Респаун

Я стал теперь про себя смеяться, но это смех совсем другого рода. Никто из нас не знает, куда заведет тебя в итоге твоя свобода
«Тоска» 7 раса

1
- Один.
- На какое время? – вежливо спросила кассирша, просматривая узкие ряды свободных мест.
- Часа на четыре-пять, у меня есть одно незаконченное дело.
- На четыре тридцать, Вас устроит?
- Конечно, - я посмотрел на часы, оставалось сто десять минут.
- С вас 2013 рублей.
За это нужно еще и деньги платить?
- Вот, возьмите.
- Пройдите в зал ожиданий и приятной дороги.
- Спасибо, - просто за то, что вы есть. Человек все время занят собой, ему очень тяжело вырваться, но сегодня я понял одну вещь: я бесконечно устал и нуждаюсь в отпуске.
Солнце слабо сияло из-за серых осенних облаков. Каждую осень мне больно за опавшие листья, я не нахожу себе места от ощущения и холода. Но именно этого времени я жду больше всего, когда плохо тебе – лучше получается понимать других. Кто-то назовет меня мазохистом, но он этого не услышит, потому что я никому не скажу, значит - не назовет…
Привычка к боли.
Подошел поезд. По перрону побежали люди с сумками и большими чемоданами, рюкзаками и портфелями.
И зачем это все? Богатство – дело наживное и распускное. Осень наступает в независимости от того, сколько у тебя в кошельке.
Я огляделся по сторонам; не увидел ни одного знакомого лица и пошел в уборную. Видимо, сегодня в отпуск уезжал только я. Что-то мешало. Прохладный ветер дул через приоткрытое окно.
- Да, грязновато, - протянул я, взглянув на потрескавшийся кафель, заплеванный пол и разбросанный мусор.
В принципе, везде одно и тоже, поэтому я ничего не теряю и не нахожу своим поступком.
Быстро. Одно нажатие и все.
Тело медленно сползло по стене, оставляя светло-красные следы. А кто-то еще говорил что он «…против выстрела в упор». Пусть знают, я «за», если стреляешь в себя.
Так надежнее.
Мышцы на лице некрасиво застыли от боли и несправедливости. Организм еще мог жить. Но мозг решил по-другому. Не скажу, чтобы я испытал какое-то очищение; нет, легче не стало. Я вышел из уборной обратно в холл вокзала, затворив за своим телом дверь.
Теперь мир стал таким, каким его рисовало мое больное воображение все это время. Люди в него не верили, потому что невозможно «развернуть глазницы внутрь». Не нужно думать о правде, о лжи, я узнал все ответы одним щелчком. Просто как зажечь свет в комнате.
Небо расцвело, как в ясный летний день. Жаль, что эту красоту могу видеть только я. О, простите меня, я вовсе не желаю вашей смерти…
Люди проходят мимо, не замечают – ничего не поменялось.
В конце…всего лишь тетради было написано:

И то лишь славное, что есть в человеке,
Внутри вселенная умирает навеки,
Мне все равно, что скажут наши страны,
Ты не успел стать для кого-то главным,
Кому-то очень нужным,
Ну, как тебя взяла…

Чем весна таких, как мы, согреешь
Так весна ты мало нас жалеешь…

Последнее время перед отъездом я сидел с ногами на лавке и думал о том, что всего этого могло бы не быть, если бы солнце вставало с запада.
Несбыточная мечта – ничего не изменится, один сценарий. Меняются только актеры.
Уверенной походкой я взошел на платформу – это же не эшафот?! …который остался лежать в моей руке…
Со мной были еще несколько беженцев с пустыми сумками.
Я опять сел на лавку и подпер кулаком голову. Первый раз еду один так далеко; мое первое путешествие. Поздновато?
Напротив меня, сжав руки в кулаки, сидела печальная женщина с зеленым зонтиком.
- Куда едем?
- В ад.
- Весьма неплохо.