Андрей Тарасин.
«Мой город Туапсе».
Извиваясь, как огромная змея поезд идет по горам. «Скорей-к-морю, скорей-к-морю» стучат колеса. Горы то притискиваются почти в плотную, и кажется, что они вот-вот дотянутся своими руками ветками до окна вашего вагона, то, вдруг разбегаются по сторонам, открывая уютные живописные долины с чистыми горными речками, зелеными полянами и маленькими домиками. Небо здесь какой-то особой голубизны, а облака плывут причудливыми, сказочными животными, создавая иллюзию огромного купола. Как будто это не кусочек открытой территории, а огромный гулкий храм. Храм природы. Внезапно обрушивается грохочущая темнота, и вся ориентация в пространстве исчезает. Возникает чувство падения куда-то в черный бездонный колодец. Накатывает липкая волна страха. И только потом, через время появляются световые ориентиры в виде тусклой лампочки под потолком купе, и ты понимаешь, что поезд просто зашел в туннель. Но темнота и грохот продолжаются, и страх исчезает не сразу, постепенно по мере привыкания. Стук, грохот, качание вагона, плохая освещенность – все это вносит дискомфорт в ощущения, и уже, кажется, никогда не выбраться на белый свет. И что поезд так и будет до скончания века метаться и греметь колесами по этим темным гулким пространствам. Но, вдруг, так же внезапно, в окно брызжет яркое солнце на голубом небе, грохот куда-то пропадает, и жизнь опять начинает играть и сиять всеми красками. И приходит вздох облегчения, и жизнь продолжается.
Русские здесь жили не всегда. После поражения турок в крымской войне1829 года часть восточного побережья перешло под Российскую корону. Местное население приняло эту новость, мягко говоря, без энтузиазма. Жизнь под полумесяцем горцев вполне даже устраивала. Быт был налажен, имелись давние торговые связи. Единоверцы, опять же. Одним словом здесь была нормальная, размеренная жизнь. Особыми богатствами это место не блистало – не было природной гавани. Так, промежуточный пункт для торговых кораблей. Здесь можно было отдохнуть, набрать воды и прикупить продовольствия. Однако торговлишка приносила стабильную прибыль, а местные адыги чрезмерной жадностью никогда не страдали. Были довольны тем, что имеют и на чужое не зарились.
Политики, однако, с пристрастиями местных жителей считаться не собирались. Наверху было принято решение начать диалог с ними акцией устрашения. Военные везде одинаковы, и наши солдатушки ничем не отличались от других. Конечно на войне свои законы, но кто сказал, что война - это закон? Не нашли ничего лучшего, как ввести из моря в речку часть военной эскадры и открыть огонь на поражение по поселению из всех пушек. Слон в посудной лавке на фоне этого смотрится серой мышкой. Не удивительно, что горячие адыги схватились за оружие. Эта война продлилась 35 лет (По официальным источникам). Понадобились годы взаимного истребления, пришлось навалить горы трупов, что бы подавить это восстание. И меры принимались для этого жесточайшие. А когда стало ясно, что империя берет верх, началось повальное бегство местного населения в Турцию. Только через Туапсе бежали около 500 тысяч. Что же такого нужно было натворить, что бы так напугать собой целый народ? Ни в одном источнике вы этого, конечно же, не найдете. Нам с детства внушали, что турки жестоки, англичане коварны, что это все они виноваты. Это они подзуживали горцев. Тогда почему никто на той войне так не бежал от турок? А русские политики? Они что – никого и никогда не подзуживали? Подзуживать – это основной прием в любой дипломатии. Не хочется проводить исторические параллели. Пусть это останется на совести предков…
А поезд все идет и идет по горам, и кажется, что им не будет конца. Они занимают собой все пространство снаружи, занимают мысли и чувства. Кажется, что они везде. И даже орел, парящий где-то там глубоко в небесной дали это тоже часть, оторвавшаяся от какой-то горы. А солнце все выше. И уже жарко, уже не терпится. « Ну, когда же, когда»? Мимо проползают какие-то маленькие станции и полустанки. В воздухе висит ощутимый запах креозота от разогретых шпал. И вот, когда уже кажется, что дорога так никогда и не кончится, и что к морю вы, скорее всего так и не попадете, горы, наконец-то, нехотя отползают в стороны и глазу открывается сначала робкие окраины, затем какие-то промышленные постройки. Постройки переходят в сплошную промзону с заводскими трубами и кусками товарных поездов, тут и там стоящих на параллельных рельсах. Состав поезда катится все дальше, а ему навстречу с гор спускаются разноцветные игрушечные домики, а издалека, куда уже укатились первые вагоны, чувствуется слабый запах моря. Оно уже здесь, близко, только пройти всего несколько шагов и оно встретит. Но приходится ждать, когда поезд подойдет к вокзалу, потом надо идти располагаться в гостинице, решать текучку, распихивать по углам вещи. Ну, а когда с формальностями покончено, выходить в полуденную жару уже неохота. Ждем вечерней прохлады. Уже потом, когда спадет жара, а солнце начнет уходить за горизонт, вы, наконец-то с ним встретитесь. Вы вдохнете всей грудью такой мягкий и пьянящий запах большого, теплого, ласкового моря. Оно обнимет вас своим ветром и что-то прошепчет, тихо шурша прибоем по прибрежной гальке.
Знакомиться с городом лучше всего вечером, когда спадает дневной зной. И, конечно от его центра. Центр города – это, в основном, центральная аллея. Платановая. Гордость жителей и администрации. Платан дерево не простое, и если в летнюю жару прислониться к его стволу, то ощущаешь мягкую прохладу, исходящую от него. Это настолько неожиданно, что поначалу просто вздрагиваешь. Ну не может прохлада просто так взяться ниоткуда. А вы попробуйте. Приложите руку. Деревья огромны. Они создают густую тень, прикрывая собой не только всю улицу вместе с тротуарами, но и ближайшие дома вместе с их крышами. Платановая аллея скатывается откуда-то с гор, прорезает собой весь центр, а потом, переходит в набережную. Ну, а та распахивается прямо в порт. На набережной стандартный набор для развлечений – кафэшки, детские аттракционы, скамейки для пенсионеров, несколько фонтанов. Еще в сезон вдоль моря вырастает целый бамбуковый лес. Рыбаки ловят Чуларку. Это рыба такая. Разновидность кефали. Ее ловят, и здесь же продают. Вот только вкус у нее на большого любителя. Заходя в порт, она пропитывается запахами нефти. Никакими варками и жарками этот привкус не вывести. И все равно ее ловят и продают, и покупают. И даже есть, как-то ухитряются. Неубиваемый мы, все-таки, народ.
Заселение этих краёв русскими происходило ни шатко, ни валко. Основным бичом здесь был малярийный комар. Сюда ссылали всех неблагонадежных. Каждый второй здесь страдал от приступов жесточайшей лихорадки. Только строительство дороги вдоль моря от Новороссийска до Сухуми привлекло сюда людей из неблагополучных российских губерний. Население стало расти. Благоприятным для жилья эти края сделал отец народов. Попыхтев своей знаменитой трубкой, он решил, что курортов Крыма для Великой страны недостаточно и повелел строить здравницы по всему побережью. С малярийными комарами справились значительно быстрее, чем с другими врагами народа. Завезли из Америки маленькую рыбку с поэтичным названием Гамбузия и запустили ее в местные речки. Очень скоро эта рыбка благополучно съела все комариные личинки. Рыбка не стала разбираться, где личинки малярийного комара, а где обычного и с удовольствием слопала и те и другие. Комаров здесь до сих пор очень мало к великой радости местного населения.
Туапсе. Древние греки называли это место Топсидой. Название города переводится с адыгейского, как Две воды. Что означает этот перевод с языка местных горцев до сих пор мало, кто понимает. То ли это из-за двух самых больших речек, протекающих через город, то ли из-за слияния пресной и соленой воды. А может быть из-за того, что в городе просто избыток речушек, ручьев, ручейков и родников. Почти вдоль каждой улицы протекает какая-нибудь вода. Здесь ее столько, что возникают проблемы со строительством жилья. Везде полно грунтовых вод. И речки здесь не простые. Они двойные. Каждая имеет еще и второе русло. Это называют подрусловыми водами. Двухэтажные речки. Интересный феномен. Зато вода здесь чистая. Чистая и вкусная. Ее пьют сырую. Пьют прямо из крана. А весь секрет, как раз в том, что берут эту воду из нижнего русла. Не так-то просто ее загадить…
Национальный состав населения здесь уникален. За многие годы совместной жизни друг к другу притерлись русские и адыги, армяне, греки, евреи, турки и еще многие десятки народов. Как-то здесь народы ухитряются уживаться друг с другом, не прибегая к насилию. Может и место здесь уникальное. В этом месте встречаются сразу все вселенские стихии. Море шумно радуется прибоем, встречаясь с горами. На их бурную встречу с одобрением взирает купол небес, а вдали над морем часто мерцают зарницы, видимые только ночью. Так стихии земли воды, воздуха и огня здесь объединяются вместе. Наверное, потому в этих краях наши далекие предки построили так много дольменов. Тех самых. Сейчас они у всех на слуху. И все про них знают и норовят рассказать историю покрасочнее. Слушать эти истории интересно и поучительно. Сами же дольмены взирают на толпы туристов со сдержанным безразличием мудрого. Просто достоверных сведений про них нет, а все истории, рассказанные вам, так и останутся сказками.
Основная часть города расположена в долинах двух речек. Ну, по понятиям среднерусским, никакие это не речки, а всего-то большие ручьи. В засушливые сезоны они вообще пересыхают. Приезжий люд за речки их совсем не считает. С Волгой или Доном, конечно, никакого сравнения. В благополучно-застойные Брежневские времена в долине Туапсинки - так называется основная речка - дикарями отдыхало много приезжих со всей страны. Купить путевку для отдыха в санатории на берегу моря было тогда почти не реально. Палатки и машины стояли на многие километры. Так было принято в те годы. Ничьих советов люди не слушали. Ну чем, скажите, может быть опасно это, местами пересохшее русло, по недоразумению названое рекой? В 91-м смеяться расхотелось. Речка показала всем свой бешеный норов. В горах упал смерч. За секунды мирный маленький ручей превратился в ревущий вал воды, смешанной с грязью, обломками домов, вывороченными деревьями, железнодорожными шпалами, трупами людей, животных и еще, Бог знает чем. Любителей дикого отдыха живыми больше не видели. Заодно смыло близлежащие поселки, предприятия и даже кусок железной дороги. Демон стихии вырвался наружу, и испуганные человечки взирали на него с ужасом и благоговением. Контроль был потерян. Власти сообщали сначала о 10, потом о 20 погибших, но точного их числа не знает никто. А о том, что с близлежащих заводов смыло промышленные яды, власти вообще промолчали. В городе разразилась настоящая экологическая катастрофа. И все это в период тотального дефицита. Свет, вода, канализация приказали долго жить. О продуктах питания и говорить не чего. Связь с городом прервалась. Не ходили поезда, а другим видом транспорта отсюда выбраться было нельзя. На
|