Сегодня мы встретились со старым другом. Мы учились вместе с шестого класса, вместе поступали в ВУЗ и вместе работали следующие пять лет. Да и только ли это! Мы ходили в кино, вдвоем и в больших компаниях гуляли по городу, делились друг с другом мыслями и чувствами, именно он научил меня плавать... Всего не перечислить, да и зачем.
Пару лет назад наши пути разошлись - я переехал жить в другой город, он женился, начал строить дом. Мы все реже виделись и общались. И вот встретились - и! как будто не было этих лет. Сколько появилось у меня новых знакомств за последний год, и могло ли не появиться - ведь я начал жить как будто с чистого листа. Но ни с кем не нашел я такого взаимопонимания, такой открытости и теплоты.
Мы просидели до утра у костра возле его дома, пили вино, жарили шашлык, но не это главное. Мы - говорили. И я был рад, несказанно рад нашей встрече. И он. Мы вспоминали, мы рассказывали о себе, и снова вспоминали.
Как много, оказывается, я успел забыть! Мы только вступаем в пору зрелости, подходим к тридцатилетнему рубежу, и память у меня отменная - но как много забыто! Имена наших первых подруг, и как мы участвовали в школьной олимпиаде, как ездили с ночевкой на залив, и сколько было там комаров.
Как много забыто того, чего я не хотел бы забыть. И сегодня мне очень хочется написать о своем деревенском детстве. О том, которое я никогда не думал забывать, но которое во многом уже забываю.
Теплый летний вечер и багровый закат над лесом в глухом селе на Рязанщине. В тот день мы с бабушкой пилили сухие сливы в саду, и я тогда славно поработал. Сколько мне было? – Одиннадцать лет, а может и четырнадцать. Но я помню, как после работы мы сидели у дома и смотрели на наш большой сад. В Средней Полосе летом часто бывают тихие безветренные вечера. После дневной жары сад дышал свежестью, туман наползал с болот за околицей.
А главное, я думал тогда – «как мне сейчас хорошо». Как хорошо, что есть наш дом, в котором сейчас жарче, чем в саду. Как хорошо, что я спиной чувствую нагретое за день на солнышке дерево стены. Как хорошо, что есть бабушка и сестра, и мы здесь вместе. Как хорошо, что в овраге за улицей растут огромные тополя, и что железо на крыше сарая бурое от ржави. Я думал тогда, как хорошо было бы запомнить этот вечер на всю жизнь. Как хорошо работать старой пилой деда с самодельной, отполированной за годы, деревянной ручкой. Как хорошо просто сидеть в саду.
Задымился вечер, дремлет кот на брусе,
Кто-то помолился: «Господи Исусе».
Вьются паутины с золотой повети.
Где-то мышь скребется в затворенной клети…
Кажется, тогда я еще не читал Есенина. Но именно в тот вечер я очень хорошо, может быть лучше всех, понял бы этот стих. Прочувствовал его, принял душой. Потому что он был обо мне. Потому что я видел, как
Закадили дымом под росою рощи,
В сердце почивают тишина и мощи.
В моем сердце. Я не хотел бы забыть ночную грозу. Было уже за полночь, и за окном каждую минуту сверкали молнии. Я без сна лежал в кровати, а сестра с тетей Таней на двуспальном диване напротив. Иногда мы о чем-то переговаривались. Бабушка неторопливо ходила по всему дому и иногда вздыхала – под погоду у нее разболелись ноги, и она не спала в любую грозу. Чтобы спасать нас, если в дом попадет молния.
Мне нравилось лежать на мягкой старенькой кровати под теплым ватным одеялом, чувствовать запах куриного пера от подушки и слушать, как ливень барабанит по крыше, видеть очертания комнаты в синих вспышках. Думать о том, как вчера я долго смотрел на бледные звезды и яркую луну, поднимающуюся из-за холма, слушая лай соседской собаки. Мою душу переполняла благость, мне хотелось петь, а может упасть на колени и славить Бога – за то, что создал меня, моих родных, эту деревню, Москву, поезда, звездное небо, дождь. Я не хочу забыть, как заплакал тогда, как эти чувства вылились горячими слезами. И я помню, что по-детски, неумело, я начал просить Бога, чтобы Он дал здоровья бабушке, денег маме и тете Тане, чтобы мы и на следующий год опять смогли приехать сюда.
А еще мне не хочется забыть вечер самого конца лета. Последние дни почти все время шли долгие моросящие дожди, какие тоже не редкость в Средней Полосе во второй половине августа. Мы с десятком тяжелых сумок ждали поезда на небольшом вокзале. Темнело. Может, вы видели небольшие вокзалы, каких сотни в разных областях. Может, вы помните их в самом конце 90-х. Привокзальные площади с несколькими Жигулями таксистов, пара-тройка рюмочных, лужи на старом асфальте, китайские сумки, тусклые фонари.
По настоянию бабушки мы всегда выезжали к поезду с запасом в три часа. Поэтому у меня хватало времени на изучение вокзальной жизни. Рассмотреть кассеты с блатняком и европейской попсой за стеклом киоска, послушать рассказы местных мужиков неопределенного возраста у дверей пивной, вдохнуть дым Примы.
Я не хочу забыть бабушку, полную женщину с абсолютно белыми жиденькими волосами, в серой вязаной кофте с большими пуговицами и в цветном платке, завязанном узлом под подбородком. А в тот вечер она еще одела сверху соломенную шляпу с широкими полями и красным тряпичным цветком. Дождь закончился, кое-где сквозь поредевшие облака замерцали звезды. Мокрые рельсы отражали свет фонарей. По громкой связи объявили путь, на который прибудет наш поезд. Я не хочу забыть перрон с людьми и вещами, по которому, неторопливо из-за больных ног, шла бабушка под руку с сестрой, и все немного расступались. Обычная крестьянка, всю жизнь проработавшая в колхозе, она показалась мне тогда старой барыней.
Слова в детских книжках написаны более крупным шрифтом, поэтому кажется, что все, что они обозначают, чище и добрее. Я никогда больше не смогу до слез чувствовать грозу и звездное небо, настолько открыть душу благодати Божьего мира, как тогда вечером в деревенском саду. Хотя грозы, звезды и сад остались прежними…
