Призрачная любовь Глава 15 Горькая правда

Лена спускалась по лестнице. Страха она не испытывала. Любопытство и предчувствие чуда, охватившие   после разговора с Мореной, окрыляли, но оказались обманчивыми.  Ступени лестницы, по которой она шагала,   резко обрывались у  обшарпанной двери, самого что ни на есть казенного вида. Потянув дверь на себя, Лена вошла в темную комнату, с зарешеченными окнами, всю меблировку которой составляли лишь стол да  стул. На стуле развалился молодой человек лет двадцати пяти. Он мог бы казаться симпатичным, если бы не набрякшие мешки под глазами и  брезгливая складка у  поджатых узких  губ.
- Привет, - усмехнулся он при виде слегка ошарашенной неожиданным поворотом событий, девушки.
Лена подумала при этом, что ей удивительно везет на мужчин, которые вместо улыбок вечно ухмыляются.
- Привет, - согласилась она. Не в силах скрыть разочарования, грозившего обернуться раздражением, девушка нахмурилась.  – Не затруднит ли вас  рассказать, кто вы такой? Что здесь делаете? Ну, и заодно сообщить, что  здесь  делаю я?
Парень хохотнул, поднимаясь со стула.
- Как много вопросов. Ты хоть отдышалась бы с разбегу, что ли?
-Я не запыхалась.
- Хочешь торопиться? Изволь. Давай поторопимся. Пойдем.
- Куда?  - девушка недоверчиво сделала шаг назад.
- На похороны твоего друга.
Дверь распахнулась. За дверью плескался дневной свет, казавшийся нестерпимо ярким. Молодой человек шагнул, было, по направлению к свету, но, заметив, что Лена не торопится  следовать его примеру, в свой черед нахмурился:
-Ну и? – с вызовом бросил он.  – Чего ждем?
Лена скрестила руки на груди.
- Ты не ответил, кто ты такой. И как тебя зовут.
- Это имеет такое большое значение?
 - Конечно. С какой стати мне идти бог весть куда, да ещё бог знает, за кем?
- Ты шибко верующая,  я погляжу, - покачав головой, фыркнул новый знакомый.  – Ну, если ты настаиваешь, так и быть. Меня зовут Константин Егорович Петушенко.  – Молодой человек отвесил шутовской поклон.
Пришел черед Лены иронично улыбаться:
- Петушенко, говоришь? Тебе удивительно идет твоя фамилия, ты об этом знаешь?
- Догадываюсь, - ворчливо отозвался Константин.  – Ты удовлетворена. Мы может идти?
- Ну, идем, коль настаиваешь. - Лена резко остановилась, осененная неожиданной и неприятной догадкой. – Подожди!  Ты сказал, тебя зовут Костей?
- Да. А что? Ты имеешь что-нибудь против?
- Нет, конечно, - машинально ответила девушка, с брезгливым любопытством внимательнее рассматривая стоящего перед ней человека. Уж не тот ли это самый Костя, который  стал причиной разрыва Адама с его девушкой?  Она его себе непонятно почему представляла рыжим. Но рыжим он не был. Ни капельки.  – Идем.
Они шагнули  вперед, в распахнутые настежь двери.
В следующее мгновение Лена не смогла сдержать крика, нос к носу столкнувшись с Сережиной матерью, выходящей из комнаты. На голове женщины была повязана черная  траурная косынка. В  потухших глазах светилось терпение и покорность судьбе. В руках она держала стопу тарелок и вилок.
Сережина мать прошла практически сквозь неё. Осознавать это было отвратительно и неприятно. Крадучись, Лена медленно заставила себя войти в   зал, где скопилось довольно много народу. В руках люди держали мерцающие тонкие церковные свечи.  Батюшка речитативом читал молитву, размахивая кадилом.
Тело Сережи лежало в гробу. Руки ему  сложили крест на крест на груди, и  накрыли «живыми помощами». Черная лента, испещренная желтыми словами, казалась на мраморно-белой коже неожиданно и неприятно яркой.  
Лена отметила, что родственнички  бывшего парня успели хорошенько набраться и  даже переругаться между собой. В результате все дальнейшее мероприятия по  захоронению бренных останков вызывало у неё серьезные опасения.
Двери в квартиру оказались узкими, и, потыкавшись с полчаса, ещё раз переругавшись, родственники решили вытаскивать гроб с телом через окно. С учетом того, что проживала семья покойничка на третьем этаже, - рискованное мероприятие.  Лена с трудом удерживал смех, грозивший вырваться наружу. И гнев. Что же за нелепое такое создание – человек? Не жить, не умереть  достойно не может.
Вслед за похоронной процессией девушка в сопровождении Кости, двигающимся за ней подобно тени,  вышла на улицу. Видеть привычную, настоящую улицу родного города оказалось болезненным и одновременно сладким. Здесь с момента её смерти, видимо,  не прошло  и трое суток. Там же, в туманах, уместилась целая вечность.  
- Как все это грустно, - с нарочитой печалью вздохнул Костя. - Знаешь, в древности покойников, которых считали «недобрыми», заложными, то есть обладающими возможностью вернуться к живым и бедокурить, подъедая родственничков, выносили не в дверь, а в окно, - хмыкнул Костя. – Считалось, что так душа будет сбита с толку и отыскать дорогу назад не сможет.  Теперь вот обычаи не помнят. А исполнять вынуждены.
Лена, отвернулась, ничего не ответив.
Несчастного Серегу, наконец, спустили на землю, трагикомедия грозила приблизиться к концу. С гроба сняли длинные веревки, которыми оплели его перед тем, как спускать из окна.
Вот ведь тоже, глупые люди! Ну, нельзя, что ли, было сначала дверь измерить, а потом уже гроб заказывать?  
Но посмотрев в сторону Серегиных родителей, Лена со вздохом призналась самой себе, что нельзя. Некому было измерять. Мать - убита горем. Отец  - водкой.  Смотреть на папашу мертвеца было до тошноты противно. Ещё немного и, забыв, по какому поводу пьянка, он, чего доброго,   во все горло начнем горланить:  «Во саду ли, в огороде».
До кладбища ехали долго,  дорога пролегала через весь город. Маленький автобус трясся на ухабистых, разбитых дорогах. Лена, наблюдая в окно, как на мокрую стылую землю сыпется крупяная, похожая на манку, белая морозь, думала о том, что странная эта все-таки штука – жизнь.  Зачинается от слияния спермы с яйцеклеткой, которые, как ни крути, весьма неприятная, похожая на тягучие сопли, смесь.  Появляется в дерьме, среди крови, сукровицы и истошных материнских криков. И заканчивается вот так. Сопровождают тебя в последнюю дорогу  равнодушные люди, которым до того, как и где тебя закопают, особо и дело-то нет. Лишь бы водку налили. И закусь дали.
А что в промежутке?  - так тут у всех по-разному бывает. Но чаще всего, - ничего особенно хорошего.
Лена поежилась. При мысли, что, может быть, через несколько дней  также придется сопровождать  другой гроб, в котором будет лежать уже её собственное тело,  на душе  стало совсем тоскливо и пакостно.
Зачем он сюда притащил её, этот Костя, елки зеленые?!
Когда автобус снова остановился, мертвые поплелись вслед за живыми по огромному кладбищу.
«Тут людей лежит больше, чем в живых осталось», - промелькнула  мысль.
«По улицам оставленной Москвы
Поеду я. И поплететесь вы», - не кстати всплыла в памяти строка цветаевского стихотворения:
«И ничего не надобно отныне
Богоприставленной боярыне Марине».
После последнего прощания гроб заколотили с глухим, неприятным звуком. Яма, в которую полагалось опустить тело, была глубокой. На дне её скопилась вода. Гроб опустили. Потом закопали. Вот и все.
Был человек. С его, - пусть маленькими, - но желаниями. Пусть нелепыми, - но мечтами. Со свойственным только ему видением мира. Что-то в нем боролось, что-то  таилось, что-то могло случиться. Но теперь не случится никогда. Потому что человека нет. Все,  - его прошлое и возможное будущее, -  смешалось с грязной водой, в которой плескались холодные кусочки грязного льда.
Вот так все заканчивается? В сырой грязи? Ради этого мы столько боремся и страдаем, любим, ненавидим, учимся, прощаем? Чтобы в конечном итоге тебя завалили глиняной землей, расползающейся мерзкой кашеобразной жижей, в которую и наступить-то мерзко?
«Рожденный из праха
Да будешь ты прахом!», - пронеслось в голове очередное четверостишие. Кажется, автором сего творения был Гумилев? А впрочем,   какая разница?
Живые, забросав  могилу сырой стылой землей, встали в кружок, на перекур.  На ветру сигареты никак не хотели заниматься. Ветер гасил огонек прежде, чем он успевал зацепиться за тонкую папиросную бумагу и закапаться в  табачную стружку.
Вереница похоронной процессии потянулась к   кладбищенскому выходу. Водитель автобуса, в оранжевых резиновых сапогах устрашающего вида и стеганой телогрейке,  недоброжелательно поглядывал на плетущихся с кладбища людей, а затем выразительно косился на наручные часы.  
Живые двигались быстро, потому что успели изрядно замерзнуть.  Мертвым холод был больше не страшен.  
- Не спеши, - окликнул Лену новый спутник, когда она направилась, было, к автобусу.  – Нам назад возвращаться не надо.
Лена нахмурилась. Ей показалось, что среди других лиц она различила два хорошо знакомых: Танюшкино и, как ни удивительно, Мишкино. Этот-то что здесь делает? Они с Сережей и знакомы не были. Хотелось побыть в мире живых подольше; посмотреть, возможно, в последний раз на тех, кого знала, любила. Или могла бы любить.
Костя решительно взял девушку под локоток:
- Нам пора уходить. Не уйдем сами, заставят.
- Кто?
- А вот этого тебе лучше не знать. Просто поверь мне на слово. Ладно?
А что ещё ей оставалось делать?
Подавив вздох, Лена вновь покорно последовала за ним, шагнув в одну из вспыхнувших ярким зеленым огнем, могил. Свет больно резанул по глазам и погас. Лена с Костей стояли в комнате, в которой познакомились пару часов назад, будто и с места не двигались. Правда, за столом теперь сидел не Костя, а  новая фигура. На сей раз в милицейской форме.  
Что за дурной сон? Почему она, словно мартовский заяц, скачет с места на места, окруженная нелепыми декорациями и событиями? Что за бред?!
Человек в милицейской форме поздоровавшись с Костей,  представился Лене как Алексей Владимирович.
- Присаживайтесь, молодые люди, - пробурчал сыгравший в ящик страж порядка. – Нам, судя по всему, предстоит довольно длительная беседа. Вы, наверное, уже догадались, девушка, что мы ждали вас?
- Похоже, все в этой большой палате номер шесть  меня ждали, ждали и дождались, - буркнула Лена себе под нос, и добавила, уже громче. -  Чем вам могу быть полезной?
- Сейчас поймешь, - ухмыльнулся следователь, кладя перед Леной на стол большую алую папку. В скоросшивателе хранилась целая кипа документов.
- Что это? – недоуменно спросила Лена.
- Читать умеешь, судя по всему, - рыкнул Костя. – Вот и давай, читай.
Дрожащими пальцами девушка распахнула папку. Мелким, резким, хорошо разборчивым подчерком, на бумаге было написано:  
«13 февраля 1976 года. Самоубийство девушки путем удушения, Карпенко Наталии Дмитриевны, 21 год.
28 июня 1976 года. Самоубийство юноши,  вскрыл вены. Левин Адам Львович, 21 год.
30 июня 1976 года. Смерть мужчины. Алексей Владимирович Маликов, 43 года. Причина смерти: инфаркт миокарда.
5 июля 1976 года.  Смерть женщины, Левиной Альбины Виссарионовны, 1933 года рождения. Причина смерти:  самоубийство, отравление.
28 июля 1978 года. Смерть мужчины, Левина Льва Александровича 1930 года рождения. Причина смерти: двустороннее воспаление, отек легких,  осложнения ОРВИ.
31 января 1982 года. Смерть молодого мужчины, Петушенко Константина Павловича, 1954 года рождения, 04.35 по московскому времени. Причина смерти: алкогольная интоксикация.
5 мая 1985 года. Смерть молодой женщины,