Ночной аэродром

Кто не помнит ночной аэродром. Хотя, конечно, кто-то  не помнит. И не потому, что забыл, а потому, что не доводилось бывать. Служба была иная.
А мне вспомнился один момент.

Первый час ночи, полёты закончились, и вот-вот на рулёжной дорожке должна показаться машина с разводящим и караульным роты охраны. Сегодня я - авиационный механик-приборист, в наряде – дежурный по стоянке подразделения, ДСП – сокращенно. Я уже в десятый, а может, и в двадцатый раз обошёл стоянку, и меня стал донимать ночной холодок.
Наконец, в наступившей на аэродроме тишине, где-то вдалеке, послышался едва слышный шум мотора, потом на повороте показался свет фар и вот он – долгожданный ГАЗ-66, подъезжает к воротам стоянки технико-эксплуатационной части авиаполка.
Сержант-разводящий и солдат, который сменит меня, не торопясь, идут ко мне. Рота охраны – это как говорят в полку – «Через день на ремень», понять их можно. Куда спешить, вся ночь впереди. А мне не терпится скорее сдать стоянку - обойти её, проверить  печати на технике и самолетах и - домой. В казарму, сдать оружие и патроны, в столовой съесть наверняка уже простывший «расход» и спать!
Наконец,  всё сделано. Часовой остаётся нести службу, сержант-разводящий устраивается в кабине, а я запрыгиваю  в кузов, где сидят несколько таких же ребят, с автоматами между колен. Один из сидящих –  боец из роты охраны.  Ему предстоит уйти в темноту ночи на пост на стоянке третьей эскадрильи. Ещё двое – ДСП первой и второй  эскадрилий. На место ушедшего в кузов заберётся ДСП  третьей, и караульная машина отвезёт нас в казарму.

Служба на сегодня уже закончена, я сижу на боковой скамейке, ГАЗ-66 в темпе, выверенном за многие месяцы караульной службы, едет по рулёжным дорожкам аэродрома. Руки придерживают автомат, подсумок, в котором  магазин с патронами,  почти не оттягивает ремень. Я смотрю на ночной аэродром. Огромное пространство, по которому гуляет ветер. Силуэты зачехлённых самолётов проплывают мимо, а ноздри улавливают запахи ночной свежести,  свежескошенной травы и авиационного керосина.

Остановка в третьей эскадрилье. Мотор заглушен, тишина вокруг. Звездное небо над головой.

И ты, вдруг понимаешь что-то важное для себя. Осознаешь в этой тишине, что вот здесь и сейчас, ты, мальчишка неполных двадцати лет, с оружием, сидишь в кузове военной машины, возвращаясь после нелегкой дневной службы, и никто не считает тебя неспособным делать то, что ты делаешь.
А твоя девчонка, где-то там, в далёком городе, вернувшись с занятий в вечернем институте, уже спит и видит сны, потому, что она – девчонка, а ты здесь, потому что ты – мальчишка. И это – твоё дело, не спать, нести службу, защищать, в конце концов. И мысли эти приносят суровое  удовольствие. Ты вздыхаешь и думаешь: «Всё правильно, всё так, как и должно быть». И становится легко. И уже не хочется спать. А хочется, что бы ОНА увидела тебя сейчас, и поняла, и оценила, и что бы гордилась тобой.

В кузов запрыгивает мой товарищ. Садится рядом на скамейку, придерживая автомат. Машина рывком трогается, сворачивает  с рулёжки к выезду с аэродрома.

Тёмные окна домов.

Твой город тоже уже спит.