Пух

На сельской ферме перед Пасхой хозяйка чистила перину.

В перине было много пуха, что был когда-то частью птицы,

Но той, что ходит по земле.

С десяток маленьких перьинок смогли сквозь ткань на свет пробиться,

И закружились в буйном танце, на миг свободу получив.

А им во след кричала толпа собратьев по перине:

“Куда вы глупые летите, лишь при единстве наша сила,

И только так мы сможем вместе,

Cо всею мощью упираться давленью массы тел хозяев,

Что нас так часто попирают”.

И трое пёрышек упали к ногам хозяйки чистоплотной,

Но не заметила она их, а только тапком в пыль втоптала,

И перья стали тоже пылью.

А что остались всё кружили, летая дальше вдоль забора,

Не зная толком, что же делать с такой способностью своей.

Лежала куча тут навоза, чернея чёрною горою.

Распространяя запах гадкий, она перьинок поучала:

“О, если б вас так унижали, как унижали бы меня,

О, если б вас так осквернили, как осквернили бы меня,

Тогда бы вы так не плясали, а поддержали бы меня.

Но я лежу, не возмущаясь,

И жизнь свою отдать готова за эту ферму, отчий дом.

В самопожертвовании сила, и слава будет только в нём”.

И три перьинки в кучу влипли, идеей славы соблазнившись.

Для изучения ученья, что черви будут проповедать,

Те три перьинки погрузились в чертоги душные её.

Всосала куча их в глубины, и стали перья лишь навозом.

Осталось пёрышка четыре, они кружили в своём танце,

Летя теперь уже над стойлом, что серый камень подпирал.

“Кому нужны все эти пляски!

К чему такие хороводы! – сердито камень пробурчал.

Сарай смотри как покосился, но я держу его упорно,

И буду в этом честен я.

Мой дед и прадед мой великий стеною в замке верно служат.

У вас же плясочки одни.

Опорой нужно быть системе.

Система станет вам стеною, и я с системой до конца.

И вы кончайте ваши танцы.

Скорее стойло подпирайте, оно нуждается так в вас”.

Три белоснежные перьинки прильнули к старым серым доскам.

С тех пор не видел их никто.

И только маленький пушёчек смотрел всё время в даль на небо,

Где в выси плыли облака, маня своею белизною.

А за забором степь и море, и вольный ветер на просторе,

Он пуху руку протянул.

И с ним пушок наверх поднялся,

Сначала с бризом, с ураганом,

Он нёсся с бурей, обретя покой.

Увидел мир он вместе с ветром, его красоты и уродства,

И все земные чудеса.

Пушок-пушок, почти невидим,

Но ты весь мир видал огромный,

Хотя ты, в общем-то, ничто.

Летать, увы, дано немногим, но коль летишь ты,

Значит можешь.

И значит, делай это ты.

Как нет границ на этом небе,

Так нет границ на бренной тверди.

Моря и горы не преграды для света искренней души.