Есть что-то в военной службе такое, что само по себе утолщает кости черепа. Особенно их лобную часть. Вы ж видели, как десантники об голову бутылки бьют и кирпичи ломают. Любого гражданского тонкостенным железнодорожным стаканом тресни – и унесут с сотрясением мозга. Я перед училищем в фанерную перегородку врезался, так после этого полчаса изображение в глазах как пазл собирал. А потом училище окончил и никогда свою черепушку на ударную прочность не тренировал. Да нам, штурманам, запрещалось ударную нагрузку на голову принимать, даже боксом и карате не разрешали заниматься. Вроде, штурманские мозги дорого государству обходятся, особенно если на килограммы брать. Это ж сколько черепушек наколоть надо, чтобы килограмм набрать? Потом неоднократно проверял – как броня у легкого танка. Безо всякой тренировки само как-то наросло.
Я лейтенантом, в Питере, как-то со студентами задрался. Вот и долбанул одного своей башкой в лоб. Так парень мало того, что на три метра отлетел, так ещё и отключился минут на десять. Мы его потом еле в чувство привели, а очки так и не нашли; видно дальше полетели. Институт-то он окончил, но потом, пока гражданским был, от военных держался настолько далеко, насколько обстановка позволяла, и заговаривался иногда. Так стоящего инженера из него не вышло и пришлось ему в армию идти. Там он через некоторое время в пивбаре повздорил, и ему об лоб кружку пивную разбили, он и не почесался. На пользу служба ему пошла. А я потом, уверовав в силу и непробиваемость военного лба, еще несколько раз, причем с неизменным успехом, этот прием, удар головой, применял.
Будучи уже совершенно взрослым, в звании подполковника, отдыхал я после Чернобыля на Камчатке, в военном санатории, что в Паратунке находится. А это тебе не хухры-мухры! Санаторий славился тем, что имел три бассейна с термальными водами и там, иногда, подводники и космонавты сил набирались.
Дело было в конце марта. Погода – такую не закажешь. Минус один-два градуса, ни облачка, ни ветерка. А небо такой синевы с фиолетовой оторочкой по горизонту, что уж синее только полоса на триколоре. Утром на зарядку выходил и дивился на неземной пейзаж. Линия сопок такая причудливая, что, наверное, только на Луне или Марсе похожая может быть, а цветом они, цветом только с экраном телевизора сравнить можно, который раньше «голубой» называли.
Мы с дочкой на лыжах ходили кататься. Дорогу перейдем, там спортивные костюмчики в скатки скатаем и в плавках и купальнике дальше бежим. Через час внутреннюю часть бедер подпаливать начинает – отраженный от снега солнечный свет загар в этих местах наиболее сильный дает. Лыжи всего на несколько сантиметров в снегу утопают. Вот дочка и говорит:
– А снегу-то немного.
– Да!? – отвечаю. – Ты так думаешь?
Я с одной лыжной палки кольцо снял и палку в снег вогнал. Целиком. Еще и рука моя чуть не по самое плечо утонула. Вот так! Не менее двух метров снежный покров был.
Ходили мы в бассейны термальные купаться. Красота! В одном температура воды 30 градусов, в другом 35, а в третьем от 38 и до 70 в том углу, где из трубы вода источника наружу выходит. Бассейны разделены бетонными перемычками метров по пять–восемь шириной. На перемычках сугробы снега. И в каждой перемычке, очевидно, канал, бассейны соединяющий, есть. Заметил я, что пацаны в одном бассейне исчезают, а в другом появляются.
Мы, поочередно, начиная с 30 градусного, во всех трех бассейнах погрелись. Я после самого горячего в сугроб ложился. Холодно, кожу как ножом режет, но потом, когда в самую горячую воду опять окунешься, чувство такое, будто ты растворился в этой воде, и нет тебя больше. И нет ни болячек, ни огорчений, а есть чувство, что ты с Землей в самом первом рассоле единое целое составляешь. Ну, это уже философия начинается.
Заметил я, что пацаны, из 30 градусного, в 35 градусный под перемычкой проныривают и потом среди теток появляются. А тетки под стенкой сидят на чем-то.
Мне ж, конечно, тоже надо. В горячей воде боязно глаза открывать. Да и не знаю, как ее состав на роговицу повлияет. Вот я с закрытыми глазами в туннель под перемычкой и нырнул. Туннель довольно широкий, не менее двух метров. Стенки рукам не мешают, гребу потихоньку. Когда, по моим расчетам и внутренней навигации, перемычка вот-вот закончиться должна, я для большего эффекта появления среди теток, самый мощный гребок сделал. И тут же получил неимоверной силы удар по лбу. Что там искры! Салют в День Победы, единственное с чем сравнимо то, что у меня из глаз посыпалось или взорвалось. Я еще один гребок, чтобы на поверхность воды вырваться, сделал. Выскакиваю, воздух ртом хватаю и за лоб держусь.
Смотрю, тетки тоже повскакивали и встревожено озираются:
– Что это было? – друг дружку спрашивают и на меня с подозрением смотрят.
Оказывается, поперек подводного канала проложена рельса. Вот я в нее со всей дури и врезался.
– Вы что по рельсу кувалдой ударили, чтобы нас напугать? Мы даже соскочили с нее.
– Откуда кувалда? Вот, башкой врезался.
А они не верят. Так как если головой с таким шумом в рельс треснуться, то на лбу шишка, ссадина, синяк, наконец, появиться должен. А тут – ни-че-го!
Вспомнил я, как в училище в регби играл, и Валек Кувшинов мне в глаз на пересекающихся курсах коленом заехал. Тоже ничего не появилось. Даже фингал завалященький и тот не засветился. Вот она когда закалка военная началась. Что-то армия человеку все же дает. Что бы там ни говорили.
|