Ильдар Тумакаев
БЕГЛЫЙ ВЗГЛЯД ГРАЖДАНИНА НА ПОСЛЕПЕРЕСТРОЕЧНУЮ СИТУАЦИЮ. СТАТЬЯ 2
«Есть некий таинственный отбор между ветхим и вечным в нас самих».
Анри де Ренье
Следующий сюжет хотелось бы начать с недавнего, очень характерного для нашего времени события, в ряде других, может быть, и не очень заметного, но уж, во всяком случае, символичного.
Итак, здание средней школы, построенное в начале пятидесятых годов, в стенах которой не одно поколение школьников постигали азы разумного, доброго, вечного. На высоченной лестнице, приставленной к правой от парадного крыльца стене, мужчина в перепачканном комбинезоне размеренными движениями разбивал кувалдой и зубилом исполненную добротной кирпичной кладкой надпись: "Учиться, учиться и учиться!" В.И. Ленин. Внизу, задрав головы, полукругом толпилась ватага ребятишек, с любопытством наблюдавших за происходящим. Работа близилась к завершению.
Немногочисленные прохожие реагировали по-разному. Негодовали. Недоуменно пожимали плечами. Сокрушались. Кто-то ускорял шаг. Кто-то беспомощно останавливался. Равнодушных я не заметил.
Вот такая будничная картинка...
Существует расхожее мнение, что у нас, бывших советских людей, любые, непродуманные должным образом новации, поданные обществу в категоричной форме, доводятся до абсурда.
География многочисленных абсурдов, наполняющих наши будни, прочно удерживается в рамках бывшего Союза и можно с удовлетворением, либо с сожалением констатировать, что, невзирая на политику насильственного размежевания населения по национальному признаку оно, это население, стихийно продолжает оставаться советским.
Разве не абсурдным представляется простаивание тысяч предприятий, имеющих могучий промышленный и интеллектуальный потенциал, невостребованный "революционными" реформами тянущих нас в капитализм реформаторов?
Разве не абсурдом предстает картина дальнейшего разваливания экономики на фоне острой потребности народного хозяйства в продукции, получающей удар за ударом промышленности?
Разве не абсурдом выглядит кошмар национальной розни в бывших братских республиках и отсутствие здоровых подходов к исцелению кровоточащей раны национальных катаклизмов?
И уж не абсурд ли, что кричащая проблема агрессивно вторгающегося в ключевые сферы экономики иностранного капитала, ставящего себе целью обеспечение гарантированного технологического отставания нашего государства на мировом рынке, не вызывает адекватной реакции правительства?
В Советском Союзе сама возможность возникновения перечисленных ситуаций была бы отнесена к области даже более фантастического абсурда, чем тот, о котором очень увлекательно поведал Вл. Войнович в книге "Москва - 2042г.". Но то - в прежнем Союзе. Теперь, согласно законам диалектики, общество, отрицая прежнее отрицание, выходит на иной качественный уровень, лидируя в количестве порождаемых парадоксов и борясь с неоспоримым единством народа, противополагая и навязывая его здравому разумению и пожеланию чуждые концепции и несвежий гардероб с чужого плеча.
"...Почему не умирает с голоду среднестатистический россиянин, когда, казалось бы, для этого созданы все условия?" - недоумевал в 90-х годах некий г-н Ю.Козлов в еженедельнике "Россия". Наверное, не потому, что у нас, к его сожалению, не срабатывает формула капитализма: "Человек человеку - волк", а в виду того, что только выстраданный народом постулат: "Человек человеку – друг, товарищ и брат" имеет историческое право на существование.
"Принципы - не исходный пункт познания, а конечный этап его" - подытоживал Энгельс философский анализ законов развития человеческого общества. Так вот, тот тяжкий путь познания, на который обрекли наш народ личности, в основе морального кодекса которых лежат соображения исключительно материального порядка, уже показывает и, несомненно, в очередной раз утвердит в будущем историческую правоту написанной кровью формулы социализма. Но какой же колоссальной ценой приходится восстанавливаться в правах принципу, венчающему собой целую эпоху человеческих взаимоотношений! Дорого платят люди, подтверждая всей своей жизнью правоту одного из героев Достоевского: "Не принимает род людской пророков своих и избивает их, но любят люди мучеников своих и чтят тех, коих замучили".
Пора крепко задуматься о делах, творимых в родном Отечестве. Назрела настоятельная необходимость пройти курс нравственной гигиены, соотнося вакханалию поругания собственной истории с необходимостью исцеляющего душу покаяния. И пора учиться. Учиться, учиться, и учиться. Справедливости, нравственности, интеллигентности и любви к ближнему, учиться самостоятельности мышления, проявляя при этом системный. творческий подход к объекту познания, так как, по мнению Писарева: "У кого нет самостоятельного творчества, тот примыкает к чужой фантазии и делается ее адептом", учиться критическому перетряхиванию догматического хлама в повседневной действительности, ибо, по утверждению Анри де Ренье:"...существует некий таинственный отбор между ветхим и вечным в нас самих".
Любопытная мысль из Гольбаха: "В испорченных обществах надо быть самому испорченным, чтобы быть счастливым.". С акцентом на текущий момент, подразумевая под счастьем меркантильную сторону, можно ли привести в пример вполне счастливого, "неиспорченного" гражданина, богатство и благополучие которого не шли бы в разрез с общепринятыми представлениями о морали и нравственности и не сказывались бы негативным образом на не менее его желающих быть счастливыми соотечественниках?
Кто спорит, к 1984 году все мы осознавали необходимость коренных перемен и радикальных реформ, и свежий ветер перестройки всколыхнул всю страну, подарив людям надежду на счастливое для державы будущее, в то же время, однако, активизировав, как оказалось, существующие и далеко не слабые полярные силы общества. Бесспорно одно: эпоха Советской реформации мыслилась самим народом исключительно при соблюдении условий обязательной целостности государства, прогнозы возникновения Беловежского соглашения, если они кем-то и предусматривались, несомненно, были бы отнесены подавляющей массой населения в разряд вышеперечисленных абсурдов. Но предательство одних, равнодушие других и хищнические устремления третьих, освистание, а не научно-критический всесторонний анализ, с точки зрения требований текущего момента теории, оттачиваемой на протяжении веков выдающимися мыслителями, сползание в общенациональное филистерство сделали и продолжают делать свое дело.
Общий подъем времен начала перестройки требовал притока свежих сил, компетентно обращающихся с нетерпящей косности и застывших форм теорией мыслящего пролетариата. Этого не случилось. Напротив, наступление из противоположного лагеря становилось все более угрожающим. Вдобавок, воспользовавшись ситуацией возникновения противоречий на вполне объективной почве социально-экономического и политического развития общества, определенные силы в государстве направили свою энергии не на выработку стратегии их вдумчивого разрешения, а на искусственное обострение обнажившихся проблем, на намеренное акцентирование этих противоречий. Выпячивание отдельных, бесспорно, мрачных сторон советской истории и всяческое замалчивание свершений советского народа, изумлявших весь мир, с одной стороны и пьянящий взор сытостью и лоском, доброжелательно улыбающийся и раскрывающий объятия Запад с другой стороны, окончательно сбили с толку всех, "от Москвы, до самых до окраин".
Раздувание костра пропаганды, направленной, в конечном итоге, против соотечественников, продолжается полным ходом уж бог его знает каким количеством партий, рядящихся в тогу борцов за народное счастье и непременно выступающих от имени народа. Лицедействующие ораторы, довольно таки нахраписто протаскивающие в жизнь свои глянцевитые теории, более всего озабочены скорее внешним эффектом от выступлений перед разноликой аудиторией, но они бессильны предъявить обществу исчерпывающую доказательность прикладного значения собственных выводов и действительную критическую несокрушимость своих взглядов. Цветистые и яркие речи, так щедро раздариваемые ими разинувшему рот населению ровным счетом ничего не объясняют и окончательно запутывают в ароматно пахнущий и тихо убаюкивающий своеобразный кокон. Но "тщетна слава, приобретенная одним блеском слова", предупреждал Петрарка в своем "Письме к потомкам", а значит в своем письме к нам, ныне живущим. Политический капитал, блеском слова приобретенный у замороченных сограждан выглядит, может быть, масштабно, но он преступен и скандален по своей сути. Иные деятели, не имея сил, или не располагая необходимыми аргументами для серьезной полемики о фундаментальных проблемах общества и путях его развития успокаивают нас и себя заверениями, что время докажет чью-либо правоту и что история расставит все по своим местам. Но, во-первых, время всегда работало в пользу инициативы, а не бездействия, а во-вторых, историю делают и пишут люди, и беспристрастная история такое же заблуждение, как и отрицание существования классов. Ежи Шацкий в своей монографии "Утопия и традиция" приводит следующее рассуждение: "Сколько бы раз мы ни пытались заниматься историей, как "чистой" наукой, столько раз факты ее общественного восприятия напоминают нам, что, как говорил Норвид, "историю составляют не только достоверные собрания голых фактов, но и понятие, которые вырабатывает на¬род о своей собственной истории", А Маркс в "Восемнадцатом Брюмера Луи Бонапарта" писал, что "Люди сами делают свою историю, но они ее делают не так, как им вздумается, при обстоятельствах, которые не сами они выбрали, а которые непосредственно имеются налицо, даны им и перешли от прошлого."
Попробуем вообразить себе ситуацию, когда некое крупное, достаточно развитое капиталистическое государство вдруг в одночасье объявляет на весь мир о своей коммунистической ориентации. Допустим, что естественный мировой порядок лидерами этого государства провозглашается возможным только в том случае, когда он будет строиться исключительно на основе принципов научного коммунизма. Останутся ли при таком допущении руководителями национализированной промышленности этой страны прежние магнаты и финансовые воротилы, адепты империалистической философии и капиталисты от роду и по образу жизни? Что должны будут чувствовать люди, работающие под их началом и смогут ли эти люди удовлетвориться публичными заверениями своих руководителей о внезапно возникнувшей нежной их привязанности и приверженности принципам, в недавнем прошлом ими же категорически, непримиримо отвергаемым?
Нечто похожее, но обратное приведенному фантастическому примеру, как раз и произошло в подавляющем большинстве республик бывшего Союза. Но если в применении к капиталистическому миру предложенное допущение выглядит действительно
