Мэри

- Мэри, Мэри, ты упряма… - напевала Мэри.
Мисс Годвин любила непокорную шотландскую королеву. Любила и не знала точно так же, как любила и не знала свою мать, покинувшую этот мир с ее первым криком. Образы двух бунтарок слились в ее сознании в единое целое, благо говорили о них в окружении отца часто и с восхищением.
- Мэри, Мэри, ты упряма…а Перси – идиот!
Песенка кончилась, туман над Женевским озером рассеялся, из маленького коттеджа на берегу послышался веселый смех ее друзей.
- Мэри! – громко позвала ее Клэр, - Мэри, Мэри!
- Ты упряма! – громко закончил мистер Шелли, заливаясь хохотом.
Мэри Годвин обиделась и ушла полчаса назад. И если ее муж настолько слеп, что не заметил этого, пусть пеняет на себя.
    - Мисс Годвин, - лорд поклонился, пряча улыбку.
- Миссис Шелли, пожалуйста, - тон Мэри не оставлял ни малейшего сомнения в серьезности ее намерений. Улыбка исчезла. Перси нахмурился. Байрон обворожителен, когда не ленится быть обворожительным, но и ему не будет пощады.
- Прости, дорогая Мэри! Это все проклятая память, окончательно утраченная из-за этого проклятого лета! Ты же знаешь, я никогда бы не посмел обидеть тебя…
Что же, лорд умеет быть не только обворожительным, но и искренне-обворожительным. Учитесь, Перси. Ах, вот и он, спешит на помощь другу:
- Мэри, мы тебя так долго искали, Клэр чуть с ума не сошла!
Мисс Годвин улыбнулась сестре. Клэр любит ее. Клэр любит сходить с ума. Как гармонично устроен мир! Но Байрон прав, лето выдалось неудачным: дождливым, холодным. Вот и теряют память поэты.
- Давайте пить чай! – предложила Клэр.
- На улице опять идет дождь, - улыбнулся лорд, - так что давайте сделаем вид, что соскучились по родине и зальем тоску местным крепким бальзамом…с чаем, разумеется! – добавил он, поймав взгляд девушек.
    Клэр осторожно поднесла чашку к тонким губам, но вдруг передумала, поставила изящный фарфор обратно на блюдце, и умоляюще взглянула на друзей.
- Лорд, Перси, дорогая сестра! Обещайте мне, что сегодняшний вечер пройдет без ваших ужасных историй о приведениях и оживших мертвецах. Клянусь, я потом не могу уснуть до рассвета!
Байрон рассмеялся, изящным жестом открыл новую бутылку.
- Моя милая Клэр, мы обещаем тебе, что будем говорить исключительно об этой омерзительной погоде, или же на любую другую скучную тему! Но вот за Джона мы ручаться не можем. Он сейчас в кабинете режет на части несчастных лягушек. Позже он спустится к нам и, безусловно, начнет делиться результатами своих чудовищных опытов. Так что выбирай, или подробности экспериментов доктора Полидори, или наши невинные сказки.
- Не велик же у меня выбор! – воскликнула мисс Клэрмонт, - Или всю ночь вздрагивать от омерзения, или до зари дрожать от страха!
- Я приду к тебе в комнату, обниму, и ты сразу уснешь, - пообещала ей Мэри.
Клэр благодарно улыбнулась.
- А как же я?! – негодующе воскликнул Перси, - Кто прогонит мои страхи, кто утешит меня во мраке ночном?!
- Ты можешь обнять лорда, - посоветовала Клэр.
- Или Джона вместе с лягушками, - добавила Мэри.
Байрон расхохотался, а мистер Шелли сделал обиженное лицо и демонстративно отвернулся к окну.
    Ночь прогнала дождь и зажгла звезды над озером и коттеджем на берегу. Маленькая компания, как обычно, собралась в кабинете доктора. Обстановка в тесной комнатке на втором этаже располагала к леденящим кровь историям, которыми друзья пугали друг друга. Но сегодня, помня об обещании данном Клэр, рассказчики вели себя подчеркнуто сдержано. Доктор, не слышавший чайной клятвы, с вежливым недоумением терпел неторопливые беседы о погоде, шотландском виски и музыке. Но через полчаса его итальянская кровь вскипела и он воскликнул:
- Друзья! Если вы хотите, чтобы я умер от скуки, то продолжайте рассказывать свои колыбельные. Однако я обещаю, что буду являться каждому из вас в облике призрака в ночном колпаке и мучить речами об ирландском клевере и валлийских гербах!
Все рассмеялись и поведали доктору о мольбах Клэр и поспешной клятве Джорджа Байрона.
- Это не беда, - улыбнулся Полидори, - ведь я-то никакого обещания не давал. Но я так же, как и вы, люблю нашу маленькую Клэр и вовсе не хочу лишать ее сна. Бессонница чрезвычайно вредит здоровью! Поэтому сегодня я расскажу вам историю не очень страшную, но чрезвычайно поучительную.
Доктор откинулся на спинку кресла, его худое лицо искажал неверный свет стоявших на столе свечей, черные глаза блестели, а полные губы украсила улыбка, показавшаяся Мэри зловещей. Лорд принужденно рассмеялся, отбросив с высокого лба непослушный локон. Клэр завороженно следила за каждым жестом Байрона. Перси вздохнул, приготовившись к очередному «занимательному» рассказу из богатой практики Полидори, или же, в лучшем случае, к вольному пересказу немецкой новеллы о неприкаянной душе.
- Вы, конечно, знаете, мои дорогие друзья, что я являюсь поклонником, и в какой-то степени учеником своего великого соотечественника Луиджи Гальвани…
- Умоляю, доктор! – замахал руками Перси Шелли, - Только не об отрубленных лягушачьих лапках, оживающих под действием электричества!
- Разумеется, речь пойдет не об этом, Перси, – холодно ответил Полидори.
Глядя на красивое лицо мужа, Мэри вдруг подумала, что мистер Шелли гораздо более романтичен, чем умен.
- Так вот, будучи почитателем таланта этого великого ученого, я собирал и тщательно документировал всю информацию о нем. Некоторые рассказы были откровенной выдумкой, особенно те, что касались его личной жизни. В некоторых были крохи правды, а некоторым можно было и поверить. Сейчас я поведаю вам историю, интересную саму по себе, и неважно, правдива ли она, или же это очередной вымысел. Мне рассказал ее бывший слуга Гальвани - Наполеоне.
- Наполеоне? – рассмеялся Байрон, - Какая прелесть!
- Да, Наполеоне. Я случайно встретил его в Европе. Во время службы у мэтра он был еще совсем молодым человеком. В ту пору ученый жил в Генуе. И, как и положено престарелому и богатому генуэзцу, Гальвани имел молодую красивую любовницу по имени Орнетта.
Теперь расхохотался Перси, Байрон же лишь улыбнулся и укоризненно покачал головой. Мэри оценила этот элегантный жест, полный легкой иронии и искреннего восхищения. А Клэр не сводила глаз с великого поэта, казалась, его реакция на рассказ доктора интересует ее гораздо больше, чем сама «поучительная история».
- Сначала у любовников все было хорошо, жена Гальвани большую часть времени проводила в путешествиях, так что им никто не мешал. Орнетта была полноправной хозяйкой в большом доме ученого. Но со временем разница в возрасте и непомерные аппетиты этой взбалмошной девицы сделали свое дело. Любовники начали ссориться: все чаще, все сильнее. Несколько раз Наполеоне был свидетелем просто безобразных сцен. Затем следовало примирение, бурное, но, увы, кратковременное. Однажды Гальвани попросил слугу принести ему графин вина в кабинет. Там Наполеоне застал не только его, но и Орнетту, беснующуюся, словно фурия. Оставив поднос, слуга поспешил выйти, но страшный грохот и дикий крик за дверью заставили его замереть на месте. Через секунду появился Гальвани. Облик великого ученого был ужасен.
- Он прикончил ее? – напрямую спросил Байрон.
Доктор поморщился, но не стал тянуть с ответом.
- Да, именно так, мой дорогой друг. Он убил свою любовницу.
Мэри вздохнула. Ей было жаль девушку.
- В приступе ярости Гальвани ударил ее ножом для препарирования. Короткий клинок из прекрасной стали сломал ей ребра и пронзил сердце.
- Весьма поучительно… - начал мистер Шелли.
- Да подождите вы, Перси! – перебил его лорд, - Это еще не конец, верно, Джон?
Полидори кивнул.
- Наполеоне был в ужасе от увиденного, он ждал, что хозяин пошлет его за представителями закона, а сам отправится к своим покровителям в надежде получить у них защиту и прощение. Но, вместо этого, Гальвани попросил слугу уложить труп на диван и подготовить приборы, которые использовались для опытов над мертвой материей.
- Боже мой! – воскликнула Мэри, - Он поступил с ней, как с мертвой лягушкой!
Доктор укоризненно посмотрел на мисс Годвин и замолчал.
- Простите меня, Джон. Я не смогла сдержаться…
- Хорошо. Я продолжу, если никто не возражает.
Никто не возражал. Все завороженно смотрели на рассказчика. Даже детское лицо Перси было странно серьезным, даже лорд сбросил свою маску, даже Клэр…но нет, Клэр по-прежнему смотрела только на Байрона.
- Собственно говоря, больше ничего внятного Наполеоне мне не сказал. Как только он доходил до гибели девушки, беднягу начинало трясти, глаза его закатывались, он заикался и немел от страха. Я уже упоминал, что в пору служения у Гальвани он был совсем молодым человеком, я же беседовал с глубоким стариком, дряхлым и совершенно седым. А ведь Наполеоне лишь немного старше меня!
- Не интригуй, Джон, - спокойно сказал Байрон, - ведь кое-что тебе все-таки удалось из него вытянуть.
- Именно «кое-что», лорд. По его обрывочным восклицаниям мне удалось понять, что эксперимент с оживлением Орнетты блестяще удался. Да, друзья мои, произошел великий триумф одного ученого и всей науки в целом! Ужасно, что свидетелем этого был только один напуганный человечек, да и вместо торжественных речей в кабинете звучал осторожный, преступный шепот. Однако сам процесс воскрешения Наполеоне или не смог вспомнить, или не захотел вспоминать. «Сначала она была послушной» - бормотал слуга, опорожняя бокал за бокалом, но оставаясь абсолютно трезвым. Я понял, что Орнетта чувствовала себя неплохо, позже Гальвани даже ездил вместе с ней на воды.
- Какой ужас! – прошептал Перси Шелли.
- Согласен. Это весьма странно. Но затем девушку начала одолевать непонятная тоска, часами она сидела на полу в своей комнате, кажется, бедняжка даже задавала слуге какие-то вопросы, на которые он не решался ответить. Да, я не упомянул об еще одном важном обстоятельстве! Орнетта начисто забыла все, что произошло в тот злополучный вечер, с того самого момента, как вошла в кабинет Гальвани. Убийство и воскрешение удалось сохранить в тайне. Но через несколько месяцев жуткая депрессия полностью овладела существом, она перестала выходить из дома, плакала, умоляла доктора сделать что-нибудь…Девушка была уверена, что с ней произошло что-то страшное и необъяснимое.
- Именно так, - сказал Байрон, - сначала ее лишили жизни, а потом и души.
- Возможно, вы правы. За несколько лет до кончины Гальвани его дом в Генуе полностью сгорел. Сам ученый спасся только чудом, но все его труды и приборы погибли. По словам Наполеоне, это Орнетта подожгла дом – пожар начался в ее комнате. Несчастное создание положило конец своему страшному существованию, заодно уничтожив все, что сделало ее такой. Вот и вся история.
- Вот теперь, Перси, вы можете закончить свою тираду о поучительности. Мораль лежит на поверхности, - неожиданно зло бросил другу Байрон.
- И какова же она? – спросила Мэри лорда, а не мужа.
- Никогда не пытайся играть с Господом в его игры! Как бы велик ты не был, все равно проиграешь.
- Какая страшная сказка, - тихо сказал Перси, - действительно страшная.
- Я уверен, что тот, кто запишет рассказ доктора, обретет подлинное бессмертие, - завершил обсуждение Байрон, глядя на Мэри.
    Друзья разошлись по своим