У нас в деревне, на "Гореловском кордоне", все друг друга знали. Что бы ни произошло, (сына в армию забирали или из армии вернулся, свадьба или похороны) собирались все, делили и радость, и горе. А вот разводов не помню, никто не разводился.
На Разливной улице, около болота, куда мы осенью за морошкой бегали, а поздней весной - за купавками, жила бездетная семья. И муж, и жена — рыжие. Так их все и звали, Рыжие, а я думала, что у них фамилия такая.
Для того времени хозяйство у семьи было большое: две коровы, телята, поросёнок, овцы, куры, огород. И стали они задумываться: для кого всё это?
Тётя Шура (Рыжая) делилась горем с моей мамой, я была всегда рядом.
Пришла она однажды, вытирая слёзы платком, и пожаловалась на своего мужа. Мама не любила, когда дети вникали во взрослые разговоры. Заметив меня, отправила в огород, сунув в руки маленький тазик:
- Беги, дочка, набери клубнички всем к обеду.
Я и побежала с радостью, зачем мне их слушать. Высоко подвязанная мамой клубника висела красными ягодами к солнцу, и собирать её оказалось легко. Вскоре я едва дотащила полный таз до открытого окна кухни и поставила на землю. На подоконник я поднять его не могла и ждала, пока мама меня заметит, стояла тихонько, чтобы не мешать их разговору.
— У тебя, вон, пятеро, вам хорошо, — жаловалась Рыжая, — а мой попивать начал и меня поколачивать за то, что не могу ему сына родить. Не знаю, что и делать. Наверное, уеду я от него к родителям.
- Ну, зачем же уезжать? Любит он тебя, а ребенка любой мужик хочет. Поезжайте-ка вы в город, да возьмите себе малыша из детского дома.- посоветовала мама.
Я подумала, что там их продают, малышей этих. Мне и отец как-то говорил, что меня в городе купили. Мне пять лет было - я и поверила.
Вскоре у Рыжих появился мальчишка, звали его Колька. Они купили сразу большого, как я, и понятно было, что он им родной - таким же оказался рыжим, как они, и волосы у него так же вились, как у дяди Пети, взлохмаченной огненной копной.
Мы подружились, вместе играли, но все игры он выдумывал мальчишечьи. Выстругал из поленьев всем пистолеты и автоматы, и мне - тоже. Мы играли в войнушку в лесу, прятались под кустами или в окопах, что нарыли солдаты соседнего гарнизона из 32-го городка. Кукол ни у кого из моих подружек не было, не было и игрушек - их можно было приобрести только у приезжающего на коне с телегой "реможника", он менял их на кости и тряпки. Вот это было нашим постоянным занятием - собирать всё для обмена.
А вот книг у нас была целая кладовка и веранда, их родители покупали с каждой получки. Я с пяти лет читала всё подряд, начиная с Мопассана и кончая Большой Советской Энциклопедией. Знала много, за это дразнили меня "профессором". Частенько мои знания помогали. Была у меня подружка, которая могла ни с того, ни с сего начать драку, но стоило мне сказать:- Слушай, что я тебе расскажу...- как она сразу прекращала безобразничать и слушала, как и другие.
Колька постоянно тянул нас на полигон, что находился за нашим лесом. Мы там собирали патроны, потом парни бросали их в костер - они взрывались и летели в разные стороны, было интересно и страшновато. Однажды Витьке-соседу оторвало два пальца, а других пацанов поцарапало. Все шишки валились всегда на моего друга. Матери пострадавших ребят бежали к Рыжим с криками:
- Это всё ваш детдомовец, это его затея! Надо его обратно сдать, пока всех наших детей не покалечил!
И тогда начинался спектакль на весь поселок. Отец надевал на сына женское платье, брал вицу и проводил в таком виде по всей улице, а если он пытался убежать - сёк нещадно. Мы все Кольку жалели. И когда в очередной раз отец повел его в девчачьем платье мимо нас и снова бил вицей, я заплакала, а мама погладила меня по затылку и сказала:
- Больше это никогда не повторится, я тебе обещаю.
Она собралась, надела свою красивую школьную кофту, черную юбку, взяла меня за руку и мы пошли к Кольке домой, на болото. Мама постучала в тяжелые ворота, ей открыл дядя Петя.
- Здравствуйте, хозяева! Чего вы живете, как затворники? От всего мира отгородились? Нельзя так! К вам и не попадешь. - строго заметила она.
Усадила их за стол во дворе и сказала:
- Нельзя унижать человеческое достоинство. Вы пожнете плохие плоды, если не прекратите этим заниматься. Ведь что люди в поселке говорят:- "Был бы родной сын, они бы так не издевались над ребенком."
А ведь это форменное издевательство - ваш мальчик запомнит это на всю жизнь. А кого вы растите? Уголовника или своё будущее?
Увидев, что я прислушиваюсь, мама быстро отправила меня к Кольке:
- Иди, забери Кольку и сбегайте в лесочек, я скоро выйду.
Дядя Петя хотел было запретить, но мама так глянула на него своими чёрными и жгучими глазами, (когда она сердилась, они становились такими), что он не посмел и рта открыть.
- Если это ещё раз повторится, я буду поднимать вопрос об изъятии ребенка. В детский дом сдавать не будем - себе заберу, где пять, там и шестой не помешает. А ты живи куркулём. Видите ли, развел он хозяйство... А сам жену замордовал.
Зачем тебе вторая корова? Молоко продаешь? А Шура из под коров не вылазит и из говенной телогрейки. Куда тебе все это? С собой забрать собрался? С коровами и деньгами тебя не примут наверх.
Выбежал Колька, мать подтолкнула его ко мне и выпустила за двор. Мы умчались в лес, оба счастливые, что гроза пронеслась мимо. Обычно, после "прогулки" по улицам "Гореловского кордона", его ждала незавидная участь - сильная порка.
Тётя Шура пыталась заступаться, но Колька больше не разрешал, потому что тогда и ей крепко доставалось. Покой в доме наступал, только когда отец уезжал на охоту. У них с матерью начинались счастливые дни - они сидели в обнимку, читали сказки, ходили в лес погулять, она рассказывала про своё тяжелое детство, прижимала его покрепче к себе и всегда целовала в щеку.
... На охоту отец готовился основательно: снаряжал патроны, чистил и смазывал ружьё, а Кольке не давал к нему даже притронуться. А ему так хотелось помочь, подержать в руках оружие - мужик же он.
Однажды отец вернулся с охоты и сразу повесил ружьё на стену, а сам лег и сказал, что нездоровится ему.
Колька решил, что он уснул, подкрался, снял ружьё и стал рассматривать - гладил ладонью ствол, представляя, как он охотится на утку, и направил его в сторону окна.
А отец наблюдал сквозь опущенные ресницы, притворяясь спящим. Затем резко встал и начал снимать ремень, приговаривая:
- Вот, змеёныш непослушный, теперь тебя никто не спасёт от экзекуции - мать в поле, учителка - в школе.
И засмеялся противным голосом, довольный удачным стишком. А Колька вскочил и наставил на него ружьё.
- Так ты нарочно притворился спящим? Чтобы меня выдрать, раз в тот раз не удалось?
- Положи на место! Задавлю, чёртово отродье! - закричал отец.
Но Колька нажал на курок, не зная, что ружьё заряжено. Он только хотел попугать отца, а тот упал на пол, как подкошенный.
***
... После похорон, Шура продала всё хозяйство и дом. Деревенские жители понимали её и провожали к родителям с жалостью. Колька сидел на телеге, как нахохлившийся петушок, и мне казалось, что ему не хочется уезжать.
... Как сложилась его судьба - никто не знает.
Дай Бог, чтобы малыш забыл весь этот ужас и вырос хорошим человеком. Любовь мамы Шуры должна ему помочь.
© Copyright: Пыжьянова Татьяна, 2013
Свидетельство о публикации №213021801661
