Он помнил эти глаза.. . ( шок этот посвящается....Настасии, моей........)
Что-то есть не хочется уже. За окном - белое все, если пофантазировать... а так -ничего не видно. Холодно. И стеклу- холодно... Белое и оно все, и стонет, и плачет от мороза лютого, попискивает маленькими трещинками.
Не дай, Господи мой Великий, треснуть ему! Змейки на нем так и множатся... и жалить им некого, а все шипят... И.... тишина .... осязаема... ее можно потрогать, холодная только... Хорошо работать в такой тишине...
Опять нет аппетита. .. Хочется пописать, но боязно сидеть без движения, -холодно...
А камин затапливать лень. Вот она- связка дров... Надо — бы.
Ленка в дальней комнате... Не слышно ее. Спит еще, наверно. Как всегда набегается за бабочками. А потом- за ноги тяни. Надо для нее завтрак приготовить. Сварить шоколад, и булочку подогреть ее любимую с изюмом.
Булочки лежат стопкой, на подносе. Остыли уже, хотя только утром принесла из кондитерской рядом совсем, на улице Маклина д14, от любимой фабрики Самойловой, что бывшая — Жоржа Бормана.
А вот и рассказ начатый..., белеет на столе, ...не дописан еще.
Давно уж пора закончить. Да никак... Лень...
Ох эта лень! Жизни от нее нет...
Пойду к холодильнику, что между дверей входных сооружен в виде полок, посмотрю, может и поесть захочется.
В холодильнике есть все, что душе угодно.
Вот колбаска краковская. Свежайшая, вчера куплено на рынке. Сыр голландский, желтый упругий, очень свежий, масло вологодское... На столе хлеб свежий ароматный, на белой скатерти благоухает, рядом с булочками.
Плитки темного шоколада поломаны небрежно и выложены на блюдце.
« Сейчас приготовлю завтрак для Ленки , выложу на блюдо, и прямо - ей под нос, на кровать, как она любит. Возможно, запах свежей булочки и шоколада разбудит ее наконец, и она заверещит, как обычно»:
-Ну Мамуля! Рано же?! Ой , мои булочки! Ура!! А пойдем сегодня на каток?
«Пойдем, почему , нет?» Тем более, далеко ходить не надо. Вот санки в коридоре, под ними четыре грязных лужицы, засохших...
Ох, лентяйка, любит кататься, а санки мыть — МаМа!
Ах, Ленка , Ленка... Маленькая лентяйка...
Поежилась.... Нет, уже очень прохладно. Камин теперь точно надо топить. Вот и птички в клетке дрожат тоже, легкими кучками перьев своих прижимаются друг к другу...
Соорудила поднос, полный смешанных ароматов горячего питательного завтрака. Понесла к Ленке.
- Ну давай же, ешь и пойдем кататься.
Закутала дочку сытую, как всегда веселую, так и вырывающуюся из маминых рук.
- На санки садись, давай, давай, живее. Нет, нет, музыка потом, пианино подождет, да я еще и дом не разогрела, что-то неохото.
Вот, вернемся, папа придет с работы, пообедаем, супчиком куриным и котлетками, как ты любишь, и, тогда- музыка!
Привяжу тебя, не крутись, а то, свалишься по дороге. Нет! С булкой на улицу в мороз?! Ты с ума сошла! Оставлю булку твою здесь на этажерке, возле двери, не волнуйся, придешь-доешь.
Вышли из дома, не быстро. Пока спустились с третьего этажа.
Тяжело же тащить санки с ребенком, да еще накутанным. Мороз ведь лютый. Ох уж этот холод. Ну ничего, скоро весна.
Медленно везла санки. Сначала по набережной Невы... потом свернула в переулок... по Соляному... дошла до Фонтанки... Остановилась... оглянулась. Что-то Ленка завозилась, что-то кричит:
- Мама, мама, холодно...
Наклонилась поправить одеяло , смахнула нетающую шапку снега с ее белого лица - со звонких щек и век. И побрела дальше... Ничего, ничего.... скоро весна...
Промерзшая квартира без дыхания хозяйки, окоченела совсем. Серый плоский камень на этажерке возле выходной двери, привезенный когда -то с южного моря, найденный прозорливыми детскими глазами у самой кромки воды, покрылся белым холодом. Он помнил эти глаза. Замерзая, надеялся, что снова будет обнаружен ими и согрет в теплых детских руках. Остатки давно догоревших книг в печи не могли помочь ему согреться.... Как и груде камней на столе и на подносе, уложенных в белые тарелки. Заботливо выковырянные хозяйкой изо льда, со склона у Фонтанки, они жались друг к другу в мертвом оцепенении... Ах, Ленка, Ленка...
1942 январь..... Ленинград. улица Декабристов 60...
