Детство, 60-ые…

МУЗЫКА
Первое и самое сильное впечатление детства - музыка. И настоящий патефон, выносимый на летний столик нашей усадьбы близ Свенского монастыря. Старинные, тяжелые и хрупкие пластинки, и две из них потрясли навсегда - полонез Огинского и Awara Hoon (песня Раджа) Рави Шанкара из фильма Бродяга. Несмотря на неудобства механического звуковоспроизведения, этот способ передавал неповторимые обертона - близкие к духовым инструментам и цепляющие сильнее будущих хай-фай и стерео. Воздействие композиций сегодня тоже кажется не случайным - они были шедеврами и взаимопереплетениями двух музыкальных культур, и «ян» Огинского дополнялся «инь» Шанкара...

Потом, уже на электрическом проигрывателе звучали первые "долгоиграющие" 33 1/3, а по новому диапазону УКВ - недавно открывшееся Радио Маяк, первая музыкальная станция в СССР. Это было в 60-е годы, а телецентр в Брянске был построен в канун моего рождения, да и электричество появилось в поселке Супонево лишь в середине 50-ых. До этого, мои дед и отец пользовались батарейными ламповыми приемниками, например "Родина 47-52" - с тяжелыми анодными и накальными батареями или несправедливо забытым чудом – термоэлектрогенератором (ТГК-3), одеваемым на керосиновую лампу (!).
Можете представить, каким казался мальчику 60-ых мир Ефремова - под дымящую печку и (электричество еще часто отключалось) керосиновую лампу или стеариновую коптилку?

ФАНТАСТИКА
Волшебнее всех сказок, эта книга читалась зимними ночами - под натопленную печь и под теплым одеялом... А до этого надо было как следует замерзнуть, возя на санках воду из колодца близ реки: в 9-10 лет мне было уже неудобно, что воду носит мама на коромысле (отец работал в городе), и вкуснейшую родниковую воду поднимал на вожжах из обледенелого колодца и возил сам (уличный водопровод с колонкой провели в Супонево лишь перед нашим переездом в город в 70-ом).
Как типично у Скорпионов, в детстве часто болел (а может и излишне лечила ортодоксальная бабушка-врач ), и постельный режим с радостью отдавал чтению. И Туманность Андромеды в голубом картонном переплете была воистину заменой Библии в атеистической семье! Вначале читал лишь главы с Тантрой, потом остальное и… рисовал звездолеты - их подробные рисунки-чертежи висели на стенах и "засоряли" все школьные тетради, а игры со сверстниками (чаще всего на деревьях и в развалинах Свенского монастыря) посвящал космосу - цитируя фрагменты книг и фильмов. В 66-ом мимо нас в легендарный монастырь проезжал Гагарин, но я его не увидел, а парой лет позже мы уже плакали, узнав о его гибели... И следующей любимой книгой после ТА, стала более практическая - "Записки авиаконструктора" Яковлева.

ПЕРВЫЙ ПОЛЕТ
С детищем этого конструктора (воистину - фантастика, учитывая реалии детства) мне повезло познакомиться в 68 году, совершив первый полет в Москву на новом Як-40! Воистину - ничего более фантастического в жизни уже не припомню - это был прыжок в будущее: конструкция, дизайн, высота и скорость этого маленького звездолета превзошла все ожидания, и я бы не удивился, если бы он поднялся в Космос и высадил нас, скажем, на Марсе... Но вместо Марса было Быково, и увидеть землю из-за облаков, из почти стратосферы - было абсолютной фантастикой за тогдашние 10 рублей. После этого (а потом были и другие) полета, я уже не сомневался, что на Марсе будут цвести яблони, а люди будут жить так же долго, как ефремовские герои, и уж конечно при коммунизме...

МОСКВА
Пока же другой планетой была Москва, куда попадал каждый год, а там - метро, ВДНХ, музеи и киоски с десятком сортов мороженного! Но еще раньше запомнились как чудо - газовая колонка в Измайлово и "бесшумная" горячая вода в Медведково. Прожив десять лет детства с холодными удобствами на улице, а зимой коллективно пользуясь горшками, мы не могли нарадоваться главному чуду цивилизации – ватерклозетному унитазу, что казался особой наградой москвичей за заслуги перед остальным народом...
Ну и, конечно, московская еда - отсутствующая в провинции: глазированные сырки, белый щербет и молоко в пакетах! По детским меркам того (да и более позднего) времени, москвичи много и часто ели – но вот движения, свежего воздуха и тишины тут не хватало. Было ощущение поезда, когда шум, пассивное движение и замкнутость пространства тянут непрерывно заедать стресс…

Зато как радовались московские родственники – гостя в наших, даже по сегодняшним меркам, уникальных местах: с высокой кручи монастыря отрывалась величественная  пойма Десны,  дымящие промышленные пригороды и знаменитый брянский лес... Стоя возле тысячелетнего дуба, что велел охранять сам Петр Первый, мальчику было проще думать о Вечности, чем ему же взрослому - в уже недалекое смутное время…

ДОМ
До моего рождения родители жили в служебном флигеле больницы, а после начали строить дом из двух половин, деревянный - ибо он быстро собирался из стандартного сруба. Место ему нашлось рядом с больничной усадьбой, что переходила в одноименный сад, а уже тот был частью большого-монастырского, вдоволь снабжавшего больных и селян неповторимым сортом "антоновки"...
Большой сад тогда называли "колхозным" и это название принималось нами естественно, как и детский санаторий - в разгромленном еще до войны и заросшем травой Свенском монастыре. Сад был излюбленным местом для игр, к тому же там было настоящее озерцо с плакучими ивами, где женщины стирали белье, а мы плавали на плотах, наспех сколоченных из досок близлежащих заборов. А после фильма "Таинственный остров" - мечтали и о подводной лодке, но строить ее было не из чего, разве что пожертвовать оцинкованным корытом, где мама купала нас с младшим братом...

ЗЕМСКАЯ БОЛЬНИЦА
Под тамбуром деревянного корпуса больницы была свалка медицинского мусора, в основном - пустых пузырьков и ампул, но иногда там находились парафиновые отливки странной формы, из которых мы делали факелы, а младшие ребята их просто сосали, как леденцы... Назначение отливок я понял позднее, листая бабушкины фолианты по акушерству и гинекологии, и это открытие лишь добавило жгучего любопытства к больничным секретам и тайнам пола. Сегодня я сочувствую тем селянкам, кто из-за недостатка гигиенических знаний и средств, частых абортов и инфекций массово страдал воспалительными процессами, что поддавались лишь вливанию горячего парафина и оставляли такие жутковатые слепки злосчастных мест...
Рядом с лечебным корпусом были прачечная, от которой пахло сыростью и антисептикой, конюшня с жеребцом по имени Мальчик (чью анатомию нам упорно мешал изучать кучер) и сеновал, забитый по крышу душистым сеном. Там мы проводили многие летние вечера - ожидая требовательного зова родных, а еще играли со щенками, коими там доверчиво разрешалась дворняга Белка...

ИГРЫ
Игр с жесткими правилами, кроме традиционных пряток и войнушки, уже не припомню. Зато не забуду популярную тогда считалку для пряток: "Вышел немец из тумана, вынул ножик из кармана, буду резать, буду бить - все равно тебе водить!" В других играх "немцем" обычно был я - ведь таковым, со слов своих родителей, ребятня считала моего отца Рудольфа, правда для справедливости добавляли - "не фашист, а немец, который за нас"...
Драться я не любил, хотя физически был не слабее своих сверстников и сейчас вижу, что главными условиями для их уважения были тогда (как и сейчас!) - независимость, верность данному слову, щедрость и искренность чувств. И лишь с перечисленным - знания, когда на очередной вопрос малочитавшей братии ты не огрызался, но вспоминал любимые места из Беляева или Ефремова,
а у друзей загорались глаза... Полезли - обыграем, звали они на ближайшее дерево, и через минуту с него доносилось дружное гудение в носы и команды - "ключ на старт, протяжка, зажигание... поехали!"

ЧЕЛОВЕК-АМФИБИЯ
По следам фильма и свежепрочитанной книги родилась история про "Биомедцентр СССР", что ищет добровольцев на повторение опыта Сальватора, написаны и отпечатаны на Рейнметале (в 60-ые каждая пишущая машинка была учете в органах) письма к руководителю лаборатории в Ленинграде - профессору Шаврову и его "ответ", причем фамилия Шавров была взята из книги Яковлева - с фотографией его "самолета-амфибии" (такая натяжка, как оказалось, не противоречила детской логике  )

Была заведена папка с надписью «Совершенно секретно" для хранения таких писем, фотографий и вырезок из прессы, а также бесчисленных рисунков Ихтиандра в знаменитой чешуе и маске с плавником... Папка надежно пряталась (хотя ее название, как тогда казалось, вызовет ужас взрослых), но постоянно мучил страх и стыд ее попадания в руки отца - даже не знаю почему,  видимо здесь был некий фрейдизм...
И наконец - придумана символика приветствия и узнавания будущих людей-амфибий: салют типа пионерского - с волнообразным движением рукой в конце, напоминающим стиль плаванья Ихтиандра в ластах, и клич, наподобие мантры - "О-ааа, о-ааа" из оригинальной музыки к фильму А.Петрова…

Конечно, это был недостойный, по взрослым меркам, обман... Но, сделав первый шаг, я настолько увлекся проектом, что поверил в него сам и передавал эту веру друзьям как почти религиозную. Главным претендентом на вторую роль был сосед и одноклассник Саша Жигалкин - доверчивый и драчливый сын прапорщика, живший в Супоневе с бабушкой. Мать его работала в воинской части и жила с мужем в коммунальной комнате, очевидно потому и оставив сынка в лучшем микроклимате старинного села. Саша безмерно поверил в "проект ЧА" и терпеливо ждал, почему я, устыдясь, был вынужден написать настоящие заявления и послать их по найденным в журналах солидным адресам - теперь и сам искренне ожидая ответа...

По "рекомендациям профессора Шаврова" мы интенсивно готовились к жизни «амфибий» - учились плавать и нырять, переносить боль и холод, и главное - хранить тайны. Саше в то время вырезали аппендицит и он гордо показывал шрам – вызывая необъяснимую зависть, и чуть свысока рассказывал о наркозе – констатируя, что еще более готов к заветной операции…

Мечтая, мы представляли будущую жизнь и работу – как истинно свободную: неограниченное плаванье и изучение подводных тайн, секретные операции и восторг наших Гутиэрэ, коим мы будем небрежно дарить жемчуг и пиратское золото… Видимо, эти мечты вырывали нас из скучной предписанности жизни, опыта лицемерия дома и в школе, убогости нашего быта и непролазной грязи – первый асфальт в этих местах проложили лишь к 80-ым…

Год спустя мы посвятили в проект еще несколько пацанов, и этот дух загадочности висел над нами до 5-го класса и моего переезда в город, а там были новые знакомства и другие - еще более невероятные фантазии...