УПУЩЕННАЯ ЛЮБОВЬ - грустная история

НА КОНКУРС


УПУЩЕННАЯ ЛЮБОВЬ



В номере мой сотоварищ что-то писал. Я решил воспользоваться его занятостью и решил заняться делами земными.
Я размечтался - "А что если пойти в гости по знакомому адресу красавицы одесситки Софочки?".
Решено, сделано. Умудрённый приобретённым жизненным опытом, я купил в гастрономе на Дерибасовской торт и конфеты, а у девчушки стоявшей тут же - букетик цветов. С гостинцами и цветами в руках, вскоре уже стучался в знакомую дверь.

Мне открыла незнакомая женщина:
- Извините, пожалуйста! Здесь, когда-то жила девушка София?
- Да, жила, а теперь не живёт. А вы кто?

Пришлось долго объяснять. Меня пригласили в комнату. Женщина, мило улыбаясь, представилась тётей Софы. Выяснилось, что девушка моя давно уже замужем. Живёт вместе с мужем. Детей у неё нет.

Рассказывая, женщина как-то горестно усмехалась, а закончила просто:
- Я её увижу. Передам, что вы заходили и гостинцы передам. А как вас найти?
Мы ещё посидели. Я отказался от чая и медленно побрёл в «Дом моряка». И зря не спешил! В номере меня ожидал сюрприз - записка с номером телефона и именем: «Софа».
Под нахлынувшими воспоминаниями, я дрожащей рукой набрал номер и услышал знакомый голос:

- Софа это я! - ответом было молчание - Софочка, это я! Здравствуй!
- Где ты был все эти годы, босяк! - всхлипывала женщина на другом конце провода - Я ждала, ждала...!
- Я тут, в Одессе! - сказал я - Мы можем встретиться?
- Конечно же, глупенький, можем! - потом нерешительно сказала - Но мне надо подготовиться. Я к тебе приеду завтра. Ты днём свободен? - и, не дожидаясь ответа, подвела черту - Позвоню завтра в полдень. Целую. Пока.

Я, совершенно счастливый, положил трубку. И "глупый” и ”целую” вполне говорило о том, что меня помнят и хотят встретиться.
Когда на следующий день, я увидел Тому, скажу честно я растерялся. Передо мной стояла полненькая женщина.
Косы не было, вместо этого была обычная короткая причёска. От девчушки из прошлого не осталось ничего. Всё это было мной оценено мгновенно. Мимо Софы моё разочарование, не ускользнуло:

- Удивляешься, где та стройненькая девочка? Ты ведь знаешь, у нас такой климат калорийный! Вот мы женщины и полнеем с возрастом. Заставляешь меня вспомнить о своём возрасте, а это с твоей стороны не прилично.

Она меня потянула за рукав к такси, на котором она приехала.
- Одесса это большая деревня. Тут сплетники на каждом углу, а я женщина замужняя. Ну-ка, садись быстро в машину и отдвинься от окна подальше, – сказала, а сама тут же прижалась горячим бедром – Ты, милый, не расстраивайся, что я немного расплылась. Хорошего человека должно быть много. А ты плохой, плохой! Потому и тощий.

Ехали мы достаточно долго. По дороге я заскочил в магазин за бутылкой шампанского. Домик, в который меня привели, фактически был одной большой комнатой, обставленной довольно скромно.
- Это жильё моей подружки, которая не будет распускать язык. Располагайся, а я сейчас похлопочу.

В результате этих хлопот, на столе появилось достаточно много вкусной еды. Я, натерпевшийся в этой командировке едой в общепитовских столовых, с жадностью набросился на угощение.
- Теперь ты понимаешь, что я классная хозяйка! - задумчиво сказала Софа.
В этих словах было так много недосказанного, так много женской горечи, что мне стало не по себе. (вставка)

- Как же ты жил эти годы, босяк? Ты получил моё письмо? Там ещё фотография была. Эта моя фотка перед той несостоявшейся свадьбой. Помнишь? Захотела оставить себе память о моём девичестве. Ну, что ты молчишь? Давай говори!

- Я и пытаюсь, но ты тарахтишь вопросами, а я не успеваю ответить.
- Хорошо, хорошо. Я помолчу. Так что с письмом?
- Получил. Ты там такая хорошенькая девочка с косами.
- Что же ты этой девочке так и не написал? Эх, морячок, морячок!

- Я уже давно не морячок. Я теперь торгую с иностранцами. Только не на одесском «привозе». Ха-ха-ха! – глупо хихикнул я, скрывая неловкость - А с письмом…! Ты ведь помнишь, какая у меня тогда была неопределённость. Офицерских погон нет! Дадут или нет! На какой флот меня распределят! Где это будет – Север-Юг! Я решил, как только будет понятно, напишу.

- Ну, и?
- Подожди! Не перебивай.
- А и не надо! Перестань врать! – Софа энергично отмахнулась от моих объяснений - Я тебе сама всё доскажу! Ты завертелся, закрутился, засуетился. Забыл девочку из Одессы. Получил свои погоны и забыл.
Противный! Противный! – и опять, как в тот памятный вечер знакомства Софа заплакала, а я утирал ей слёзы платком. Слёзы прекратились в обычной её манере: она громко высморкалась в платок и хихикнула – Вот так морячок! Извини! Нервы стали паршивые! Это всё мой муженёк.

- Плохо с ним живёте? – осторожно спросил я.
- Почему плохо? Живем, как и все. Меня с ним родители познакомили. Был еврейский мальчик, с хорошей головой и планами на жизнь. Послушала его прямо орёл с дальним полётом. Ну вот! Ждать тебя дальше окажется себе дороже. Решила – пойду замуж. Будь, что будет! А муженёк по жизни оказался непутёвый и со временем превратился в задрипанного петуха.

- Наверное, не совсем «задрипанный», раз ты с ним живёшь?!
- Ой, дяденька оставьте ваши подковырки. Начал муженёк с того, что мгновенно сделал мне ребёнка. Я ни вздохнуть, ни охнуть не успела. И здрасте - забеременела! Накинулся на тёлку как бык производитель.

- И кто же родился мальчик или девочка?
- Подожди! Имей терпение женщину дослушать. Нетерпеливый как мой муж, - у Софы опять заблестели слёзы, но она сдержалась – Аборт уговорил сделать. А я дура особенно и не сопротивлялась. Мы молодые говорил, давай поживём в своё удовольствие.
А я ему – «Если хотел пожить в удовольствие, надо было сначала гондон одеть!». И пошло у нас после этого всё наперекосяк. С работой у мужика стало не клеится. Отовсюду его выгоняли. Сейчас экспедитором работает – развозит товар на машине по магазинам.

- А ты? Помню, хотела в институт поступить.
- Я же говорю – жизнь кувырком! – Софа отмахнулась рукой от назойливого и неудобного вопроса - Муж ждёт решения о выезде в Израиль.
- Вот значит как! – промямлил я неопределённо.
- Только я туда не поеду. Ни фига у него там не получится. Здесь хоть понятно где свои, где чужие. Я всегда работу в Одессе найду. У тебя конечно семья?
- Да.
- Живёшь в Москве.
- Да.
- А дети есть?
- Две девочки.
- Счастливый. А я за тот аборт расплачиваюсь.

Мы помолчали. Между нами сгущалась тягучая грусть от которой становилось как-то не по себе. Софа повернулась ко мне и сказала:
- Вот видишь, какая я стала. Толстая, косы срезала, - горестно вздохнула и вдруг оживилась, как бы рукой отвела тоску - Знаешь, а я рада нашей встрече.
Я ведь твоя должница! - вдруг весело засмеялась она - Помнишь тот день, когда нас разогнала по комнатам моя мама? Все эти годы жалела, что мы с тобой тогда так и не дошли до конца. Я ведь в тот день твёрдо решила что-то о тебе важное оставить на память.

Она надолго задумалась, как-то мечтательно посмотрела на меня и сказала:
- У нас должен был родиться красивый ребёнок! Но не получился! - задорно тряхнула головой и сказала - И всё же, я хочу выполнить свой замысел. Ты думаешь, я тебя так просто сюда затащила? - и она уверенно потянула меня к дивану.

Потом она рыдала у меня на плече, как тогда в парке «Победы». Я вытирал её слёзы, гладил по голове, говорил какие-то успокаивающие слова. Но как могут успокоить слова, когда поезд ушёл, а мы цеплялись за его последнюю площадку. Не было никакой надежды, вскочить снова в этот поезд на ходу.

Вторая встреча с Софой, произошла на другой день в небольшом скверике возле нашей гостиницы. Толя Хомутов продолжал корпеть в номере над своей запиской, а выгонять его было неудобно. Хотелось, как когда-то побыть просто вдвоём.
В тот вечер мне повезло. Рядом с нами оказалась компания молодёжи, которая не очень умело, пыталась петь под гитару. Что уж со мной в тот раз приключилось, не знаю! Я попросил у них гитару, настроил её под себя и устроил импровизированный сольный концерт на лавочке в скверике.

То, что у меня хорошо получается исполнение старинных русских романсов, на тот моменту я знал. Но на эффект, который случился в тот вечер, я не рассчитывал. Молодёжь приняла моё исполнение на "ура” и просила петь ещё и ещё.

Романсы мои, конечно же, я посвящал Софе, и ушедшей безвозвратно молодости, в которой мы когда-то встретились. Милая моя женщина тихо плакала, слушая проникновенные слова романсов, которые всё объясняли, просили прощения, обращались к несбыточной надежде.
Ушла она не оборачиваясь, только вяло помахала рукой в прощальном жесте.
"София! Помнишь дни золотые? Кусты сирени...”.
Где ты? Как ты? Ау!
С уважением