Хватало мужику работы все-егда... зимой и летом, осенью и весной. Как только снег сойдёть, земля чуть прогреется, вот и начнётся пахота. А пахали-то сохой, и сажали под соху. Это только потом плуги пошли, те уже на колесах были, а соху руками надо было держать, вот и потаскай ее цельный день!.. Посеить мужик, не перевернулся - сорняки полезли, полотье подошло, а тут уже и картошку окучивать надо. А ее по два раза сохой проходили, во-о какие межи нарывали! Потому и вырастала с лапоть*, чего ж ей было не расти? На навозце, земля - что пух, ступишь на вспаханное поле, так нога прямо тонить в земле-то.
А покосы начнутся, жатва подойдёть? Ох, и трудная ж это работа была - хлеб убирать! Его-то ведь зорями косили, а если лунные ночи, то и ночами.
А вот почему… Днем рожь жёсткая становится, а зорями и ночью влага колосок схватываить и не даёть осыпаться, вот поэтому и жали, когда роса выпадить, ну а бабы так уж и старалися к утру перевёсел* накрутить из хорошей соломы. Заткнешь их за пояс, свернешь сноп граблями, свяжешь перевеслом этим и ставишь, свяжешь и ставишь... И так часов до трех, пока жара не вспечёть, а спадёть, и опять пошли. Но снопы вязать - это ишшо ничаво, можно было, а вот серпом жать... во когда лихо! Жали-то серпами днем, в самую жару, когда роса сойдёть, ведь если утром начнёшь жать, так от росы сразу вся мокрая станешь. Мы с мамкой мало ржи сеяли, так, бывало, обобьем ее пральником*, вот и весь урожай, а Писаревы мно-ого сеяли, и бывало, как пойдем им помогать… Ну до того руки исколешь!.. аж напухнуть потом. Ведь хорошая жница за день до двух копён нажинала, а в каждой - по пятьдесят одному снопу… А потому по пятьдесят одному, что последний сноп на самый верх стоймя ставили, что б видно было: копна готова… Если рожь сырая была, возили ее сушить на рыгу, и у Писаревых бо-ольшая рыга была. Привязуть и как расставють!.. Тут уж дед цельными днями только её и сушить, топить соломой, суволокой* и только потом молотили. Пока бабка встанить да завтрак сготовить, мужики копну и обмолотють в четыре цепа. В хороший год пудов по десять с копны намолачивали. Ну, а если не управлялися, оставляли сжатую рожь и до осени, связуть в сараи и кладуть адонки… Да это, когда в сарае снопы складывають, то под них слой дядовника укладывають, мыши-то не полезуть туда, где дядовник. Вот и стоять потом эти адонки, а когда управлялися с урожаем, тогда и начинали молотить. Перевезуть на рыгу, наладють печку, сушуть и молотють.
И какой же хлеб душистой из этой ржи получался!.. Не-е, пшаницы тогда в наших краях еще не сеяли. Пшаничную муку только на пироги к празднику покупали, а так всё лепешки ситные пекли. Высеють ржаную муку на сито и замесють тесто, да попрохОней, пожиже ставили, а потом - на капустный лист и в печку. Бывало, все лето эти листья ломаешь, обрезаешь да сушишь, сушишь…
Держали Писаревы и пчел, за амбаром колоды стояли. Как начнёть дед мед выбирать, да как отрежить нам по куску от сот, вот и сосём цельный день… Раз так-то возил он сжатую рожь в сараи, а тут возьми, да и отроись рой, а Дуняшка, моя сестра двоюродная, такая боевая была! Сейчас и наладилася этот рой сымать, да полезла на дерево и зацепилася за сук! А рубаха-то на ней из замашки была, крепкая, вот и повисла на ней. Ну, дедушка как бяжи-ить:
- Ах, ах! - задыхается прямо. - Боже мой, зачем же тебя туда понесло!
Испугался дюже, что пчел растревожить, а те и набросятся на лошадей. И что тогда? Они ж понести могли. Да распряг их и скореича в конюшню заводить. Завел, а уж тогда и Дуняшку с этого сука снял, и рой… Прово-орная была. Помню, уже после войны* с немцами нашел ее сын капсуль от мины да положил в карман, а тут картошку как раз надо рыть. Пошли они. Ну он, видать, и толкнул этот капсуль лопатой. Так сына сразу убило, а у Дуни ногу... Доктор сразу: отнять, мол, надо! А она:
- Не-е, как же я без ноги буду? Ванечка-то глянить, а я - без ноги? - Это муж ее… как раз в Сибири отбывал за анекдот про Сталина*. – Ванечка-то мой возвярнёцца, глянить, а я и без ноги? Не-е, лучше помру.
И пошла на тот свет вслед за сыном... Вернулся ли её Ванечка? Да повезло ему, вернулся. Рассказывал как-то, что попал на лесоповал, в бригаде было их вначале семьдесят человек, а потом только и осталися… он да начальник, и потому, что тот взял его к себе поваром. Семь лет оттельпужил! А вот ни жены, ни сына не застал.
*ЛАпоть - крестьянская обувь, сплетённая из содранной с молодой липы коры.
*ПеревЁсло - жгуты из соломы.
*ПрАльник - изделие из дерева для выколачивания воды из белья, когда его
полоскали в речке, ручье, у колодца.
*СУволока - сухая трава, но не пригодная для скота.
*Великая отечественная война. 1941-1945.
*Иосиф Сталин (1878-1953) – Генеральный секретарь ЦК ВКП, глава СССР (1924-1953).
Осмелюсь продублировать сюда свой отзыв на Вашу книгу – очень хочется, чтобы люди её заметили. И простите, что повторяюсь.
Прочитала потрясающую книгу. Автор подарила её сети - чтобы прочитали все. Это воспоминания её матери - простой женщины из деревни, о жизни до, во время, после революции, во время и после войны. Казалось бы, мы уже всё знаем: и о том, что натворила коллективизация, и о войне, и о терроре сталинском, но, оказывается, не всё. То, что сотворили со страной - встаёт в своей кошмарной правде. Эту правду нельзя опровергнуть или подтвердить - и не нужно, она просто встаёт перед тобой так, что от неё не отвертишься. Здесь нет политики, даже эмоций - простой немудрящий рассказ, так просто - о таком кошмаре. Здесь нельзя найти лжи, ничего нельзя опровергнуть. Это можно только услышать. И это, действительно, слышишь - потому что записана книга тем же языком, что и говорила героиня - и этот язык звучит совершенно естественно, его слышишь, ощущаешь... Жизнь предстоит перед читателем так, что забыть это всё невозможно, ходишь и только об этом и думаешь. Но больше всего потрясают не ужасы, несправедливость, глупость, кошмар... Потрясает то, что эти люди выжили, справились! Женщины - там, где падали духом мужчины. Что они выживали, не изменяя себе. Героиня справлялась с голодом и кормила детей - но ни разу не украла ничего у своих соседей (хотя находились и разные люди, готовые обобрать вдову и без помощи государства...) Ни разу не воспользовалась чужой бедой. Не продала, не донесла. Спасла заболевших тифом соседских детей, рискуя заразить (и заразились ведь!) своих... Да и просто - рискуя жизнью спасла! Кажется, действительно, выживаемость и сила этого человека такова, что она ведьма... Потому что моему разуму это просто недоступно. Это всё проживаешь - вместе с героиней, а не просто смотря некий "фильм". Это первое, что поразило. Второе - это её ПОНИМАНИЕ. Эта простая, необразованная женщина, не умеющая даже написать заявление, всё понимала. У неё не было того самого синдрома заложника, который заставлял огромную массу людей - образованных и простых, благополучных и голодающих - верить в навязанные им страшные идеалы. Мария не считала, что арестованные и сосланные соседи - кулаки и эксплуататоры, что те, кто сгинул в сталинских лагерях - вражеские шпионы. Господь подарил ей разум и свободную волю. И стержень - потрясающий личный стержень. И третье, что меня потрясло. Как эти люди умели радоваться малому! Спалив последнее имущество ради тепла - "во как хорошо, тепло стало, сидим, радуемся", после тяжелейшей работы, голодные - "идём, поём, во как хорошо!". Это мне, стонущей от всякой мелочи и лёгкого недомогания - незнакомо.
"Вот тут-то я и подумала: не удержаться немцу в России! Не стерпить мужик этого. Его, бедного, коммунисты всё мучили-мучили, а теперь ещё немец добивать будить?.." "Умирать будете, а у государства не просите".
Обращаюсь ко всем: прочитайте, пожалуйста, книжку и порекомендуйте её прочитать другим. Не думайте, что всё мы уже знаем, что нечего рассказать нам нового. Чтобы понять, как жить дальше в этой стране - надо все это пропустить через себя вот так, изнутри...