Снится мне. Идем мы с товарищами по болоту и клюкву собираем. Клюквы мало. Там ягодка, сям, и чем дальше, тем меньше ее. А идти все труднее, по грудь уж меня засосало. Озираюсь. Вижу – и друзья мои кто по пояс, кто по грудь, а кто и по шею в болоте. Некоторые уже и скрылись в жиже болотной, только кепки над водой.
И смотрю я: мужик на сухом стоит и мне рукой машет. Я к нему повернул. Мельче стало, и идти легче. И клюквы больше. Я к мужику подошел, в руку его вцепился, он меня на сухое место и вытащил. Гляжу – клюквы здесь видимо-невидимо, и чем дальше, тем больше. Дружкам кричу:
–Эй! Сюда! Здесь безопасно, сухо. И клюквы тут полно.
А дружки только посмеиваются. Некоторые пальцем у виска крутят. Дурак, мол, и счастья своего не понимает. И дальше идут. И все меньше их остается, тонут в болоте. Я к мужику:
– Кто ты, добрый человек? Как звать тебя?
– Аллен Карр.
Проснулся я. Тьфу ты, ё мое! Я ж три года не пью. Как Карра прочел. И не курю тоже.
Лежу в постели. Радостно на душе, дышится легко, и думаю, а как бы Аллен Карр сцену встречи двух друзей описал?
Вот входит гость долгожданный. Хозяин ему на шею. Обнялись. Прослезились. По спинам друг друга хлопают:
– Сколько лет? Сколько зим? Как Маша? Как Люся? Детки как? А помнишь?... Давай за стол быстрее. По рюмочке ядику за встречу хлопнем. Яд у нас фирменный. Пять звездочек. И я две бутылочки отравы принес. Помню, помню, какой яд ты больше любишь. Давай с моего и начнем. По полной рюмке гадости этой, смертельненькой. И женушке твоей яду в рюмочку. На болячки вам! Чтоб болезни у вас были крепкие, неизлечимые! Недолгих лет вам! И вам, чтобы поскорее помереть! И чтоб мучились подольше! Как в народе говорят: между двумя порциями яду только пуля в лоб пролететь должна. А третью порцию яда предлагаю принять для того, чтобы самки наши поганые еще поганее становились. И уродством своим всех вокруг распугивали. Эх! Плохо сидим. Давай еще отравушки глотнем. Может, сдохнем поскорее. Дай-ка я, друг сердешный, в рожу твою мерзкую плюну. Вот яд-то, а, забористый. Такого хлобыстнешь – и под забор. Давай-ка еще выпьем, да пора уж друг другу в морду заехать. А то, что же это за ядопитие, да без мордобоя.
Страшно вам? А ведь правильнее именно так застолья наши описывать. Это ведь только снаружи на столе нашем вина с красивыми этикетками да коньяки янтарные, и шампанское искристое, и водочка хрустальная. А внутри – яд и отрава. И тосты наши не здоровье несут, а разоренье и погибель. Вот так демон алкоголя маскируется. А с ним вкупе и табачок смертельную суть свою за красивыми пачками прячет.
Вспоминаю я жизнь свою и думаю, что ж ты, Аллен Карр, так долго не приходил? Ведь все, что в моей жизни плохого было, все с водкой связано. Или не видел я этого? Или не понимал? И видел и понимал. Да все хорохорился. Все думал: это другим от водки зло бывает. А мне хоть бы хны. Вроде и здоров я, и не под забором лежу. Но ведь могло бы и гораздо лучше быть. А теперь, может, и на мой век что-то хорошее осталось, клюквы-то хватит? А? Спасибо тебе, добрый человек – Аленн Карр!
Подумайте.
(с) Александр Шипицын
|