Аккумулятор мобильника на холоде разряжается быстро. Только ты косился на тусклый экран, по привычке отмеряя для себя время, и в следующее мгновение остаешься без связи с миром. С бесполезной пластиковой трубкой, один, зимой, в полном безвременье.
В поздней маршрутке – интимный полумрак. Неверный свет от слабых ламп под потолком разливается по салону, золотит потертые сиденья, поручни, залитый слякотью пол.
Мне всегда нравилось ездить на последнем сиденье. Здесь ты чувствуешь дорогу всем телом. Остаешься один на один с коротким путешествием. Случаются и кочки, но эту неприятность я воспринимаю как бесплатный аттракцион.
Вообще задние сиденья – это целый микромир. Есть сиденье – «одиночество». То, что между дверью и стеклом. Единственное пассажирское место, где можно отдохнуть от навязанного общества. Плевать, что створка хлопает над самым ухом, целится в висок.
Зато никто не прижмется к тебе с боков, не вторгнется в личное пространство.
Это сиденье я не люблю. Да и занимают его в первую очередь. Одиночество в цене.
А вот сдвоенное слева – совсем другая песня. Можно забиться в угол, чувствовать человека, сидящего рядом и спереди. Также отсюда открывается вид на потаенный мир. За спинкой бокового кресла обычно прячут нехитрый скарб: метлы, кучу вечно гремящих ведер, какие-то железки. Здесь же обретается пыль, оставленная годами повторяющихся маршрутов. История, как она есть.
Я стянул шапку, прижался головой к холодному стеклу. На окнах толстым слоем намерз колючий иней. Сквозь ледяное бельмо не разглядеть улицу. На каждой остановке, едва открывается дверь, я вытягиваю шею, жадно вглядываясь в темноту, силясь узнать район.
Метет так, что видно лишь покрытый снегом асфальт, очертания будки, занесенные скамьи. Положившись на биологические часы, я ждал. Еще два хлопка двери – и вот мой дом.
Так мне казалось.
Сидеть в полупустом салоне жутковато. Кажется, что водитель маршрутки – не человек, продолжение бездушного механизма. И этот кентавр по сути, везет тебя в страшное никуда. Где теряется даже звук, и кругом непроглядная пелена метели.
Спиной к водителю, так же прижавшись головой к заиндевелому окну, сидит девушка.
В тонкой вязаной шапочке, лёгкой осенней куртке. На смуглом лице – напряженность. Видимо она, так же как и я, боится пропустить нужную остановку.
Заскрипели тормоза, маршрутка остановилась. Двери со змеиным шипением распахнулись.
-Конэчная! – проорал водитель, сверкнув черными глазами в зеркале заднего вида.
Удивленно пожав плечами, я вышел. Следом за мной, из передней двери, выпрыгнула и девушка.
Кругом не видно ни зги. Только мутные очертания фонарей, да огни окон из черных коробок домов. Разгребая снег носками сапог, я подошел к остановке. Табличку с названием облепил белоснежный пух – не разглядеть, что написано.
-Вы не подскажите, - раздалось за спиной. – Что это за остановка?
Я обернулся. Девушка, сложив на животе закутанные в пушистые рукавицы ладони, с надеждой смотрит на меня. Цветастый вязаный шарф закрыл половину лица; на пушистые ресницы, выбившиеся из-под шапки волосы, налип снег.
-Сейчас узнаем, - ответил я.
Подходящего размера ледышка отыскалась без труда. Очистить табличку удалось с третьего попадания.
-Старокузнецкая, - удивленно прочитал я, роясь в воспоминаниях. Такого названия там не нашлось.
-А это где? – угаснувшим голосом спросила незнакомка.
-Это здесь, - хмурясь, буркнул я. – Знаете, я ведь тоже… заблудился.
Из космической черноты неба на землю падали крупные хлопья снега. Поздний вечер. Наверное, часов восемь. А может и больше. Там, в теплом чреве маршрутки, случилась оказия – я уснул. На минуту, или час – когда тебя накрывает дремота, и следом за ней сон, время отследить невозможно. Что еще хуже, запрыгивая в автобус, я только мельком видел номер.
-Какой у нас был маршрут? – полный тревожных догадок, спросил я.
-Эм, - протянула девушка, - вроде бы тридцатый?
-Как по мне – так сороковой, - грустно произнес я.
Мы немного постояли, затравленно озираясь по сторонам. Фантастическую тишину изредка нарушал шум двигателей, мимо проносились запоздалые, облепленные вездесущим снегом, автомобили.
Незнакомка, печально вздохнув, подошла к скамье, спихнула на землю наметенный сугроб. Я остался стоять, под снегопадом, не решаясь войти под крышу – мало ли чего подумает. Еще жила надежда – можно запрыгнуть в первый же автобус, спросить хотя бы район. И на нем попытаться добраться до места, которое я знаю хотя бы приблизительно.
Время мистическим образом растянулось, застыло в воздухе, смешалось с порхающими снежинками. Не знаю, сколько так простоял, напряженно всматриваясь в горизонт, провожая тоскливым взглядом машины. Хоть бы одно такси.
Плечи, мех у капюшона куртки стали белыми.
Я стянул перчатку, полез в карман за сигаретами. Щелкнула зажигалка – на конце бумажного цилиндрика заалел огонек. Обнаженную кисть неприятно ужалил мороз.
-А вы не подскажите, сколько времени? – спросила, ежась на скамейке, девушка.
Часов я не ношу уже много лет.
Молча показал мертвый экран телефона. Она поняла, грустно понурила голову. Видно, беда с аккумулятором не только у меня. Такси не вызвать.
-Что же нам теперь делать? – тоненьким голосом спросила девушка. Она стянула с лица шарф, тоже закурила.
Все-таки у незнакомки на редкость приятное лицо. Резкие скулы, тонкий подбородок и чувственные губы.
Я коротко пересказал ей свои планы. Она покачала головой, соглашаясь.
-На крайний случай пойду вон к тем домам, посмотрю улицу. Может, о чем скажет.
Я бы и сейчас пошел, но возле мрачных пятиэтажек намело такие горы, что страшно на них лезть.
-А я не знаю что делать, - сказала незнакомка, отбросив окурок. – В городе недавно. Сказали адрес. Так мол и так. Езжай. Ну я и поехала…
-Встретить должны? Наверняка волнуются.
-Не, - отмахнулась она. – В том-то и затык. Не ждут. Может оно и к лучшему, а то как я позвонила бы?
Впереди показался свет горящих фар. Зановесь снегопада раздвинул массивный корпус рейсового автобуса. Я призывно помахал рукой – возле остановки, проскальзывая колесами по серой каше, затормозил наш зеленый спаситель. Я заскочил на первую ступеньку, боясь, что двери за спиной захлопнуться, и незнакомка окажется одна в этой холодной круговерти.
-Не подскажете, какой район? Как попасть в А.?
Выяснилось, что высадили нас всего в часе ходьбы от моего дома. Догадался спросить время – одиннадцать часов. Н-да, при такой погоде транспорт ждать бесполезно. Душевно поблагодарив кондуктора, я вернулся на остановку.
К нашему мерзнущему дуэту добавился подозрительный тип. Шапка сдвинута на затылок, дешевая, грязная куртка. Даже отсюда несет перегаром. Он хотел было идти домой, но, заметив симпатичную девушку, решил присесть рядом. Та, испуганно косясь то на меня, то на маргинала, отодвинулась. Парень пододвинул зад ближе к ней.
-Проблемы? – спросил я.
Тип смерил меня пьяным взглядом серых глаз.
-А че?
Я молча подобрал ледышку, которой не так давно сбивал снег с таблички. Нарочито медленно начал подходить к скамье. Парень, как и ожидалось, стушевался, отскочил от меня, по привычке озираясь, ища знакомых. Но таковых, посреди снежной ночи не нашлось. И тип, презрительно сплюнув под ноги, удалился, держа руки в карманах куртки.
-Нам бы лучше уйти, - сказал я, выбрасывая ледышку.
Словесной перепалки не было, и потому особо бояться за возмездие в лице товарищей парня, не стоило. Вроде, каждый остался при своем. И я с весомым аргументом, и он с не уроненной честью. Но стоять в одиннадцать часов, посреди метели, когда до дома всего ничего – глупо.
-Пойдем, - сказала девушка, поднимаясь. Она отряхнула джинсы от снега. – Совсем замерзла. Что узнал?
Вот так легко в сложной ситуации люди переходят на «ты».
-Одиннадцать часов. Район N, снегопад. Сама как думаешь?
-Хреново.
-Вот и я о том.
Мы шли вдоль пятиэтажек, по щиколотку в сугробе.
-Эти дома все одинаковы, - грустно произнесла девушка.
-В темноте все кошки серы.
-Нет, я о том, что дурацкий район. Наляпали клонированных домов, и никакой радости.
Краем глаза я увидел, как едва различимая тропа уходит в освещенные дворы.
-Пойдем, - сказал я, - кое-что покажу.
Мы вышли во двор, окрашенный фонарями в рыжий. Обычный такой дворик: детская площадка, с обступившими её пятиэтажками. Я молча показал девушке на снеговиков, слепленных, видимо, еще днем. На водосточные трубы с причудливыми потеками льда, играющего в свете фонарей. На окна, с задернутыми шторами, от чего свет в них казался разным – от зеленого до лимонно-желтого.
-Здесь живут разные люди, каждый со своей историей. Как могут быть одинаковыми дома, когда люди живущие в них – разные?
-Типа мы сами создаем этот мир?
-Ага.
Мы долго шли молча, мимо замерших, ожидающих хозяев, машин. В ночной тишине было отчетливо слышно, как стучит зубами моя спутница. Я, ни слова не говоря, стянул с себя пуховик, оставшись в теплом свитере, накинул куртку девушке на плечи. Не страшно – от быстрой ходьбы я здорово разогрелся.
-Не надо, - робко пискуна она.
Я проигнорировал протест.
Кирпичные дома сменились высотными панельками, они – добротными сталинками.
-А куда мы идем? – спросила девушка.
-А как тебя зовут?
-Лика, - произнесла она. - Это от Анжелики.
-Так вот, Лика, - весело сказал я, - мы идем к моему дому. Там есть телефон, и мы сможем вызвать для тебя такси. Как ты на это смотришь?
-Было бы неплохо…
Миновав высокую арку, мы вышли к широкому перекрестку. Светофоры, уставшие за день, показывали желтый цвет.
Говорили о всякой ерунде. Лика рассказала, что в городе у нее живут дальние родственники, а сама она откуда-то из области.
Пробовала искать работу – нашла. Вместе с ней отыскался и жених, что забавно – её земляк. Он пригласил уехать в город N, предложил закрыть глаза на карьеру дизайнера. Девушка согласилась.
Кстати, бывал я в том городке. Уютное местечко. Хоть немного затхлое.
Мы проходили под сенью берез, мимо местной школы, когда Лика задала вопрос:
-Скажи, это что?
-Это? Школа. Номера не знаю.
-Ну вот что в ней может быть оригинального и интересного?
Я присмотрелся. Приземистая трехэтажка, построенная буквой «П». Рядом каток, турники. Имеется даже дырявый, из сетки Рабитца, забор. Над крыльцом горели красным цифры «00.00». Ну вот, почти дома.
-Ты, наверное, терпеть не можешь школу, в которой училась? – спросил я.
-Угу.
-Но скучаешь по ней?
-Не без этого.
-Так вот, этой школе уже лет двадцать. Представь, сколько народа по ней ностальгирует? Сколько вон у того крыльца прошло линеек, сколько вошло первоклашек? Эти стены хранят тысячу историй, и, на мой взгляд, эта школа – достояние общей истории города. Из нее уходили на войну в Чечне ребята, из нее выпускались абитуриенты, она видела, как сменялись правители. Короче, видела то, чего, может, и мы толком не видели. Такие вещи надо уважать и ценить.
-В ней нет художественного замысла.
-А он и не должен быть во всем. В ней есть человечий замысел – этого уже достаточно, чтобы нескучно жить среди подобных вещей.
Кстати, вот и наша цель!
Я показал на кирпичный
