнул головой в противоположную сторону мужик.
- На сборах давно не были!
 - Года четыре назад был! – заюлил мужик. – А сейчас мне никак нельзя, товарищ кап..., лей…, э-э!
 - Инспектор я! Просто, инспектор.
 - Нельзя, товарищ инспектор! Сынка, вона, народился! Жена не работает. Еще один, в школе сейчас. Сейчас уехать никак не могу! Ну, прямо никак!
- Мужик! – без всякой логики спросил инспектор. - У тебя тут выпить можно! Тут ребята пришли, а у меня …там,  неудобно!
- Та…, какие разговоры! – растрогался мужик. – Та хоть живите здесь, товарищ инспектор! Только из пожрать – огурцы, да капустка!
- Идите сюда! – крикнул соискателям Володя. – Только смотрите! Тихо у меня! Семья! Дети!
Мужик еще не начал метать на стол, как в кухню выплыла с ребенком на руках, дородная, неряшливо одетая и непричесанная дама средних лет в цветастом халате, с выглядывающей из-под него ночной рубашкой.
- Вить! Ты что ж,  прямо с утра уже, что ли! Ты, гад, мне вчера какие слова говорил! Какие, блин, обеты давал? На коленях стоял! Руки целовал, козлина небритая! А сам чего это!? А!? А это кто? А?
 Все застыли. Володя нахмурился. По лицу его было видно, что женщин он несколько недолюбливал.
 - А может и правда, Виктор! – строго произнес он, глядя в пол. - Не стоит! Семья! Ребенок маленький! Давайте-ка, завтра, к девяти, в военкомат! И на сборы! Два месяца! Повестку там и выпишем!
- Какие! Какие еще повестки! Алкаши проклятые! Он здесь-то водку жрет, день и ночь, а там вообще!
- Полина! Пол-лина! – взорвался мужик. – Выдь, на …! Выдь отсюда, на …! У меня вон и нож в руках, недолго до беды, на…! Выдь, я сказал, на…!
Женщина охнула, задом открыла дверь и  исчезла в соседней комнате. Все облегченно вздохнули.
 - Роды у нее тяжелые были! На голову пошло! Ну! За армию! – оправдался мужик.
 - За Вооруженные Силы! – вежливо поправил его Володя.
 - Ты, Виктор, не робей! – раздобрился через полчасика Володя. – Пока остаешься. Но, будь готов, всегда! Дело такое! Армия!
Окончательно успокоившись, мужик приоткрыл дверь в спальню и с гордостью сказал устало:
 - Отбился я, Поля! А ты шумела!
 - Да пошел ты! – с любовью ответила жена.
 - Вот дура! Из всех баб – дур, самая дура! – мягко отреагировал мужик и никакой Ромео не нашел бы столь проникновенных слов.
Уставший Володя чуть уснул, а остальные прикончили почти все, предусмотрительно оставив чуть-чуть инспектору.
Примерно через час вся компания, обнявшись и держась друг за друга, стояла возле подъезда.
- Да, я! – кричал Володя. – Да мне эту Вашу карточку! Да, у меня их пять тысяч штук в сейфе валяется! Никаких сборов, ребята! Вы здесь Родине нужны!
- Так мы насчет звания-я! – икал Витька.
- Помню! Помню! – повторял как заведенный Володя.
На том и расстались.
Володя широко расставляя ноги, твердой тренированной походкой отправился на службу, а Витька, волоча на себе полумертвого Мерзликина бормотал про себя.
- Забудет он все! Как есть забудет!

Через тридцать с лишним лет, генерал-майор Мерзликин сидел в своем служебном  кабинете и пил горькую. Опять один и опять почти без закуски. Он сидел и смотрел в такое же, как тогда немытое окно. Только за окном был не его родной