Помнится; Одесса, катакомбы, автобус, тот, что на катакомбы нас привёз, и заезжий иностранец, по-русски ни
шиша не понимающий. Помнится, что-то спросил он тогда у меня.
Что спросил, не знаю. Может про катакомбы, или отстал от своих, и теперь ищет, найти никак не может.
Не смог я разобрать слов его, в то время для меня абсолютно иностранных. А поговорить с ним, на языке
для него родным, помнится, почему-то очень захотелось.
В школе всё-таки, как-никак учился, языкам обучали. Вот думаю и настало, наконец, то время, знаниями
всеми своими поделиться. Да и просто, смотрю, хороший он человек, почему бы мне ему не ответить.
Он меня о чём-то спрашивает, говорит красиво что-то.
И я смотрю на него, внимательно слушаю. Понять ему глазами даю, что что-то разобрать пытаюсь. Головой в
такт синхронно киваю.
Но, так и не разобрал. Ни одного слова, помню, знакомого от него не услышал.
Говорю ему; - Ай ноу инглишь спик!
А потом, тут же сразу, чувствую, что не так что-то сказал, по-другому это всё как-то произносится.
А он сразу заторопился куда-то.
Я его за руку держу. Рубашечку так легонечко схватил и не отпускаю.
Говорю; Подожди мол, я не всё тебе ещё успел сказать.
Он остановился, замер и слушает.
Я тоже смотрю, уставился ему во все глаза, выпрямился весь, молчу, и лихорадочно вспоминаю. Вспомнить
только никак не получается. А ответить ему красиво хочется, что бы всё было как по правилам.
Он понял это видимо, и обмяк.
-Ноу, ай доунт, - как можно выразительнее, чеканя каждый слог, и не отрываясь, из глазу на глаз, начал я.
- Ду уои, э-э спинглишь! - твёрдо, и как-то всё-таки утомительно наконец-то закончил ему своё длинное
английское предложение. Но, не отпустил!
Что-то было не так, в этом моём нескладном предложении. И я это прекрасно сам чувствовал.
Собеседник не настаивал, молчал и даже подбадривал.
И мне не мешал, ждал, чем всё это закончится.
- Ноу, ай доунт; - принялся старательно я по-новому кругу, чтобы ничего уж на этот раз не упустить.
- Ай ду, энд спинглишь! - и мы оба дружно заржали.
Я посмеялся над тем, что окончательно запутался. А он, я уж этого теперь и не знаю.
Я только понимал, что всё это должно было произноситься совершенно не так, как вертелось оно у меня на
языке, но почему-то так и не девалось.
Англичанин, хотя кто его знает, стоял и ждал. Ему должно быть интересно было.
А я всё держал его за рубашку, но он и не вырывался.
- Ноу, ай, Ай; - почему то вдвойне усилил это место, - Ай Доунт! - утроил и громко воскликнул я.
А как дальше будет, снова забыл.
- Ты, ду уою, спинглишь ин? - это я уже у него спрашивал. Что бы тот сам мне на всё это ответил.
- Ноу, ай доунт спик инглишь! - на чистейшем английском языке, представляете, без малейшего акцента,
с настоящим английским прононсом, как и должно быть, наверное, ответил мне сам этот находчивый,
заезжий англичанин. И мы тогда весело, помню, пожали друг другу руки!
|